Кем был Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин

Ордин-Нащокин представлял собой замечательно редкое явление в русской истории: это был в полном смысле слова государственный человек со строго выработанной программой деятельности. Чрезвычайно умный, с хорошей теоретической и практической подготовкой, он мог сделать и делал очень много; внимательно наблюдая за западом и сравнивая его порядки с родной действительностью. Умевший пользоваться обстоятельствами и выводить из них очень своеобразные и неожиданные политические комбинации, но в то же время очень вдумчивый и осторожный, он был идеальным дипломатом. Дипломатия не мешала ему быть и человеком в высшей степени добросовестным. Он не останавливался перед возможностью нажить опасного врага, если видел недобросовестное отношение к делу, готов был стоять за правду, как перед царем, так и перед каждым из его подданных, он нажил себе много неприятелей, задел много самолюбий и должен был держаться за царя, который являлся его единственным заступником.

Ордин-Нащокин родился предположительно в 1605 году в семье дворянина в пригороде Пскова Опочке. Любознательность и тяга к учению были характерны для него с ранних лет; тогда же зародилась любовь к чтению. Местный священник учил его грамоте, служилый поляк — латинскому и польскому языкам. Когда Афанасию исполнилось 15 лет, отец отвез его в Псков и записал в полк на государеву службу. Образованный, начитанный, владевший несколькими языками, обходительный Ордин-Нащокин сделал карьеру благодаря собственному таланту и трудолюбию. В начале 1640-х годов семья Ординых-Нащокиных переехала в Москву. Молодой дворянин был принят в доме влиятельного боярина Ф.И. Шереметева.

В 1642 году он был направлен на шведскую границу «для разводу по реке Меузице и Пижве российских шведами захваченных земель и сенных покосов». Пограничная комиссия смогла вернуть спорные земли России. При этом Ордин-Нащокин весьма основательно подошел к делу: опросил местных жителей, внимательно прочитал допросы «обыскных людей», привлек писцовые и переписные книги и т. д. К этому времени обострились русско-турецкие, а значит, и русско-крымские отношения. Москве важно было знать, существуют ли польско-турецкие договоренности о совместных действиях против России. Выполнить эту задачу было поручено Ордину-Нащокину. 24 октября 1642 года он выехал из Москвы с тремя помощниками в столицу Молдавии Яссы. Молдавский господарь Василе Лупу радушно принял посланца русского царя, благодарил за подарки и обещал всяческую помощь. Московскому дипломату были определены резиденция, питание, прислана национальная одежда. Ордин-Нащокин собирал информацию о намерениях польского и турецкого правительств и их военных приготовлениях, а также следил за событиями на границе. От его внимания не ускользали действия польских резидентов в Бахчисарае и Стамбуле. Через доверенных лиц Ордин-Нащокин знал, например, о чем шел разговор на польском Сейме в июне 1642 года, о противоречиях внутри польско-литовского правительства по вопросу об отношениях с Россией. Неустанное наблюдение вел он и за действиями крымских ханов и сообщал в Москву, что послов их, ехавших от царя, перебили литовцы, что сами они готовят свои армии для нападения на Россию. Миссия Ордина-Нащокина имела существенное значение и для большего сближения Молдавии с Россией. По итогам наблюдений Ордина-Нащокина и по его предложению весной 1643 года в Стамбул было направлено посольство во главе с И.Д. Милославским, что позволило заключить мирный договор между Россией и Турцией. Соглашение снимало угрозу с южного направления, предотвращая военные акции крымцев против России.

В 1644 году Ордину-Нащокину поручили изучить обстановку на западных границах и настроения в Речи Посполитой, в частности проверить слухи о якобы готовящемся польско-датском вторжении в Россию. Ордин выяснил, что внутренние смуты в Польше и Литве не позволят Владиславу IV заняться сведением пограничных счетов с Россией. Да и Дания, ведшая борьбу со Швецией, по данным дипломата, не намерена была ссориться с Россией. После смерти Михаила Федоровича в 1645 году престол занял его сын Алексей. К власти пришел Б.И. Морозов, свояк царя, сменивший Ф.И. Шереметева, покровительствовавшего Ордину-Нащокину. Последний, оставшись не у дел, уехал в свое псковское имение. Там его и застал мятеж 1650 года, причиной которого была спекуляция хлебом. Афанасий Лаврентьевич предложил правительству план подавления бунта, что впоследствии позволило ему вернуться на службу. Ордина-Нащокина дважды включали в состав пограничных межевых комиссий. Весной 1651 года он отправился «к реке Меузице меж псковского уезда и ливонские земли».

В середине 1650-х годов Ордин-Нащокин стал воеводой Друи, небольшого городка Полоцкого воеводства, непосредственно примыкавшего к шведским владениям в Прибалтике и недавно отнятого у поляков. Здесь, во время похода царя Алексея Михайловича против шведов под Ригу, он успел обратить на себя внимание царя и вскоре, когда у шведов был отнят Кокенгаузен, переименованный тогда же в Царевичев-Дмитриев город, был переведен сюда из Друи на воеводство. После удаления царя из Ливонии Ордин-Нащокин сделался распорядителем в этом крае. Недавно завоеванный край находился в постоянной опасности с двух сторон: с одной стороны находились шведы с довольно слабым войском, но с очень талантливым полководцем Делагарди, непримиримым врагом России, с другой стороны — отношения к Польше с каждым днем все более и более обострялись; местное население было раздражено против русских постоянными насилиями и грабежами московских ратных людей, бежало из насиженных мест и становилось в ряды шведского войска. Он вел переговоры и с жителями Риги о переходе в русское подданство. Организовал разведку, намечал пути продвижения русских войск, жителей Литвы убеждал в необходимости совместной борьбы со шведами.

Летом 1656 года в Митаве Ордин-Нащокин добился согласия герцога Иакова помогать России, а 9 сентября Россия подписала договор о дружбе и союзе с Курляндией. Афанасий Лаврентьевич переписывался с курляндским правителем, французским агентом в Речи Посполитой, польским полковником. Принимал направлявшегося в Москву австрийского посла Августина Майерберга. Проявлял заботу об оживлении торговых связей с германскими городами… Отметив успехи Ордина-Нащокина, царь Алексей Михайлович назначил его воеводой Кокнесе, подчинив ему всю завоеванную часть Лифляндии. В ведение воеводы были переданы все занятые русскими войсками города Прибалтики. Ордин-Нащокин стремился утвердить среди латышей добрые отношения к России. Он возвращал населению несправедливо изъятое имущество, сохранял городское самоуправление по образцу магдебургского права, всячески поддерживая горожан, в основном торговцев и ремесленников. И все-таки большую часть своего времени Ордин-Нащокин отдавал делам дипломатическим, выработав собственную внешнеполитическую программу. Он проводил ее с большим упорством и последовательностью, входя нередко в конфликты с самим царем Алексеем.

В половине XVII века Москве пришлось разрешать два исконных вопроса своей внешней политики: с одной стороны, благодаря малороссийскому движению и ожесточенной культурной борьбе между православными и католиками в Речи Посполитой представлялся наиболее удобный случай отобрать у Польши русские земли, сделать решительный шаг к завершению традиционной политики, объединения Руси, политики, которой следовали московские государи еще с XIV века, с другой стороны назревал поставленный на очередь уже в XVI веке вопрос о присоединении берегов Балтийского моря, во имя торговых и культурных интересов Московского государства. Для преследования каждой из этих целей необходимо было отложить другую цель, так как бороться с сильной тогда Швецией можно было лишь в союзе с Польшей, исконным ее врагом, а бороться с Польшей можно было лишь упустив берега Балтийского моря, утвердиться на которых, сделать Балтийское море шведским озером, было основной целью всей шведской политики того времени.

Афанасий Лаврентьевич считал, что Московскому государству необходимы «морские пристани» на Балтике. Чтобы достигнуть этой цели, он стремился создать коалицию против Швеции и отнять у нее Ливонию. Он хлопотал поэтому о мире с Турцией и Крымом, настаивал на том, чтобы с Польшей «мириться в меру» (на умеренных условиях). Ордин-Нащокин мечтал даже о союзе с Речью Посполитой, о «славе, которой покрылись бы славянские народы, если бы все они объединились под главенством России и Польши». Однако внешнеполитическая программа «русского Ришелье», как его называли шведы, не встречала понимания у царя, несмотря на большое доверие и расположение, которое он постоянно оказывал своему министру. В апреле 1658 года царь пожаловал Ордину-Нащокину звание думного дворянина. В царской грамоте отмечалось: «Ты о наших делах радеешь мужественно и храбро и до ратных людей ласков, а ворам не спускаешь и против шведского короля славных городов стоишь с нашими людьми смелым сердцем».

В конце 1658 года думный дворянин, лифляндский воевода Ордин-Нащокин (будучи членом русского посольства) был уполномочен царем на секретные переговоры со шведами. Официально первое место среди русских уполномоченных занимал родовитый боярин князь Прозоровский, но на самом деле ведение переговоров было возложено на Ордина-Нащокина, который помимо Прозоровского сносился непосредственно и с царем через приказ тайных дел. Ордина-Нащокина же нельзя было поставить во главе посольства, ибо этим можно было раздражить московскую знать, достоинство которой было бы оскорблено таким быстрым возвышением мало родовитого псковского дворянина.

Царь Алексей желал во что бы то ни стало удержать за Россией морские пристани: Ниеншанц и Нарву, проезд от них к Орешку, Кукейнос и некоторые другие города Ливонии; за это царь разрешал обещать шведским уполномоченным до двадцати тысяч рублей соболями и ефимками. Шведы, стесненные со стороны Польши, Дании и Бранденбурга, нуждались в мире не менее русских, но, разумеется, не склонны были делать таких уступок. Для поддержания требований русских послов необходима была сильная армия, и Ордин-Нащокин настоял на том, что боярину князю И. А. Хованскому, командовавшему русским войском, стоявшим у Пскова, было приказано двинуть часть своей армии к Нарве. Но тут возникло препятствие: князь Хованский отказался исполнить приказание. Дело в том, что исключительное положение Ордина-Нащокина в посольстве, несмотря на его кажущуюся второстепенность, не могло нравиться родовитому боярству, Рюриковичам и Гедиминовичам, в среду которых вдруг выдвинулся скромный дворянин даже не московского списка. Хованский явился представителем боярства и ненавидел Ордина-Нащокина, как представителя низшего класса. В одном из своих писем он прямо сравнивает фавор Ордина-Нащокина с фавором представителей низшего сословия при Иоанне Грозном: «в прежние времена и хуже Афанасья при государевой милости был Малюта Скуратов«. Хованский отказался двинуть нужный отряд к Нарве, но Ордин-Нащокин успел склонить на свою сторону слабохарактерного и мягкого Прозоровского и жаловался на Хованского царю, а царь Алексей Михайлович принял сторону Нащокина. Хованскому была послана грозная грамота, в которой предписывалось «великого государя указ исполнить с Афанасием помириться»; Хованский, скрепя сердце, должен был смириться и в решительную минуту требования русских послов были поддержаны сорокатысячным войском, появившимся под Гдовом. Шведы должны были согласиться на русские предложения, но тем не менее прочного мира русским послам заключить не удалось. 1 декабря 1658 года в Валиесаре было заключено перемирие на три года со сохранением за Россией всех завоеваний в Ливонии. Морской гавани русским послам не удалось выговорить, но теперь и сам Ордин-Нащокин понимал бесполезность одной гавани для русской торговли. «В торговле русские люди слабы друг перед другом, туда поедут, куда их поманят, а на своих местах не держатся», писал он в своем донесении в Москву. Впрочем, несмотря на успешность Валиесарских переговоров и крайне затруднительное положение Швеции, Ливония и на этот раз не осталась за Россией. Скоро после Валиесарского перемирия в Швеции умер воинственный король Карл Х, а новый король Карл XI при посредничестве Франции поспешил заключить с Австрией, Бранденбургом и Польшей мир в Оливе (3 мая 1660 г.), а через три недели после сего и с Данией (27 мая 1660 г.). Эти два мирных договора развязывали Швеции руки относительно России, которая в это время была поставлена в очень затруднительное положение целым рядом неудач в Польше. Следствием всего этого было то, что московское правительство, которое не могло бороться одновременно с двумя такими сильными, хотя и враждебными друг другу государствами, как Польша и Швеция, принуждено было согласиться на мир в Кардисе (21 июня 1661 года), который возвращал Швеции все ее владения в Ливонии, удержанные было за Россией по Валиесарскому перемирию.При этом провозглашались свобода торговли русских купцов и ликвидация их довоенных долгов. Дипломатические планы Ордина-Нащокина были, таким образом, разрушены, но он все еще надеялся, что после заключения мира с Польшей, после заключения прочного союза с ней, можно будет снова даже с большим успехом обратиться против Швеции, и усердно склонял к своим планам царя Алексея, стараясь доказать, что для Московского государства обладание Ливонией важнее завоевания западной России.

Ордин-Нащокин отправился в Польшу с предложением не только мира, но и тесного союза, под условием уступки Смоленска и Северской области в тех пределах, как это было до Смутного времени, уплаты московским правительством денег недовольному польскому войску, с уступкой за это России южной Ливонии. Однако и эта попытка завязать мирные сношения окончились неудачей: польский король, ободренный неудачами русских, совсем не хотел мира и даже имел в виду перейти в наступление и готовился перенести войну на восточный берег Днепра. Кампания 1663 года, которую вел лично король Ян-Казимир на левом берегу Днепра, кончилась, однако, неудачно для поляков и вопрос о мире снова был поднят, на этот раз и с польской стороны. В начале 1664 г. явился в Москву из Польши королевский посланник Самуил Венславский и после продолжительных переговоров с Ординым-Нащокиным, назначенным «в ответ» с польским посланником, уполномоченные обеих сторон постановили, что посольские съезды состоятся весной же 1664 года под Смоленском. С русской стороны были назначены бояре князь Н. И. Одоевский и Ю. А. Долгорукий, окольничий князь Д. А. Долгорукий и думные дворяне Г. Б. Нащокин и А. Л. Ордин-Нащокин. Перед отъездом Ордин-Нащокин снова подал государю докладную записку, где снова настаивал на теснейшем союзе с Польшей и на обращении союзных сил обоих государств против Швеции; Ордин-Нащокин находил заключение простого мира с Польшей недостаточным для России уже по одному тому, что в таком случае придется вернуть Польше всех пленных поляков, обжившихся и осевших в России, а это было бы довольно затруднительно как вследствие того, что вызвало бы большие недоразумения и затруднения, так и по тому соображению, что поляки эти нужны и в самой России, где они приносят большую пользу, обучая русских людей разным усовершенствованиям и ремеслам; наконец, Ордин-Нащокин старался склонить царя к союзу с Польшей и перспективой возможности покровительствовать православным в чужих землях.

В мае Ордин-Нащокин с другими уполномоченными отправился на съезд с польскими комиссарами в Смоленск. 1 июня 1664 года начались посольские съезды в Дуровичах, между Красным и Зверовичами. Царским послам был дан наказ: крепко стоять за Малороссию и за границу по Днепр, только в крайнем случае уступить левый берег Днепра, но непременно сохранить за Россией Смоленск. Поляки, разумеется, не хотели и слышать о таких уступках; к тому же царский воевода, чванливый князь И. А. Хованский снова проиграл битву под Витебском, царское войско, стоявшее под Смоленском под начальством князя Я. К. Черкасского бездействовало, несмотря на постоянные настояния Ордина-Нащокина, в каждом письме писавшего царю о необходимости «промысла» над поляками; ко всему этому присоединялись несогласия между самыми послами. Ордин-Нащокин по-прежнему находился в секретной переписке с царем; отдельно от него и от других послов переписывался с царем и князь Ю. А. Долгорукий; глава посольства князь Н. И. Одоевский в это время уже не пользовался расположением царя; старшие послы, князья Долгорукие и Одоевский относились враждебно к своему младшему товарищу Ордину-Нащокину, видели в нем выскочку, оскорблявшего их боярское и княжеское достоинство своим равным положением с ними; им не нравилось особенное благоволение к нему царя. Ордин-Нащокин жаловался: «Я от твоих ближних бояр, князя Никиты Ивановича и Юрия Алексеевича, до сих пор никакого обнадеживания в тайных делах не слыхал, они службишке нашей мало доверяют и в дело не ставят». Царю для успешности дела пришлось мирить послов, но время было упущено, и съезды в сентябре 1664 года кончились безрезультатно.

Период с сентября по ноябрь 1666 года характеризуется сильнейшими дипломатическими атаками поляков, которые стали добиваться возвращения всей Литвы, Белоруссии и Украины. Но руководитель русской делегации твердо заявил, что «царь не пойдет на уступку Украины». Польские комиссары пригрозили продолжением войны. В отчете в Москву Ордин-Нащокин советовал царю принять польские условия. В последних числах декабря от имени царя полякам был уступлен Динабург, но послы настаивали на признании за Россией Киева, Запорожья и всей Левобережной Украины. К концу года внешнеполитическое положение Речи Посполитой изменилось, и польские представители стали уступчивей. Уже будучи окольничим, Ордин-Нащокин вскоре принимает самое деятельное участие в возобновившихся русско-польских переговорах. Его выдержка, хладнокровие, дипломатическая мудрость во многом предопределили подписание 30 января (9 февраля) 1667 года важнейшего соглашения — Андрусовского мира, подведшего итог длительной русско-польской войне.

Поляки согласились уступить России навсегда левобережную Малороссию и на два года Киев; в свою очередь, и Ордину-Нащокину было разрешено поступиться южной Ливонией и, наконец, 13 января 1667 года после восьмимесячных переговоров, был подписан договор; заключено было перемирие на 13½ лет, до июня 1680 года. По Андрусовскому перемирию Россия приобретала воеводство Смоленское, повет Стародубский, воеводство Черниговское и всю Украйну с Путивльской стороны по Днепр. Киев оставался во власти царя на два года, а Запорожье отдавалось под покровительство обоих государств, должно было быть готово на службу против врагов Польши и России. Вместе с тем гарантировалась полная свобода исповедания православным в Польше и католикам в России и открывался свободный доступ торговым людям как Польши, так и России в оба договаривающиеся государства. Это перемирие, казавшееся с первого взгляда очень непрочным, однако имело громадное историческое значение. Андрусовский договор представляет собой решительный поворот в отношениях двух соседних держав, Москвы и Польши, окончательно решает вековой вопрос о Западной России в пользу Москвы, предрешает вопрос о политическом преобладании России на севере Европы, делает Польшу безопасной и безвредной для Москвы и дает ей возможность отдохнуть от многовековой борьбы и направить свои силы на разрешение других, новых задач. Были решены и другие важные вопросы двусторонних отношений, в частности предусматривались совместные действия против крымско-османских нападений. По инициативе Ордина-Нащокина во многие страны (Англию, Бранденбург, Голландию, Данию, Империю, Испанию, Персию, Турцию, Францию, Швецию и Крым) были направлены русские дипломаты с «объявительными грамотами» о заключении Андрусовского перемирия, предложением дружбы, сотрудничества и торговли. «Гремевшая в Европе слава тридцатилетнего перемирия, которого желали все христианские державы, — писал современник дипломата, — воздвигнет Нащокину благороднейший памятник в сердцах потомков».

Андрусовский договор сразу выдвинул его, сделал одним из передовых деятелей при дворе царя Алексея Михайловича. Вскоре же по возвращении с посольского съезда Афанасий Лаврентьевич был пожалован в бояре, а затем 15 июня 1667 года получил в управление посольский приказ с пышным титулом «царственные большие печати и государственных великих посольских дел оберегателя». В ведение Ордина-Нащокина было передано и еще несколько приказов: Смоленский разряд, малороссийский приказ, новгородская, галицкая и владимирская чети; в его же ведении состояло и несколько отдельных ведомств: вяземская таможня, кружечный двор, заведование железными заводами. Для того, чтобы поднять личное благосостояние нового боярина, не имевшего ни поместий, ни вотчин, ему была пожалована в потомственное владение богатая Порецкая волость, 500 дворов около Костромы и прибавка к обыкновенному боярскому окладу в 500 рублей.

Переговоры, подготовлявшие Андрусовский мир, проходили в несколько туров. И возвращение Ордина во время одного из перерывов в Москву (1664) совпало с судом над патриархом Никоном и его сторонником — боярином Н.И. Зюзиным, к которому Ордин относился с сочувствием. Это бросило тень на думного дворянина, хотя его пособничество Никону доказано не было. Все же Афанасию Лаврентьевичу пришлось просить у царя прощения. Только доверие Алексея Михайловича, а также бескорыстие и честность самого Ордина-Нащокина спасли его от тяжелых последствий: его лишь удалили в Псков воеводой. Будучи человеком образованным, Ордин и сыну своему постарался дать хорошее образование. Воин Афанасьевич «был известен как умный, распорядительный молодой человек», даже замещавший иногда отца в Кокнесе (Царевичеве-Дмитриеве городе). Но «страсть к чужеземцам, нелюбье к своему» привели его к бегству за границу. Правда, в 1665 году он вернулся из-за границы, и ему разрешили жить в отцовской деревне.

Реформы в Пскове

Дела внутреннего управления, внешние сношения, войско, финансы, торговля, самый быт московских людей того времени, все занимало его, везде он видел необходимость реформ и преобразований и везде он делал попытки, более или менее удачные, реформировать, а кое-где и созидать свое, новое. «Теперь он (Ордин-Нащокин), — пишет англичанин Коллинс, — занимается преобразованием русских законов и новым образование всего государства… Нащокин человек неподкупный, строго воздержный, неутомимый в дедах и обожатель государей». Административные способности Ордина-Нащокина выказались еще тогда, когда он был на воеводстве в Ливонии, потом после продолжительного перерыва, заполненного дипломатической деятельностью, в 1665 году в промежутке между двумя посольствами Нащокин получил в управление Псков, где и начал проводить реформу местного управления «по примеру сторонних чужих земель»: к сожалению, документы и грамоты, дошедшие до нас от этого времени и характеризующая деятельность Ордина-Нащокина в Пскове, крайне разрознены и не проверены, и полной картины его реформ и преобразований во Пскове мы воссоздать не можем, а поэтому не можем и отыскать тех «сторонних чужих земель», по «примеру» которых преобразовал Нащокин местное управление во Пскове.

Мы можем только предполагать, что заимствовал он начала местного управления из Польши, может быть, из Германии, где к этому времени развилось и вылилось в определенные формы так называемое «Магдебургское право», с которым, по-видимому, был хорошо знаком и Нащокин. По приезде в Псков Ордин-Нащокин нашел город в крайне печальном виде: постоянные войны с Польшей и Швецией подорвали его торговлю; в самом городе происходила постоянная вражда между «лучшими» людьми и небогатыми гражданами, «мелкими людишками»; «лучшие» люди, богатые купцы, все дела городские решали по своей воле, даже без ведома прочих посадских людей: произвол воеводы и приказные неправды разоряли и тех и других; мелкие люди подрывали торговлю богатым купцам тем, что брали тайно деньги от немецких купцов, скупали по дешевой цене русские товары и передавали их немцам за небольшую комиссионную плату, понижая, таким образом, цены на Псковском рынке; товары из Пскова и в Псков провозилась беспошлинно. Следствием всех этих неурядиц было то, что и казна не получала со Пскова положенных сборов, и сами посадские люди псковские разорялись.

Нащокин вскоре же по приезде выработал ряд мер для улучшения положения дел, собрал представителей от посадских людей и обсудил с ними выработанные им «статьи о градском устроении», которые по утверждении их царем и были введены в Пскове. Прежде всего, Ордин-Нащокин преобразовал самый строй посадского общественного управления в духе децентрализации и ограничения воеводского произвола.

Главный недостаток русской торговли того времени заключался, по его мнению, в том, что «русские люди в торговле слабы друг перед другом», в отсутствии единения между ними, вследствие чего они легко попадали в зависимость от иностранцев. Главными причинами этого были недостаток капиталов и совершенное отсутствие кредита. Для устранения этих недостатков Ордин-Нащокин, вообще покровительствовавший торгово-промышленному классу и видевший в его благосостоянии залог благосостояния самого государства, провел целый ряд новых статей, регулировавших торговлю псковичей с иностранцами. Чтобы устранить недостаток капиталов, он ввел особые торговые компании, собиравшие в одних руках значительные капиталы: мелкие торговцы распределялись между крупными капиталистами, которые являлись как бы их патронами и наблюдали за их промыслами. Земская изба выдавала им ссуды для покупки товаров, которые и закупались ими к двум двухнедельным ярмаркам, учрежденным Ординым-Нащокиным от 6 января и от 9 мая, во время которых для поощрения торговых сделок допускался беспошлинный торг. Товары эти записывались в земской избе и передавались патронам, которые уплачивали их покупную стоимость с некоторой придачей «для прокормления», а продав иноземцам этот товар по установленным ими самими ценам, выдавали своим клиентам полученную на их товар прибыль. Такое устройство должно было служить интересам как «лучших», так и «худших» людей. «Худшие» люди, которые не были бы в состоянии вести самостоятельную торговлю, теперь при помощи своих богатых компаньонов — патронов получали хорошую прибыль; в свою очередь, «лучшие» люди, которым теперь не портили цен их бедные компаньоны-клиенты, могли поддерживать высокие цены для местных товаров. Земская изба являлась кредитным учреждением для бедных людей и контролирующим органом для богатых «компанейщиков». Таким образом Ордин-Нащокин думал поднять благосостояние псковских посадных людей и примирить те два враждебные лагеря, которые он нашел при своем прибытии в Псков; но расчет оказался не совсем верный: самая непривычность и сложность устройства и сложность интересов мешала успеху дела, мешали и богатые псковские купцы во главе с известным капиталистом Сергеем Поганкиным, особенно недовольные реформами местного управления, вырывавшего из их рук преимущественную власть в городских делах, которую они приобретали благодаря своему капиталу и благодаря подкупам дьяков воеводской избы. Сам Ордин-Нащокин не имел времени укрепить реформу, он был на воеводстве между двумя посольскими съездами не более 8 месяцев, а после него воеводой был назначен старинный враг его князь И. А. Хованский. Хованский представил царю дело реформ в самом невыгодном свете и реформы были отменены.

Новоторговый Устав

Таким образом, попытка реформы местного управления в пользу большего развития местной самодеятельности окончилась неудачей, но мысли его о реформе торгового дела нашли себе место и были развиты законодательным порядком в проведенном им в 1667 году «Новоторговом Уставе», Этот Устав проводил ту же идею купеческих компаний, какую проводил Ордин-Нащокин и в своих псковских реформах; для торговых людей должен был быть создан удобный кредит, выдачей им ссуд из московской таможни и городовых земских изб. Этот же устав проводит и еще одну мысль Ордина-Нащокина, долженствующую поставить еще в лучшее положение торговый класс: для того, чтобы торговые люди не должны были волочиться по разным московским учреждениям и приказам, где они при тогдашней приказной «волоките» и взяточничестве дьяков терпели много обид и убытков, для них был учрежден особый «приказ купецких дел», прообраз Бурмистерской палаты Петра Великого. В этом приказе купецких дел ведались все дела о торговых людях; приказ являлся для них в пограничных городах обороной от других государств, а во всех городах защитой от воеводских притеснений и злоупотреблений. Кроме статей, регулировавших положение торгово-промышленного класса и поднимавших его благосостояние, в новоторговом уставе проводилось несколько мыслей и общегосударственного характера, направлявших всю государственную экономическую политику по новому направлению. Ордин-Нащокин, знакомый с положением дел в Западной Европе, сравнивая с этим положением положение дел в России, заметил, что главный недостаток московского управления заключается в том, что вся финансовая политика московского правительства была направлена исключительно на эксплуатацию народного труда в интересах фиска, «государевой казны», что интересы народа приносились в жертву фискальным интересам. Следствием такого положения должно было быть падение народного благосостояния, скорое истощение народных средств, а отсюда и постепенное прекращение средств для дальнейшей исторической жизни. Вследствие этого у Ордина-Нащокина и появились идеи о необходимости поднятия благосостояния народных масс в интересах государства: он был одним из первых политико-экономов в Московском государстве. Уже в своих псковских мероприятиях Ордин-Нащокин старался о поднятии благосостояния торгово-промышленных классов. Теперь в Новоторговом уставе политико-экономические взгляды Ордина-Нащокина нашли дальнейшее выражение. Нащокин находился под влиянием господствующей тогда на Западе меркантильной системы и, согласно требованиям ее, покровительствовал ввозу в Россию и сосредоточению в ней возможно большего количества иностранной монеты. Для этого он завел такой порядок внешней торговли, что западноевропейские купцы, дорожившие русской торговлей не столько из за самого русского рынка, сколько из-за важного положения России, как удобного пункта для транзита восточных товаров в Западную Европу и оживленно торговавшие здесь с персидскими и бухарскими купцами, не могли продолжать эту торговлю. Для них было установлено несколько городов на севере и западе, в которых они и могли останавливаться и торговать с русскими купцами, при чем розничная торговля им была воспрещена: они могли продавать только оптом свои товары русским купцам, которые уже сами продавали их в розницу и получали соответственную прибыль. Восточные купцы (персияне, индийцы, бухарцы, армяне, кумыки, черкесы) имели право торговать только в Астрахани, а во внутренних городах лишь с уплатой большой пошлины. Точно также греки, молдаване и валахи торговали в Путивле. Таким образом, посредниками между востоком и западом являлись русские купцы, получавшие, разумеется, отсюда довольно значительную прибыль и скоплявшие в России значительные запасы звонкой монеты. Вместе с тем устав для облегчения торговли отменяет целый ряд мелких пошлин (подужное, мыто, десятое, свальное, и пр.) заменив их определенной платой с рубля. Для облегчения торговых сношений с западной Европой был введен и перевод векселей и тогда-то и установился впервые заграничный денежный курс на Россию.

Флот

Ордину же Нащокину принадлежит и первая мысль об учреждении флота в России. Уже в бытность свою воеводой в Ливонии он завел флотилию на Западной Двине, но после мира в Кардисе, эта флотилия вместе с Ливонией была потеряна для русских. После мира в Андрусове, мысль о создании флота снова ожила и одним из деятельных исполнителей ее явился Ордин-Нащокин. На этот раз решили открыть судоходство на Волге и на Каспийском море; целью устройства здесь флота было обеспечить и обезопасить торговые сношения с Востоком, для которых русские купцы пользовались водными путями бассейна Волги, но которые находились постоянно в опасности от грабежей, шаек беглых людей, донских казаков и всякой голытьбы. Постройка кораблей велась на Оке в селе Дединове, Коломенского уезда, а заведование корабельным делом было возложено на Ордина-Нащокина. В сентябре 1668 года были готовы: корабль, названный «Орлом», две шлюпы и бот, которые в мае 1669 года и были спущены в Нижнем Новгороде. К сожалению, и эта попытка окончилась неудачей: в 1670 году Стенька Разин, появившись под Астраханью, где тогда стоял «Орел», приказал сжечь корабль. Кораблестроительной деятельности Алексея Михайловича, несмотря на ее скромные размеры, придавалось однако очень большое значение и в эпоху Петра Великого, который с большой похвалой отзывался о начинаниях своего отца на этом поприще. Такова была преобразовательная деятельность Ордина-Нащокина. Многое из того, что он начинал погибло, и заглохло, многое осталось в проектах, но все его начинания и проекты были жизненны и необходимы: через 50 лет в эпоху Петра Великого эти начинания и мысли получили надлежащую оценку и великий преобразователь, как бы следуя планам своего предшественника, выполнил все его предначертания и все его проекты.

Торговые отношения с другими государствами

Дипломатическая деятельность Ордина-Нащокина продолжалась и после 1667 г, теперь на нем, как на начальнике посольского приказа, лежала уже вся внешняя политика Московского государства, не только сношения с Польшей и Швецией. Здесь, впрочем, дипломатические сношения обусловливались, главным образом, соблюдением торговых интересов России. Учреждая по Новоторговому Уставу новый порядок торговли с иностранцами на более выгодных для русских купцов условиях, Ордин-Нащокин в то же время старался распространить свою торговую политику на новые, еще не участвовавшие в торговле с Россией народы. На запад с этой целью отправлялось несколько посольств: в 1667 г. отправился в Испанию и Францию один из ближайших сотрудников и помощников Ордина-Нащокина — стольник П. И. Потемкин, известный как носитель западнических идей в русской жизни, в 1668 году в Венецию ездил торговый иноземец Кельдерман с грамотами; но главные торговые сношения происходили с Голландией и с Англией. Поддерживая сношения с обоими этими государствами, Ордин-Нащокин покровительствовал англичанам, давал им некоторые льготы и преимущества.

По-видимому, он сознавал преимущество англичан в торговом отношении, предугадывал, что соперничество их с голландцами кончится не в пользу последних. Впрочем, его симпатии к англичанам в значительной мере, может быть, и чуждые всяким расчетам, не увлекали его очень далеко и когда англичане начали ходатайствовать о возвращении им тех привилегий, которыми они пользовались в царствование Иоанна Грозного, Ордин-Нащокин, одним из первых восстал против такого нарушения русских государственных интересов. В 1668 году сам Ордин-Нащокин ездил в Митаву заключать торговые договоры с Пруссией и Швецией. В тех же интересах расширения русской торговли развивались сношения и с восточными торговыми народами. В мае 1667 года Ордин-Нащокин заключил торговый договор с армянской персидской компанией, ведшей обширную торговлю шелком. Договор, кроме громадных таможенных доходов (по 5 коп. с рубля в Астрахани, а во внутренних городах еще больше), должен был значительно усилить наплыв иностранных купцов и иностранных капиталов в Россию. Впрочем, волнения на Волге вследствие бунта Разина сразу же повредили делам компании и казна не получила ожидаемых выгод. Старался Ордин-Нащокин и обезопасить и укрепить торговые сношения с бухарскими, хивинскими и балхинскими купцами, приготовив с теми же целями посольство к отправлению в Индию и задумывал завести торговые сношения с Китаем. Однако все эти заботы были делом второстепенным в сравнении с тем, что тогда более всего занимало Ордина-Нащокина: со сношениями с Польшей и с малороссийским вопросом, при разрешении которого у Ордина-Нащокина возникли и разногласия с царем, кончившиеся отставкой знаменитого московского дипломата.

Начальник Малороссийского приказа

После Андрусовского договора в Малороссии остались крайне недовольны возможностью возвращения Киева полякам. К этому недовольству присоединилось еще и неудовольствие по поводу назначения Ордина-Нащокина, известного еще ранее как врага казаков и противника их принятия в русское подданство, начальником Малороссийского приказа, который Нащокин получил в управление вместе с Посольским. Но уже настоящее волнение вызвали в Малороссии дальнейшие мероприятия нового начальника Малороссийского приказа, которыми он думал в угоду царю удержать за Россией Киев.

Ордин-Нащокин задумал устроить в западной Малороссии смуту, которая бы не дала возможности Польше принять во время Киева, и Киев, таким образом, и остался бы в руках русского правительства. Для этого он послал в Малороссию одного из своих сотрудников В. М. Тяпкина, который должен был подговаривать гетмана правобережной Малороссии Дорошенку отделиться от Польши и подчиниться Москве; но Дорошенко совсем не думал о подчинении кому-либо, а имел в виду, не подчиняясь России, объединить под своей властью обе половины Малороссии, и для этого начал волновать и левобережную Малороссию, в которой и без того возникло неудовольствие политикой Ордина-Нащокина. Гетман левобережной Малороссии Брюховецкий, узнавший о сношениях «посольских дел оберегателя» с Дорошенкой и взволнованный правобережным гетманом.

К этому присоединились слухи, будто царь, собиравшийся в это время ехать в Киев на богомолье, идет с войском против Малороссии и собирается истребить всех казаков, а впереди себя посылает Нащокина с ратными людьми. Как и полагал Ордин-Нащокин, возникли волнения в правобережной Малороссии, предлог для продолжения оккупации Киева московскими войсками был найден, и Киев действительно удаюсь удержать за Россией на неопределенное время, но поднялся и на левобережной Малороссии сперва ропот, а потом и бунт, во главе которого стал Брюховецкий. Бунт этот, впрочем, был скоро усмирен московскими войсками, в Москву было послано посольство с просьбой о прощении, сама Малороссия умиротворена на Глуховской раде, но теперь Московское правительство ясно увидело, как непопулярен был в Малороссии начальник Малороссийского приказа, и в начале 1669 года Ордин-Нащокин был устранен от управления этим приказом, где теперь был «посажен» недавно выдвинувшийся А. С. Матвеев, державшийся совершенно иной политики и видевший в Малороссийском вопросе не помеху для иных целей, которую нужно устранить, как это было у Ордина-Нащокина, а главную цель всей русской политики. С этим взглядом, все более и более приходившимся по вкусу и царю Алексею Михайловичу, которому к тому же надоела опека требовательного и часто строптивого Ордина-Нащокина, приходилось считаться и «посольских дел оберегателю», который, все же заведуя всей внешней политикой Московского государства, не мог не касаться и такого важного вопроса, как вопрос о Киеве, поставленный на первую очередь царем Алексеем. Приходилось вести об этом переговоры с Польшей, что было очень трудно, ввиду еще недавно заключенного Андрусовского перемирия, со статьями которого шло прямо в разрез требование о сохранении Киева за Москвой на вечные времена, как этого хотел царь Алексей.

Польская корона

В 1668 году должны были происходить посольские съезды в Курляндии, куда должны были явиться и шведские послы для разрешения некоторых жалоб и спорных вопросов. Но Ордин-Нащокин напрасно прожил в Курляндии целое лето: туда не явились ни польские, ни шведские уполномоченные. Швеция письменно выяснила свои неудовольствия прямо перед царем, а в Польше в это время отрекся от престола Ян-Казимир и начались выборы нового короля. В числе кандидатов на польский престол был выставлен и царевич Алексей Алексеевич. Его выбора очень хотелось и самому царю. Ордину-Нащокину было предписано ехать на избирательный сейм в качестве представителя царевича, но Нащокин понимал, как много бы проиграла Россия, если бы даже царевич и был избран. Кроме того, он очень хорошо знал избирателей, продажную польскую шляхту, у которой можно было лишь купить корону золотом и, несмотря на троекратные приказания из Москвы, не поехал на сейм. «Нет никакой нужды ехать на сейм; вечного мира там не заключить, царевича в короли не выберут, а только прежнему договору поруха будет. Вдаваться в избрание страшно и мыслить: сколько из Великой России королевству Польскому надобно будет дать? В Польшу ехать мне послом не на утверждение, а на разрушение мира. Корону польскую перекупят, как товар, другие».

Подтверждение Андрусовского договора

Для съезда же с польскими комиссарами было назначено опять Андрусово, куда 13 марта 1669 года и был отправлен Ордин-Нащокин, назначенный русским уполномоченным на этом съезде. Удержание Киева было главной задачей «посольских дел оберегателя» на этих съездах, и «оберегатель» нашел уже и путь к «одержанию» Киева. По его мнению, для этого было необходимо чтобы малороссийское духовенство возбудило бы ходатайство о подчинении киевской митрополии московскому патриарху, благодаря чему Ордин-Нащокин мог бы на предстоящем посольском съезде говорить о нежелании уже не Москвы, но самих жителей Малороссии возвратить Киев полякам. В этом смысле и был им составлен доклад еще перед отъездом его из Москвы; царь Алексей Михайлович отнесся к нему с полным вниманием, но сношения, которые были завязаны по этому поводу московским правительством с малороссийским духовенством показали полное нежелание духовенства подчиниться московскому патриарху и дело было оставлено, но Ордин-Нащокин, бывший уже в Андрусове, не был извещен о неудаче этих переговоров и, недоумевая о причинах неисполнения своих предначертаний, послал в Москву несколько докладов, в которых просил дать ход его проекту. В то же время он уже самостоятельно завязал сношения с Малороссийским духовенством, склоняя его на подчинение московскому патриарху, и киевское духовенство, высказавшееся отрицательно по этому вопросу перед московским правительством, отвечало Ордину-Нащокину в очень благоприятном смысле. Особенно старался поддержать хорошие отношения с Ординым-Нащокиным непризнанный московским правительством митрополит Иосиф Тукальский, живший при гетмане Дорошенке и надеявшийся при помощи Нащокина возвратиться в Киев и быть признанным на митрополии и московским правительством. В Москве между тем в это время, уже окончательно убедились в неисполнимости плана Ордина-Нащокина, и, не обращая внимания на Андрусовский договор, подняли, благодаря влиянию нового начальника малороссийского приказа Матвеева, вопрос о подчинении Москве и западной половины Малороссии, гетман которой Дорошенко просил о принятии его «под высокую государскую руку». Таким образом, в то время как в Андрусове Ордин-Нащокин хлопотал еще о подчинении киевской митрополии, в Москве начаты были совсем другие предприятия, а самого Нащокина даже не извещали об этом. Это объясняется целым рядом интриг, которые были направлены против него со стороны его московских врагов, которых у него было очень много. К числу этих врагов принадлежали прежде всего дьяки посольского приказа, ненавидевшие своего начальника, в высшей степени требовательного и взыскательного, старавшегося прекратить их злоупотребления и ограничивавшего их самоволие, к которому они привыкли, когда во главе его, как это было до Нащокина, не стояло лица боярского звания, облеченного доверием государя. Дьяки очень усердно тормозили все начинания и проекты своего начальника, старались представить его действия в худом свете перед царем и были поддержаны в своих стремлениях другими, более значительными недоброжелателями Нащокина. С одной стороны, не остались без влияния здесь шведы, видевшие в Ордине-Нащокине своего злейшего врага и старавшиеся вредить ему при дворе через своего резидента в Москве, с другой стороны, представители боярского сословия не любили Ордина-Нащокина, старались уменьшить его влияние на царя, если возможно, даже удалить его от управления, где он слишком мешал им, часто раскрывая перед царем их злоупотребления и недостатки. Ордин-Нащокин знал это и писал царю: «Думным людям никому ненадобен я, ненадобны такие великие государственные дела! откинуть меня, чтобы не разорилось мной государственное дело! Были у Ордина-Нащокина и личные враги, боявшиеся сурового «оберегателя» и тайно строившие ему козни. Такими были, между прочим, близкие к царю бояре Б. М. Хитрово и И. Д. Милославский, А. С. Матвеев также являлся врагом Ордина-Нащокина, тем более сильным, что его вражда была чисто принципиальная и что его взгляды на внешнюю политику, не сходившиеся с взглядами Ордина-Нащокина, разделялись и царем Алексеем, с которым к тому же его скоро стали связывать и родственные узы. Все это привело к охлаждению царя. Алексей Михайлович уже не стал так «оборонять» Нащокина, как это он делал раньше и начал убеждаться даже в том, что его служба и «радение» часто бывают излишни и вредны. Это нерасположение к Нащокину в Москве сказалось и во время переговоров об удержании Киева

Это нерасположение к Нащокину в Москве сказалось и во время переговоров об удержании Киева. Ордина-Нащокина никто не извещал о решениях, принятых в Москве, и вследствие этого дело, которое вел «посольских дел оберегатель» прямо противоречило с тем, что делалось в Москве. Вместо всяких известий о делах к нему вдруг пришел запрос, противно ли будет Андрусовскому договору подчинение правобережной Малороссии Москве. Ордин-Нащокин, крайне дороживший договором, достигнутым с таким трудом, ответил в отрицательном смысле, но в довольно резких выражениях, что вызвало новое неудовольствие в Москве. Между тем 23 сентября прибыли на место съезда запоздавшие польские послы; подчинять Киевскую митрополию московскому патриарху через посредство московских приказов было поздно, и Ордин-Нащокин задумал устроить это присоединение через самих же польских послов. На начавшихся 25 сентября в Мигновичах близ Андрусова съездах он предложил пригласить на съезды депутацию от Малороссии, которая бы выяснила, как можно усмирить шаткость среди малороссийских людей и отвратить их от подчинения турецкому султану, которому недавно еще подчинился гетман Дорошенко. Ордин-Нащокин рассчитывал, что его сношения с малороссийским духовенством принесли свою пользу и что малороссы, призванные на съезд, заявят о своем желании подчинить киевскую митрополию московскому патриарху. Польские комиссары согласились на это, и было решено послать воззвания от русских и от польских послов. При этом поляки написали в своем воззвании, что король «всем казакам, по обе стороны Днепра будучим, все вины прощает» и разрешает прислать депутацию с «послушенством и все их челобитья исполнит». Такое воззвание, распространенное при том крайне неумело и неправильно истолкованное посланным для этого, состоявшим при русском посольстве Фаддеем Крыжевским, вызвало недоумение в русской Малороссии, жители которой заключили из этого воззвания, что восточная Малороссия уступается обратно Польше. Начались новые волнения, которые едва удалось успокоить милостивыми царскими грамотами из Москвы. Это послужило новой причиной неудовольствия против Нащокина и ему было предписано не сноситься больше с Малороссией и не заключать новых договоров, а ограничиться подтверждением Андрусовских статей. Это было не так трудно, и 7-го марта 1670 года переговоры закончились. Было постановлено, чтобы Андрусовский договор был подтвержден.

Достиг Ордин-Нащокин и крупного успеха: отдача Киева была отсрочена польскими комиссарами на неопределенное время и «посольских дел оберегатель» совершенно справедливо, как оказалось впоследствии, полагал, что этим «Киев с Украйной прикреплены к Московскому государству вечно». В Москве, однако в это время, думали уже о подданстве западной Малороссии, и государю, по-видимому, доложили, что московскому государству новый договор «ненадобен». Ордин-Нащокин едва не подвергся опале, но благодаря своей настойчивости успел убедить государя в своей невинности, службе и радении. Царь примирился с бывшим своим любимцем и даже сменил его врагов, ненавистных ему дьяков посольского приказа, но, тем не менее, положение Ордина-Нащокина уже пошатнулось, и падение его было лишь вопросом времени. Впрочем, ему удалось заключить еще один очень важный договор: 27 апреля он заключил с послами крымского хана Адиль-Гирея мирный и союзный трактат, обусловливавший прекращение крымских набегов на русские украйны и возвращение пленников, в числе их особенно дорогого царю Алексею Михайловичу В. Б. Шереметева.

Между тем приближалось время исполнения договора 7-го марта: нужно было послать русское посольство в Варшаву для подтверждения новым польским королем Михаилом Вишневецким Андрусовского договора, и польский посланник спрашивал, кто из Москвы будет назначен великим и полномочным послом в Варшаву. Царь Алексей и на этот раз назначил Ордина-Нащокина, но вместе с тем Нащокин был уволен от управления посольским приказом, причем был лишен и почетного звания «царские большие печати и государственных великих посольских дел оберегателя», что ясно показывало немилость к нему царя. Место его 22 февраля 1671 года занял его политический соперник А. С. Матвеев, которому и было поручено изготовление наказа для Нащокина; сам же Нащокин при этом как бы для того, чтобы загладить обиду, нанесенную ему, был пожалован в ближние бояре. Разумеется, Ордину-Нащокину оставалось только заявить, что ему «в той посольской службе быть невозможно» и он был по болезни отставлен от посольства. Московская политика совершенно разошлась с взглядами Нащокина, стала явно противоречить статьям Андрусовского договора, который Афанасий Лаврентьевич ставил в основу своей польской и малороссийской политики. Ордину-Нащокину оставалось только уйти от государственных дел и 2-го декабря 1671 года великого московского дипломата царь милостиво отпустил и от всея мирские суеты освободил.

Ордин-Нащокин ушел в «пустынь Крыпецкую Св. Евангелиста и Богослова Иоанна и преподобного Саввы», монастырь, находившийся около родного ему Пскова, и 21 февраля 1672 года «той святой обители игумен Тарасий» постриг его в монахи под именем Антония. Новый инок Антоний, удалившись от дел мирских, занялся делами благотворения: устроил в Пскове богадельню, на которую и тратил доходы со своей Порецкой волости, призирал сирых и убогих, кормил и поил бедных со всего округа. Царь Алексей Михайлович и Федор Алексеевич и после пострижения поддерживали с ним сношения по делам политическим. В 1679 г. он даже был вызван в Москву, где в последний раз выступил в посольском съезде с польскими послами: дело шло о продлении срока Андрусовского перемирия, которое было продолжено еще на 13 лет, но теперь инок Антоний был уже далек от мирской суеты: после переговоров он снова вернулся в свой монастырь, где в 1680 году и умер. Бумаги его были взяты специально посланными чиновниками и отвезены в Москву, в посольский приказ. Впоследствии его бюст был поставлен на фронтоне Московской оружейной палаты. До нас дошел и портрет его, написанный рукой неизвестного художника. Он находится в Московском архиве министерства иностранных дел, куда был пожертвован Н. Н. Бантышем-Каменским.

По инициативе Нащокина была установлена почтовая связь с Вильно и Ригой. Он же ввел практику перевода иностранных газет и вестовых писем, из которых составлялись сводные выписки — «Куранты». Эти рукописные листки стали предшественниками печатных газет. За четыре года руководства Посольским приказом (с февраля 1667 по февраль 1671 года) Ордин-Нащокин упорядочил работу этого учреждения. Так, были увеличены штаты (в частности, число переводчиков). Он ратовал за профессионализм дипломатических кадров, потому что высоко ставил дипломатическую службу — «промысел». Ордин-Нащокин был хорошо подготовлен для дипломатической службы: знал математику, латинский и немецкий языки, был осведомлен в иностранных порядках; о нем говорили, что он «знает немецкое дело и немецкий обычай знает же». Не будучи безоговорочным сторонником заимствований всего иноземного, он считал, что «доброму не стыдно навыкать у своих врагов».»Это был мастер своеобразных и неожиданных политических построений, — говорит о нем историк Ключевский. — С ним было трудно спорить. Вдумчивый и находчивый, он иногда выводил из себя иноземных дипломатов, с которыми вел переговоры, и они ему же пеняли за трудность иметь с ним дело: не пропустит ни малейшего промаха, никакой непоследовательности в дипломатической диалектике, сейчас подденет и поставит в тупик неосторожного или близорукого противника».

Влияние той среды, которую создал Ордин-Нащокин, начало сказываться в разных слоях общества. Появляются книги, переведенные с западноевропейских языков о предметах, переносивших русских людей в область совершенно чуждых им доселе понятий и идей, появляются предметы роскоши, органы, зеркала, мебель, наконец, изменяется даже отчасти быт русских людей, сказалось оно и при дворе: здесь начались перемены на западноевропейский лад — царевич Алексей учится по латыни и по-немецки, и польские послы прямо приписывают это влиянию Ордина-Нащокина. Исполняются тем же Ординым-Нащокиным разные царские поручения о покупке с запада разных предметов дворцового обихода на новый, западноевропейский лад. Делаются, как указано ранее, попытки и реорганизации государственного и общественного строя. Ордин-Нащокин при своем громадном влиянии на царя успешно указывал ему на множество отдельных случаев крупных неурядиц и беспорядков, доказывавших необходимость более решительных и важных реформ. Возникал только вопрос, каким путем идти к реформам, к сближению с западом, через Киев или прямо, без посредников. Этот вопрос вызвал довольно продолжительный спор, который закончился только тогда, когда пришел великий преобразователь, который заговорил прямо на немецком языке, пошел в немецкую слободу, по тому самому пути, по какому шел за 50 лет до него Ордин-Нащокин. Петр Великий вспомнил все проекты Ордина-Нащокина, все его начинания, достиг тех самых Балтийских берегов, к которым так страстно стремился и его предшественник.