Кем был Борис Викторович Савинков

Один из организаторов белогвардейской Добровольческой армии. Руководитель контрреволюционного «Союза защиты родины и свободы», который в июле 1918 года, поднял антисоветские мятежи в Ярославле, Рыбинске и Муроме, в 1920 году в Польше формировал белые банды Булак-Балаховича, в августе 1924 года арестован после нелегального перехода советско-польской границы, на суде заявил о признании Советской власти, приговорен к 10 годам тюремного заключения, в тюрьме покончил с собой.

В революционном движении участвовал с 1897 г.. Отец — судья в Варшаве, за либеральные взгляды был уволен в отставку; старший брат сослан в Сибирь. Учился в гимназии в Варшаве, затем в Петерб. ун-те, из к-рого был исключен за участие в студенч. беспорядках. В 1897 за рев. деятельность арестован в Варшаве. В 1898 вошёл в с-д. группу «Рабочее знамя». Статьи Савинкова в газ. «Рабочая Мысль» привлекли внимание социал-демократов, в т.ч. В.И. Ленина. Был связан, особенно через свою жену — дочь писателя-демократа Г.И. Успенского, с идеологами народничества.

В 1901 вместе с др. членами группы арестован, в 1902 выслан в Вологду, отбывал ссылку вместе с Н. А. Бердяевым, А. А. Богдановым и А. В. Луначарским. Пережил разочарование в марксизме и увлекся терроризмом. В 1903 г. бежал из ссылки за границу, вступил в партию эсеров, вошел в их «Боевую организацию», стал зам. руководителя орг-ции Е.Ф. Азефа, а после его разоблачения как провокатора — руководителем и автором устава.

Участвовал в убийствах министра внутренних дел В. К. Плеве (июль 1904) и московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича (февраль 1905) и др. В 1905 г. вошел в ЦК партии эсеров. В 1906 г. арестован в Севастополе, приговорен к смертной казни, но бежал за границу.

В 1907 г. из-за разногласий с руководством фактически устранился от партийной работы и занялся литературной деятельностью. Написал повесть «Конь бледный» (1909), «Воспоминания террориста» (1909; опубл. в журнале «Былое», 1917—1918) и роман «То, чего не было» (1912—1913), в которых поднимал этические проблемы, связанные с терроризмом и революционным насилием вообще.

В период Первой мировой войны 1914—1918 гг. служил добровольцем во французской армии, принимал участие в боях, был военным корреспондентом.

После Февральской революции 1917 г. вернулся в Россию. Был комиссаром Временного правительства при Ставке Верховного Главнокомандования, затем комиссаром Юго-Западного фронта, товарищем военного министра и управляющим Военным министерством. В августе 1917 г. — посредник в переговорах А. Ф. Керенского с Л. Г. Корниловым. Савинков поддержал ген. Л.Г. Корнилова в его решении 8 июля немедленно ввести смертную казнь на Юго-Зап. фронте и на телеграмме главнокомандующего фронтом Врем. правительству приписал от себя: «…поддерживаю высказанное им от слова до слова» («Рев-ция 1917», т. 3, с. 163): предложение правительством было принято.

Гл. цель к-тов и комиссаров на фронте видел в восстановлении «нормальных» отношений между солд. массой и командным составом. В середине июля Савинков советовал Керенскому заменить ген. А.А Брусилова Корниловым на посту Главковерха, обосновывая это тем, что Корнилов заслужил доверие офицерства, честно защищал завоевания рев-ции, стремился к примирению офицерского корпуса с пр-вом.

Деникин отмечал, что Савинков «составлял исключение» среди комиссаров, «знал законы борьбы», «более твёрдо, чем другие, вёл борьбу с дезорганизацией армии»: «Сильный, жестокий, чуждый каких бы то ни было сдерживающих начал «условной морали»: презирающий и Врем. правительство и Керенского: в интересах целесообразности, по-своему понимаемых, поддерживающий пр-во, но готовый каждую минуту смести его, — он видел в Корнилове лишь орудие борьбы для достижения сильной рев. власти, в которой ему должно было принадлежать первенствующее значение» (Деникин А.И., Очерки русской смуты. Крушение власти и армии. Февр- сент. 1917 Г., М. 1991, С. 449).

20 авг. Керенский, как утверждает Савинков, согласился на «объявление Петрограда и его окрестностей на воен. положении и на прибытие в Петроград воен. корпуса для реального осуществления этого положения, т.е. для борьбы с большевиками» (Деникин А.И., Очерки рус. смуты. Борьба ген, Корнилова. Авг. 1917 — апр. 1918., М., 1991, С. 21). Савинков был послан в Ставку для участия в совещании о новых уставах, касающихся отношений между солд. к-тами и правительств. комиссарами, а по существу, для переговоров с Корниловым в целях достижения соглашения между последним и Керенским. 22 авг. на совещании Савинков высказался против немедленного упразднения к-тов, хотя полагал, что «комиссары и к-ты в будущем должны быть упразднены (Деникин А.И., Крушение власти и армии, с. 288).

Требовал от Корнилова отчисления Деникина с поста главкома Юго-Зап. фронтом, считая его виновником разгрома фронта и противником выборных к-тов (там же, с. 265). 24 авг. состоялись встречи Савинкова с Корниловым, в т.ч. с глазу на глаз. Позиция Савинков в «Протоколе» встреч изложена след. образом: «Таким образом, Лавр Георгиевич, ваши требования будут удовлетворены Временным правительством в ближайшие дни, но при этом правительство опасается, что в Петрограде могут возникнуть серьёзные осложнения. Вам, конечно, известно, что примерно 28 или 29 авг. в Петрограде ожидается серьёзное выступление большевиков. [В своих показаниях Чрезв. комиссии по делу Корнилова Савинков писал, что «сведения о заговоре большевиков» он получил «от франц. воен. агента» (см. в кн: «Рев-ция 1917″, т. 4, с. 98- Автор).] Опубликование ваших требований, проводимых через Временное правительство, конечно, послужит толчком выступления большевиков, если последнее почему-либо задержалось. Хотя в нашем распоряжении и достаточно войск, но на них мы вполне рассчитывать не можем. Поэтому прошу вас отдать распоряжение о том, чтобы 3-й конный корпус был к концу августа подтянут к Петрограду и был предоставлен в распоряжение Правительства. В случае, если, кроме большевиков, выступят и члены Совета РСД, то нам придется действовать против них» (Катков Г.М., указ. соч., с. 214).

Эту запись Савинков фактически подтвердил в разговоре по прямому проводу с Корниловым 27 авг. (см. там же, с. 216). а также в показаниях Чрезвычайной следственной комиссии по делу Корнилова (см.: «Рев-ция 1917», т. 4, с. 86). В показаниях Савинков писал, что они с Корниловым обсуждали возможные изменения в пр-ве и он сказал генералу, что без возглавления Керенским «никакое пр-во не мыслимо» («Рев. движение в России в авг. 1917 г. Разгром корниловского мятежа», М., 1959, с. 422).

26 авг. Савинков вернулся в Петроград, доложил Керенскому об итогах поездки, неск. раз просил премьера подписать законопроект, подготовленный на основе «Записки» Корнилова, но Керенский не решался. Тогда Савинков сказал ему, что отвергаемый им законопроект изготовлен по его приказанию. Керенский обещал подписать законопроект и в тот же день, 26-го вечером, представить на обсуждение во Врем. правительстве.

Ночь и половину дня 27 августа Савинков провёл в беседах по прямому проводу с Корниловым, убеждал его подчиниться Врем. пр-ву и вместе с рядом членов пр-ва и нек-рыми общественными деятелями настаивал перед Керенским на необходимости ликвидировать недоразумение и сговориться с ген. Корниловым.

27 августа в Петрограде было объявлено военное положение, а Савинков назначен военным губернатором Петрограда и одновременно исполняющим обязанности командующего войсками Петрогр. ВО с оставлением в должности управляющего Воен. мин-вом (Керенский предполагал ввести Савинкова и в Директорию из 5 министров).

В разговоре с Корниловым по прямому проводу 27 авг. Савинков заявил: «Все попытки мои… связать Вас тесной связью с демократией российской, осуществляя именем признанного её вождя [Керенского — Автор] программу, Вами предложенную, не увенчались успехом, смею сказать, не по моей вине, а единственно по Вашей вине». Савинков предлагал Корнилову «подчиниться Врем. пр-ву, сдать должность и уехать из действующей армии» (там же, с. 449).

В ответ на отказ Корнилова Савинков заявил, что он против всякой воен. диктатуры. Свою задачу как воен. губернатора видел не только в противостоянии мятежникам. На следствии по делу о корниловском выступлении он говорил, что 28 авг. им «принимались меры к тому, чтобы Петроград не оказался в руках большевиков. Затем я отдал распоряжение об отправке обратно в Кронштадт 2000 нелегально прибывших в Петроград кронштадтских матросов, за исключением одной роты. Кроме того, предполагал приступить к арестам большевиков, чего не успел выполнить ввиду моей отставки» (Мартынов Е.И., Корнилов. Попытка воен. переворота, Л., 1927, с. 133).

29 авг. газеты опубликовали обращение Савинкова к населению: «…В грозный для Отечества час, когда противник прорвал наш фронт и пала Рига, ген. Корнилов поднял мятеж против Врем. правительства и революции и стал в ряды их врагов» («Рев-ция 1917», т. 4, с. 124). 30 авг. подал прошение об отставке, мотивируя тем, что «назначение ген. Верховского и Вердеревского знаменует поворот гос. политики в ту сторону, к-рой он сочувствовать не может» (там же, с. 133). И был освобожден от всех должностей.

11 сентября на Чрезвычайном совещании представителей казачьих частей, расположенных в Петрограде и его окрестностях, в своей речи Савинков указал, что он совершенно согласен с Корниловым в его целях, но разошёлся с ним в средствах и плане. В октябре 1917 г. исключен из партии эсеров за отказ дать ЦК разъяснения о своей роли в «корниловском деле».

Октябрьскую революцию 1917 г. встретил враждебно и оценил как «захват власти горстью людей, возможный только благодаря слабости и неразумию Керенского». Пытался освободить осажденный Зимний дворец, однако казаки защищать Временное правительство отказались. Потерпев неудачу, уехал в Гатчину, где был назначен комиссаром Врем. пр-ва при отряде ген. П.Н. Краснова. 31 окт. вместе с Керенским голосовал на Воен. совете (при Керенском) против решения немедленно начать переговоры с ВРК. После провала наступления Керенского — Краснова на Петроград бежал на Дон, где вошёл в состав «Донского гражд. совета», во главе к-рого стоял ген. М.В. Алексеев.

Руководил антибольшевистскими вооруженными выступлениями в Ярославле, Рыбинске и Муроме, закончившимися неудачей. После подавления Ярославского мятежа Савинков скрылся в Казань, но там не остался. Нек-рое время находился в отряде В.О. Каппеля, затем приехал в Уфу. Был направлен главой Директории Н.Д. Авксентьевым с воен. миссией во Францию.Вошел в состав Русского политического совещания в Париже. Как представитель правительства А. В. Колчака вел переговоры с лидерами западноевропейских государств с целью активизировать их помощь Белому движению. Возглавил за границей колчаковское бюро печати «Унион», поддерживал просьбы А.В. Колчака и затем А.И. Деникина о материальной помощи. В антисов. эмигрант. кругах играл ведущую роль, пользовался доверием и поддержкой враждебных Сов. России полит, деятелей Франции, Польши, Чехословакии и др. стран.

Во время советско-польской войны в 1920 был пред. «Русского политического комитета», участвовал а подготовке на терр. Польши антисов. воен. отрядов под команд. С.Н. Булак-Балаховича, совершавших оттуда рейды на сов. территорию. Один из таких рейдов лег в основу «панихиды по белому движению»- повести «Конь вороной» (Париж, 1923).

Под угрозой высылки из Польши (по требованию правительства РСФСР, ссылавшегося на Рижский договор 1921 г.) уехал во Францию, где продолжал антисоветскую деятельность. В Париже опубликовал повесть «Конь вороной» (1923) о Гражданской войне в России в 1918—1922 гг.

В августе 1924 г. завлечен сотрудниками ОГПУ, создавшими фиктивную подпольную организацию «Либеральные демократы» в рамках «Операции «Трест»», на территорию СССР, арестован и приговорен Военной коллегией Верховного суда к расстрелу, замененному Президиумом ЦИК 10-летним тюремным заключением. В письмах из тюрьмы призывал руководителей белой эмиграции отказаться от борьбы против советской власти. 7 мая 1925 в здании ВЧК Савинков покончил жизнь самоубийством, выбросившись из окна; существуют и др. версии: просто несчастный случай или, как утверждает, например, А.И. Солженицын, Савинков был вытолкнут чекистами. Однако, учитывая его наследственность — отец страдал психическим расстройством, брат покончил с собой в ссылке, — его самоубийство не представляется маловероятным.