«Испанка»: невидимый враг из нейтральной страны

Война затягивалась, и солдаты считали, что бойня в окопах не остановится никогда. Население тыла было подавлено постоянными изменениями повседневной жизни в худшую сторону, вызванными тотальной войной. Однако появился и еще один признак вселенской катастрофы – пандемия гриппа, которая унесла с собой больше людей, чем бои на всех фронтах. Казалось, что все пророчества о конце мира и цивилизации начинают сбываться. Откуда пришла «испанка» и какую дань она собрала

Предсказания пандемии

В конце XIX – начале ХХ вв. множество ученых, политиков и военных выпускали научно-публицистические книги, описывающие будущее войны и мира. Одной из самых популярных была книга финансиста Ивана Блиоха «Будущая война и её экономические последствия» (конечно, правильней было бы назвать ее коллективной монографией, выпущенной под его именем). В многотомном труде были подробно разобраны особенности военного конфликта, который может разразиться в ближайшие десятилетия. Многие из предсказаний Блиоха в точности воплотились в жизнь в годы Первой мировой войны.

Другого рода предсказания были сделаны авторами художественной литературы. В частности, Джек Лондон в 1912 году опубликовал свой роман «Алая чума», в котором описал погружение мира в хаос и гибель большей части человечества в результате пандемии неизвестной болезни. И если прогнозы Блиоха в полной мере проявили себя уже в 1914 году, когда все прежние планы быстрой войны были отброшены и стало ясно, что конфликт затянется надолго, то пандемия так называемого «испанского гриппа» 1918–1919 гг. заставила вспомнить апокалиптические картины романа американского писателя.

Нельзя сказать, что население Европы и других частей света ранее не страдало от эпидемий разнообразных заболеваний, которые регулярно поражали наиболее уязвимые социальные группы (например, малоимущих со сниженным иммунитетом или рабочих, которые из-за скученности на предприятиях легко распространяли инфекцию). В XIX веке по миру прокатились четыре пандемии гриппа, которые, впрочем, не сопровождались большой смертностью.

Болезни напрямую отражались на работе государственных служб, промышленных предприятий и учреждений торговли. Так, один из самых богатых городов мира, Лондон, на протяжении XIX века стал настоящим эпицентром эпидемий гриппа. Самая мощная волна болезни, так называемый «русский грипп», прокатилась по нему во время пандемии 1889–1892 гг. Тогда бывало, что треть жителей города была прикована к постели. В Рождество 1889 года заболели 1346 почтальонов британской столицы (умерло, правда, только двое), не вышли на работу многие полисмены, служащие телеграфа и банков. На пике эпидемии, как пишет историк Андреа Таннер, на лондонском кладбище Норвуд в день хоронили до 200 жертв болезни.

«Испанка» шествует по миру

Как отмечает историк Говард Филиппс, первые признаки новой пандемии гриппа стали заметны (естественно, это было выяснено уже много позже) в 1915–1916 гг., когда случаи необычно тяжелого гриппа отмечались в таких далеких друг от друга странах, как Индия, Финляндия и США. Одновременно с этим появились заболевшие в странах, вовлеченных – Франции и Германии. В 1917 году в британских военных лагерях в Этапле (Франция) и Олдершоте (Англия) были зафиксированы случаи гнойного бронхита, который тогда удалось локализовать и не дать распространиться за территорию лагерей.

Первая мировая война, заставив большие массы людей собираться на заводах, в военных лагерях и лагерях военнопленных, госпиталях и казармах и т.п., создала идеальные условия для распространения заболеваний, передающихся воздушно-капельным путем.

Тот же Говард Филлипс так описывает путь вируса в Европу и далее по всему миру. В марте 1918 года вирус проявил себя в нескольких военных лагерях в США, откуда вместе с войсками, направлявшимися в Европу, попал в Великобританию, Францию и сопредельные им государства. В период между маем и июлем 1918 года вирус распространился по всему северному полушарию планеты.

Поскольку (это отмечают все авторы, пишущие о пандемии 1918–1919 гг.) в нейтральной Испании не было такой жесткой цензуры, именно ее пресса активнее всего печатала сообщения о болезни, получившей из-за этого название «испанка». Среди версий о ее зарождении, как отмечает Антон Эркорека, есть и гипотеза о распространении т.н. «пневмонии аннамитов» («Pneumonie des Annamites»), т.е. вьетнамцев, мобилизованных для работы в Европе из французского Индокитая. Случаи заболевания органов дыхания среди них были отмечены французскими медиками в апреле 1918 года.

Есть также версия переноса болезни из североафриканских колоний Испании в Новый Свет (тогда становится понятна вспышка гриппа в Нью-Йорке в феврале 1918 года), а оттуда уже обратно в Европу вместе с Американским экспедиционным корпусом. Эркорека упоминает, наконец, и версию о том, что вирус на Западный фронт могли занести португальские войска, которые сражались на стороне Антанты и получили разрешение на передвижение через испанскую территорию во Францию. Болезнь, таким образом, могла иметь самое различное происхождение, и ее первоначальный источник установить, по-видимому, уже не удастся.

Болезнь поражала как мирное население, так и войска на фронте. Эрих фон Людендорф вспоминал впоследствии события весны и лета 1918 года:

«Повсюду распространился сильный грипп, который особенно развился на фронте кронпринца Рупрехта. У меня появилась новая серьезная забота: каждое утро я слышал от начальников штабов о большом количестве гриппозных заболеваний, с которым связывались их жалобы на слабость войск, на случай возможного перехода англичан в наступление. Но, к счастью, последние не были еще на это способны. Заболевания гриппом также закончились; последствием гриппа, однако, часто было большее ослабление людей, чем это полагали врачи».

Позже положение лишь ухудшилось: на Западном фронте в октябре 1918 года болели 420 000 человек в немецкой армии, более 75 000 во французской, около 39 000 в американской и 22 000 в британской (вместе с доминионами).

«Испанка» прошла по планете тремя волнами, самыми смертоносными из которых были вторая и третья в августе 1918 – марте 1919 гг. Болезнь чаще всего поражала молодежь, сопровождалась пневмонией и синдромом расстройства дыхания у взрослых (ARDS), вызывала характерное посинение кожи (цианоз). По-видимому, вторая волна была спровоцирована мутацией вируса типа H1N1, который начал новое путешествие по миру из африканского Фритауна, французского Бреста и американского Бостона – трех портов, активно принимавших и отправлявших войска и грузы.

Российский военврач Я.Н. Кричевский цитировал в своем труде о санитарной службе во французской армии своих иностранных коллег, которые отмечали:

«По поводу смертоносной эпидемии гриппа, которая свирепствовала в 1918 году… распространялись фантастические слухи: немцы будто бы заразили кошек, мышей, голубей, которые затем рассеивали инфекцию во французской армии и через нее в гражданском населении».

Во Франции, отметил Кричевский, невероятный размах эпидемии гриппа и тяжелое течение болезни дали повод говорить о более знакомой по истории и ужасной по последствиям эпидемии легочной чумы. На Западном фронте среди войск Антанты болезнь получила название «фламандский грипп», «гуннская лихорадка», «немецкая чума», причем многие верили, что причиной ее стали неубранные разлагавшиеся трупы на полях сражений или же использование какого-то ядовитого газа.

Впрочем, поляки потом говорили о «большевицкой болезни», а южноафриканские негры о «болезни белых людей». Были и другие названия, связанные, прежде всего, с врагом или же намекавшие на божественное наказание за грех массового убийства. Характерно, что испанцы, чье имя было позаимствовано для названия болезни в большинстве пораженных ею стран, именовали этот недуг «неаполитанским солдатом» – так аллегорически назвала болезнь пресса, имея в виду популярную тогда в Мадриде оперетту с привязчивыми мелодиями.

Число жертв

Вопрос о численности жертв пандемии возник, естественно, еще во время болезни и не имел точного ответа. Как отмечают историки Ниалл Джонсон и Юрген Мюллер, за сто лет, прошедших со времен вспышки «испанского гриппа», подсчеты постоянно изменялись в сторону увеличения количества заболевших и умерших. Исследователи 1920-х гг. говорили о 21,5 млн погибших, а подсчеты 1991 года дали уже диапазон от 24,7 до 39,3 млн умерших. Сами Джонсон и Мюллер в своей статье 2002 года приходят к выводу о 50 млн жертв болезни по всей планете.

Смертность очень сильно колебалась от страны к стране и могла достигать как показателей в 23,6% населения Западного Самоа, так и подняться лишь до 0,14 % в Уругвае. В целом хуже всего пришлось Южной и Восточной Азии, оценки для которых колеблются в пределах от 26 до 36 млн жертв, большинство из которых жило в Индии, а также африканским территориям южнее Сахары (всего по континенту около 2,4 млн умерших). Не меньший удар испытали Европа (около 2,3 млн смертей) и обе Америки (более 1,5 млн погибших в сумме). На Океанию пришлось 85 000 жертв.

Контраст между близлежащими территориями мог быть разительным. На Западном Самоа погибло 8500 человек, тогда как в 40 милях от него на Восточном (Американском) Самоа не было зафиксировано ни одной смерти. В случае двух Самоа, как замечают исследователи, разгадка лежит в разнице между карантинными мерами, предпринятыми американским губернатором на восточном острове, и открытым портом, управляемым новозеландской администрацией, на западном. Кроме того, население стран, переживших первую волну пандемии с высокой заболеваемостью, но низкой смертностью, могло приобрести иммунитет (хотя бы частичный) и выстоять против смертоносной второй волны.

Однако были и жертвы, которые не увидеть глазом и не посчитать по головам. Статистика учитывала далеко не все случаи болезни, не везде и не всегда. Так, полмиллиона смертей от «испанки» для России, охваченной в это время Гражданской войной, являются лишь примерным округленным результатом, который, скорее всего, надо увеличить, но точных данных просто нет. Кроме того, «испанка», судя по всему, имела и последствия для рождаемости. Отмечено, что в 17 штатах США в октябре 1918 года на 60 % возросло количество случаев выкидышей и мертворожденных детей. Также «испанка» оставила наследство в виде возросшей в 1920-х гг. заболеваемости нефритом, менингитом, летаргическим энцефалитом и болезнью Паркинсона.

Без сомнения, Первая мировая война подхлестнула эпидемию. Пандемия, скорее всего, не приняла бы такие масштабы без возросшего количества морских транспортов и поездов, перевозивших десятки миллионов человек на всех континентах и океанах, без невиданной концентрации людей в лагерях и городах, без ослабления иммунитета вследствие стресса и дефицита питания. Война отвлекла в военные госпитали докторов и медсестер, оголив тыл и усилив там опасность эпидемий. Одновременно, правда, военное положение позволило в разгар пандемии подчинить гражданские больницы военному командованию и несколько смягчить удар за счет централизации кампании против болезни.

Эпидемия гриппа серьезно ослабила войска по обе стороны фронта, подорвав не только их физические силы, но и дух. Заболев сами, солдаты получали известия из дома о болезни и смерти родных и близких, что самым пагубным образом сказывалось на их желании сражаться дальше.