Клод Моне: 5 историй об упрямстве художника

Голова мужчины (Клод Моне) Эдуар Мане 1874

Так и не научившийся ездить верхом, Моне сбежал из армии на осле.

Службы в армии 20-летний Моне легко мог избежать и без привлечения животных. Его отец собирался заплатить официально установленную сумму за избавление сына от семилетней повинности. Но Клод бредил Алжиром, песками, эффектной красно-бело-синей военной формой и жгучим солнцем — и потому сам выбрал службу в рядах «африканских стрелков».

Почти за два года алжирской авантюры его ни разу не взяли в военный поход, красивый белоснежный берет с красным помпоном удавалось выгулять только на конный манеж, да и то лишь для того, чтоб убрать навоз. Наконец, чистка туалетов и овощей Клоду так осточертела, что он взбунтовался: вскочил на осла, яростно его пришпорил и перемахнул через ограду лагеря.

В бреду, с температурой и тифом его нашли уже без осла, в оливковой роще неподалеку. Сначала карцер, потом лазарет и, наконец, в отпуск, домой на поправку. Под ласковым солнцем Гавра, на берегу моря идея заплатить выкуп за оставшиеся 5 лет службы уже не казалась Клоду такой уж глупой, а военная форма такой уж красивой.

Ветёй летом Клод Моне 1880,

Сливовые деревья в цвету в Ветёе Клод Моне Живопись, 1879

Ветёй, розовый эффект Клод Моне Живопись, 1901

Городок Ветей Клод Моне Живопись, 1901,

Ветёй Клод Моне Живопись, 1880

Иногда Клод Моне наотрез отказывался продавать свои картины.

Когда первые выставки импрессионистов еще вызывали взрывы хохота у посетителей и вдохновляли критиков на самые изысканные и ядовитые остроты, несколько человек в Париже все же увидели в новой живописи настоящее искусство, а в бедных художниках — будущих звезд. Одним из первых ценителей импрессионизма был знаменитый тогда оперный певец Жан-Батист Фор, лучший Дон Жуан и Гамлет парижской сцены.

Как-то раз Фор заглянул в мастерскую Клода Моне, чтобы выбрать картину для своей коллекции. Наткнувшись на один из видов Ветёя, маэстро поинтересовался ценой. «О нет, дорогой мой, — возмутился Фор, услышав цену в 50 франков. — Это ведь даже не живопись! Если я плачу деньги, то хочу платить их не за кусок холста, а именно за живопись!»

Прошло несколько лет — и цены на картины импрессионистов начали обрастать нулями. И Фор уже понимал, что приобретает не просто прекрасную живопись, а делает еще и разумное финансовое вложение. «Шестьсот? Тысячу?» — пытался он выторговать у Моне этюд с видом Ветея.

Моне был непреклонен: «Когда-то вы отказались покупать эту картину за 50 франков, теперь вы не получите ее даже за 50 тысяч. Выбирайте любую другую».

Зал Родена и Моне в Цюрихе, в музее Кунстхаус.

Сдержанность и дипломатичность не относились к добродетелям Моне.

Более того, вряд ли он считал эти качества добродетелями. Он легко ссорился и мирился с самыми близкими друзьями, не переставая их любить и ценить.

Клод Моне и Огюст Роден дружили всю жизнь, искренне восхищались работой друг друга и постоянно участвовали в совместных выставках. Как-то раз Роден затянул с расстановкой своих работ в одной из таких совместных выставок в галерее Жоржа Пети. Он примчался накануне открытия и едва успел расставить скульптуры в уже подготовленном зале. «Что вы сделали с моими картинами? И поправить уже ничего нельзя! Так я и знал! Куда вы повесили мое лучшее панно? За рядом скульптур, там, где его вообще не видно! Это неслыханно! Не надейтесь на мое появление в зале! Ноги моей там не будет!» — негодовал Моне. Лучшие его картины были буквально запрятаны за роденовскими работами. «Плевать я хотел на Моне! Плевать я хотел на целый свет! Я занимаюсь исключительно собой!» — кричит Роден, которого вообще-то оторвали от работы. Оба хлопнули дверями и разъехались: один — в Живерни, писать стога, другой — продолжать работу над «Вратами ада».

Эта история дружбе вовсе не помешала: позже Моне написал предисловие к каталогу работ Родена и подписал открытое письмо в его защиту, а когда Роден впервые увидел океан, он воскликнул: «Это же Моне!»

Старое дерево в устье реки Клод Моне 1889

Клод Моне повелевал дождями, туманами и временами года.

Во всяком случае написать зимний пейзаж в разгар весны ему удавалось.

Всю весну 1889 года художник прожил в доме своего друга Мориса Роллины. Долина Крезе захватила Моне — два бурлящих потока в каменистом ущелье сливались здесь в один, а на берегу рос одинокий, старый, кряжистый дуб. Первые наброски этого могучего дерева он сделал еще в конце февраля, а в мае решил закончить работу. Но дуб, к несчастью, успел обрасти листьями.

Несколько дней поисков хозяина земли, 50 франков, двое рабочих и нечеловеческими усилиями притащенные в овраг длинные лестницы — и с весенним обликом дуба удалось справиться. Он опять выглядел так же, как в феврале.

«У меня большая радость. Я получил разрешение оборвать с дуба все листья!.. Ну разве не удача — написать в это время года зимний пейзаж?» — пишет Клод в письме к жене.

Садовая дорожка Клод Моне 1901

Клод Моне готов был сражаться за свой сад.

В ход пускалось все: красноречие, деньги, подоспевшая вовремя слава, уговоры, угрозы, широкие жесты, хитрости.

Однажды в Живерни начали с оживлением передавать друг другу хорошую новость: какой-то делец решил построить на местном болоте заводик по производству крахмала. Вот удача — и работы селянам подкинет, и денег в муниципальный совет. Завод? Прямо под окнами розового дома Клода Моне? Ну уж нет. Он строчит письма — префекту, супрефекту, городскому совету. Отказ. Тогда Моне приходит лично и заявляет: «Если нужно, я сам куплю это болото, причем оно останется во владении города, а деньги пойдут на его благоустройство!» Ему только должны поклясться, что не продадут это болото в течение ближайших 15 лет.

В другой раз жители Живерни взбунтовались против продажи участка земли сумасшедшему художнику. Ведь как раз по этому саду протекал ручей, из которого все село брало воду — «напустит еще отравы, а у нас вся скотина передохнет!». Но оказалось, что городской чудак хочет не просто ручьем завладеть, а еще и канал от него отвести — вообще без воды всех оставит.

Моне негодует: «Пусть эти уроженцы Живерни катятся куда подальше, и инженеры вместе с ними!» Да он плюнет на все и уедет из этого проклятого места. Потом Клод остывает и пишет очередное письмо префекту: канал будет совсем небольшой, ручей не пострадает, и прудик будет маленький, а через него всего два подвесных мостика, совсем уж крошечные. И опять побеждает.

Когда перспектива сада показалась художнику недостаточно глубокой, он пришел к соседке и купил у нее кусок земли за фантастические деньги. Когда заметил, что пыль с соседней дороги оседает на его цветах, добился асфальтирования и заплатил половину необходимой суммы. Этот сад был его самой сладкой, самой требовательной, самой капризной, самой сокровенной страстью.

P.S. Об упрямстве Клода Моне можно писать отдельную книгу: он наотрез отказывался пользоваться телефоном, который появился в Живерни, и вместо этого писал записки жившему неподалеку Жоржу Клемансо. Он всю жизнь кромсал на куски, топил и пинал ногами картины, которые казались ему неудачными. Так же упрямо он не признавал электрического света и расхохотался, услышав предложение стать членом Академии изящных искусств. «Старый мэтр остается в Живерни, ибо зеленому фраку он предпочитает зелень листвы», — написали тогда в «Фигаро».