Как появились «ломбарды»: у ломбардцев во Франции была скверная репутация — хитрых ростовщиков, готовых обобрать нуждающегося

Я, если бы ломбардец-живодёр

Иль ростовщик иной то разрешили,

Свою бы шкуру им в залог попёр —

Так мне мои лишенья досадили.

О Господи, что нищеты постылей?

(перевод Ильи Эренбурга)

Строго говоря, не все из «ломбардцев» были из Ломбардии. При короле Филиппе II Августе (1165−1223) так стали называть выходцев из Италии, связанных с финансовыми делами. Они могли быть из Асти и Пьяченцы, из Пьемонта и Венето, из Генуи и Сиены — в общем, откуда угодно из северной части Италии.

Магнитом, притягивавшим итальянцев по ту сторону Альп, были ярмарки в Шампани — главное торговое мероприятие XII-XIV веков. Из Италии во Францию везли ткани и пряности, а заодно ломбардцы всегда были готовы поменять деньги. Единой европейской валюты не было — во Фландрии, Шампани, немецких землях, Генуе и Венеции ходили свои деньги, и постоянно требовался обмен и пересчёт. Наконец, оказалось, что французам, от простого крестьянина до короля, не у кого брать в долг. Ростовщичество не поощрялось, а порой и запрещалось. Евреев, дававших деньги в рост, власти королевства то изгоняли, то возвращали, предварительно отобрав большую часть состояния. И ломбардцы пришлись очень кстати.

Возненавидели их не за влияние на королей и герцогов. Ломбардцы ставили свои меняльные столики в провинции, в маленьких деревушках от юга до севера и одалживали под проценты небольшие суммы всем подряд. За короткое время сеть «микрокредитования» охватила всё королевство, и итальянцы добились такого финансового влияния, которое не снилось ни евреям, ни купцам из других частей Европы.

В Париже они поселились на правом берегу Сены, в торговом квартале к западу от Марэ. Тут ломбардцы продавали свои товары, здесь же находился и главный финансовый центр Парижа. С этой улицы, получившей чуть позже, в 1322 году, название улицы Ломбардцев, и начинаются приключения семейства Толомеи у Дрюона. Главный герой эпопеи, Гуччо Бальони, приходится племянником сиенскому банкиру Спинелло Толомеи. Именно ломбардцы оказываются в центре повествования, а сам Толомеи держит в руках нити государственного управления. Король Филипп IV Красивый всё своё правление собирал деньги с кого только можно.

Король с помощью своего советника (коадъютора) Ангеррана де Мариньи увеличивал налоги, разгонял орден тамплиеров, высылал евреев из Франции (отняв и у тех, и у других накопленные богатства). С ломбардцами было сложнее. Филипп Красивый время от времени отдавал распоряжение о расследовании деятельности ломбардцев, происходили аресты, учреждались новые налоги. Однако, как пишет Жак Ле Гофф в книге «Средневековье и деньги», если «в христианском мире ломбардцы имели такую же отталкивающую репутацию заимодавцев, как и евреи, то враждебность и даже отвращение, которые они вызывали, никогда не переходили в гонения, как в отношении евреев, потому что в дурном впечатлении, которое они производили на христиан, не было ни религиозных, ни исторических элементов».

Через Толомеи Дрюон ведёт главную мифологическую линию проклятья тамплиеров: изъятые сокровища не приносят счастья никому из заинтересованных лиц. Филипп Красивый умирает, папа Климент V тоже, а потом и все три сына Филиппа IV, не оставив наследника мужского пола. Епископ Жан де Мариньи опрометчиво отдаёт в залог сокровища тамплиеров ломбардскому банкиру, да ещё и пишет расписку, которой тот затем шантажирует и епископа, и его старшего брата, Ангеррана де Мариньи.

Конечно, это художественный вымысел. Настоящие Толомеи были во Франции, но эта сиенская семья не могла похвастаться серьёзными финансовыми успехами в чужой стране. Семья Толомеи нарушила правила отчисления доходов на ярмарке в Шампани и была вынуждена бежать в Сиену. Французские власти пытались потом стребовать с города Сиены долг Толомеи, и тяжба тянулась несколько десятилетий. Сиена так и не уступила: ни король, ни папа не были указом для торгового города.

В романе же Спинелло Толомеи — собирательный образ ломбардских банкиров и живая иллюстрация финансовой политики французских королей — вершит судьбы мира. Та самая расписка в получении имущества тамплиеров позволяет ему рассчитывать на благосклонность короля, служит ему защитой от всесильного Ангеррана де Мариньи, отправляет Мариньи на плаху, возводит на папский престол в Авиньоне кардинала Жака Дюэза (будущего папу Иоанна XXII). Толомеи одалживает чуть ли не ежедневно крупные суммы Роберу д`Артуа, который сражается за наследство со своей тётушкой Маго. Конечно, Робер не возвращает эти деньги — но Толомеи рассматривает их как политические инвестиции. Короли Франции брали в долг совсем в другом масштабе. Филипп Красивый воевал с Фландрией и Англией — и оплачивали это ломбардцы и флорентийцы (не считая самих французов, обложенных непомерным налогом). Его сыновья Филипп V (1316−1322) и Карл IV (1322−1328) постоянно требовали от ломбардцев всё новых и новых безвозвратных ссуд. Аппетиты королей росли. А если ломбардцы капризничали, то им грозили репрессиями.

Самым тяжёлым испытанием для ломбардских и флорентийских банкиров стала война между Францией и Англией. Для начала несколько флорентийских семей — в том числе Барди и Перуцци — столкнулись с обвинениями в финансировании англичан. Затем итальянских банкиров снова начали планомерно обирать. И, наконец, последним в череде несчастий стала «чёрная смерть», эпидемия чумы, выкосившая половину Европы в 1347—1348 годах.

Во Францию ломбардцы уже не вернулись. К XV веку термин «ломбардец» стал означать во Франции просто ростовщика, безотносительно к его происхождению. На смену итальянцам пришли торговцы из Фландрии и Германии, так как Реформация изменила восприятие товарно-денежных отношений.

Толомеи у Дрюона тоже покидают Францию, отчасти из-за преследований со стороны Филиппа VI, первого из королевской династии Валуа. Но лишь отчасти. В романе управление банкирским домом перешло к Джаннино, сыну Гуччо Бальони — а на самом деле— ко вскормленному его женой наследнику французского престола Иоанну, прозванному «Посмертным».

На улице Ломбардцев в Париже уже не осталось и следа от итальянских торговцев. Зато память о семье Толомеи сохранила Сиена. В центре города стоит тот самый палаццо Толомеи. Найти его легко: прямо напротив него — банк Монте дей Паски ди Сиена, один из старейших в Европе, символ итальянской финансовой системы.

«Целый рой приказчиков занимался с покупателями, двери не закрывались с утра до вечера; счётчики подбивали итоги, пользуясь для этой цели особыми шахматными досками, на которых раскладывались кучками медные бляшки, — всю галерею наполняло жужжание голосов».

Морис Дрюон, «Железный король»

«В январе король издал ордонанс, который грозил всем ломбардцам высылкой. Впрочем, это было не так уж ново: каждое следующее царствование в трудные свои минуты прибегало к той же самой угрозе, и за право пребывания на французской земле ломбардцы платили выкуп — другими словами, у них просто отбирали чуть не половину их имущества. Желая возместить убытки, банкиры в течение следующего года увеличивали проценты, взимаемые с суммы займов. Но на сей раз ордонанс сопровождался более суровыми мерами. Все векселя, выданные французскими вельможами итальянцам, по воле короля надлежало считать недействительными; и должникам запрещалось уплачивать по векселям, будь даже у них на то охота или возможность. Королевские приставы стояли на страже у дверей ломбардских контор и заворачивали обратно честных должников, приходивших расплачиваться с кредиторами».

Морис Дрюон, «Лилия и лев»

«Евреи были обобраны уже дважды: стричь снова эту овечку не имело смысла — много тут не настрижёшь. Тамплиеров не существовало более, и их золото уже давно растаяло. Следовательно, оставались ломбардцы. Уже в 1311 году они откупились от грозящего им выселения из пределов Франции. На сей раз о новом выкупе не могло быть и речи; поэтому-то Мариньи готовил исподволь захват всех их капиталов и имущества и высылку всех ломбардцев из Франции».

Морис Дрюон, «Железный король»

«И вскоре сиенцы уже шептались об этом чуде — подумать только, их согражданин оказался законным государем Франции! Перед палаццо Толомеи собирались толпы зевак; когда к Джаннино приходили заказывать шерсть, то сгибались перед ним в три погибели; считалось честью заключить с ним торговую сделку; на него казывали пальцами, когда он шагал по узеньким сиенским улочкам».

Морис Дрюон, «Лилия и лев»

Ломбард

Некоторые ломбардцы во Франции давали деньги под залог имущества. Так и появилось слово «ломбард», довольно быстро ставшее международным. В России первый ломбард был открыт в Вологде купцом первой гильдии и главой Вологодской городской думы Христофором Леденцовым в 1888 году. Мотивировалось открытие необходимостью «борьбы с ростовщичеством».