Когда штрафники утирали нос разведчикам

Во время войны ни на одном из плацдармов войсковая разведка не сидела без дела. Желая сохранить за собой завоёванный участок земли, командование ставило перед ней задачи вскрывать намерения противника и уточнять группировку его войск. Ценным источником сведений о том и другом являлись контрольные пленные и документы убитых вражеских военнослужащих, поэтому разведподразделения постоянно проводили поиски, чтобы добыть нужную информацию. Можно сказать, что пребывание на плацдарме становилось проверкой их готовности к выполнению таких задач. Не стала исключением и разведка 41-й стрелковой дивизии, которая в ноябре 1944 года находилась на Пулавском плацдарме. Её действия удостоились от вышестоящего командования как критики, так и похвалы. Хвалило начальство в данном случае не разведчиков, а штрафников, которые справлялись с заданиями по взятию языков лучше, чем разведрота дивизии.

«О неудовлетворительном состоянии разведки…»

На 1 ноября 1944 года 41-я стрелковая дивизия (сд) генерал-майора С.И. Черняка, действовавшая в составе 61-го стрелкового корпуса (ск) 69-й армии, занимала оборону на рубеже между посёлками Геленув и Барычка на левом берегу Вислы — на плацдарме юго-западнее города Пулавы. Справа от её позиций оборону держала 274-я сд 61-го ск, слева находились части 312-й сд 91-го ск. Задача 41-й сд, как и её соседей, заключалась в том, чтобы прочно удерживать занимаемые рубежи, совершенствовать оборону и поддерживать готовность к отражению атак танков и пехоты противника.

Разумеется, перед дивизией Черняка стояла и другая задача: вести разведку и брать контрольных пленных для уточнения обстановки и состава противостоявших ей вражеских частей. Увы, здесь разведподразделения 41-й сд успехами не блистали. В сентябре 1944 года, когда дивизия ещё находилась в подчинении 91-го ск, они провели лишь три поиска, давших результат. В ночь на 9 сентября 117-я отдельная разведрота (орр) смогла захватить разом двух языков, раненых вражеским огнём, когда разведпартия (РП) тащила их через нейтральную полосу. Допросить удалось лишь одного немца. В аналогичной ситуации оказался и разведвзвод 139-го стрелкового полка (сп), 16 и 24 сентября взявший двух пленных: один из них не годился для допроса из-за своего тяжёлого ранения.

В октябре, после передачи 41-й сд в 61-й ск, дела у её разведки пошли ещё хуже. 117-я орр провела шесть неудачных поисков, один из которых закончился катастрофой: 5 октября её разведчики ворвались в немецкую траншею и взяли пленного, но во время отхода пятеро красноармейцев и взятый язык были убиты пулемётным огнём. Потерпели неудачу и разведвзводы 102-го, 139-го и 244-го сп. Лишь один из десяти проведённых ими поисков завершился захватом документов убитого немецкого часового.

Немцы также проводили разведоперации на рубеже обороны 41-й сд и сумели нащупать её слабое место. 28 сентября и 6 октября немецкие разведгруппы пленили двух советских сержантов. Оба были захвачены на участке обороны 1-й роты 1-го батальона 139-го сп: личный состав подразделения не проявил должной бдительности.

Сложившаяся в 41-й сд ситуация не устраивала новое начальство. Во-первых, дивизия Черняка не выполнила приказ командира 61-го ск генерала Григорьевского от 18 октября 1944 года, ставивший перед 41-й и 247-й сд задачу захватить контрольных пленных для вскрытия намерений противника, который предположительно начал перегруппировку сил. Все взятые в октябре языки были «уловом» исключительно разведчиков 247-й сд. Во-вторых, проведя за октябрь 23 разведакции (поиски + засады), 41-я сд потеряла 22 красноармейца убитыми и ранеными, в том числе семь бойцов на своих минных полях.

Оценивая действия разведки 41-й сд, начальник разведотдела 61-го ск полковник Сидоров писал, что, несмотря на значительное время, отведённое на подготовку каждого поиска, работа велась неудовлетворительно:

«Не имелось твёрдого плана действий РП, намеченные дни действия РП переносились без всяких убедительных на то причин, что расхолаживало людей. Благодаря отсутствию хорошей организации и требовательности со стороны командования дивизии, полков — все поиски проходили безуспешно (…)

Таким образом на участке дивизии в течение месяца был захвачен только один документ, подтверждавший группировку противника перед левым флангом дивизии. В общей оценке дивизия не выполнила поставленных ей задач на разведку».

Не помянул полковник добрым словом и начальника разведки 41-й сд капитана Титкова и его помощника капитана Борискина:

«В общей оценке по итогам разведки за отчётный месяц, РО (разведотделение — прим. авт.) штадива со своими обязанностями не справилось. Благодаря отсутствию надлежащего контроля и требовательности со стороны штадива, вошло в привычку систематическое невыполнение задач на разведку частями дивизии».

Сложившаяся ситуация привела к появлению 6 ноября 1944 года приказа «О неудовлетворительном состоянии разведки в 41-й сд». Командир 61-го ск отмечал, что приказы на разведку в соединении систематически не выполняются и с 26 сентября части Черняка не взяли ни одного пленного. Несмотря на персональные приказы от 30 октября и 1 ноября, обязывавшие командира 41-й сд и его начштаба под личную ответственность взять языков, требование так и осталось не выполненным. Комкор считал, что командование дивизии не уделяет внимания своей разведке, не руководит её действиями. Дело дошло до того, что разведчики просто не подчинялись приказам. К примеру, 1 ноября РП 244-го сп старшего лейтенанта Малеванного отказалась выйти на задание. Григорьевский объявил выговор начальнику штаба 41-й сд полковнику Холоду и предупредил о служебном несоответствии капитана Титкова. Таким образом, он дал понять Черняку, что ещё один прокол в области разведки будет иметь серьёзные последствия.

До этого дело не дошло: штаб 41-й сд отрапортовал «наверх» о взятии четырёх пленных 6–14 ноября. Любопытно, что честь дивизии спасла вовсе не разведрота, а её полковая разведка и штрафники.

Три минус один

Командир 139-го сп подполковник Медынский сделал правильные выводы из критики командования и к ночи на 7 ноября подготовил два поиска на своём участке обороны. Проводить их должны были две самостоятельно действующие группы разведчиков в районе местечка Лавецко Нове. Первая РП включала в себя 27 бойцов из роты автоматчиков под командованием лейтенанта Цехова. Вторая состояла из взвода пешей разведки полка в количестве 19 человек, которыми командовал младший лейтенант Манушин.

Обе РП с 3 по 6 ноября вели непрерывное наблюдение за выбранными объектами и для лучшего их изучения дважды выдвигались ночью к немецкому проволочному заграждению. Состав РП поучаствовал в двух тренировочных занятиях по захвату пленного. Возможность продемонстрировать степень своей готовности представилась вечером 6 ноября, когда РП вышли на исходный рубеж для начала поиска.

Пользуясь абсолютной темнотой, РП Цехова проникла во вражескую траншею через проделанный сапёрами проход в спирали Бруно. Выждав, пока парный патруль отойдёт от пулемётной точки, советские автоматчики бросились на немецких пулемётчиков. Увы, те заметили нападавших и начали забрасывать их гранатами. В завязавшемся гранатном и рукопашном бою с пулемётным расчётом и подоспевшим патрулём красноармейцы смогли захватить пленного. После этого РП Цехова под прикрытием миномётного огня отошла на свои позиции, имея четырёх раненых бойцов.

РП Манушина проникла в немецкую траншею, проделав в проволоке проход в другом месте. Подгруппа захвата подползла к вражескому посту и залегла, наблюдая за поведением часового. Дождавшись, когда их коллеги из РП Цехова завершили поиск и вражеский огонь прекратился, разведчики неожиданно набросились на немецкого часового, обезоружили его, взяли в плен и, оставшись незамеченными, вернулись на свои позиции с языком.

Итог разведоперации 139-го сп был следующим. Автоматчики пленили унтер-офицера Франца Мосбаха из штаба 1-го батальона 95-го пехотного полка 17-й пехотной дивизии. Из-за тяжёлого ранения его не смогли допросить, а его принадлежность к части была установлена из обнаруженных при нём документов. Разведвзвод взял рядового Якоба Либшера из 3-й роты того же батальона. На допросе он подтвердил нахождение своего подразделения на участке 41-й сд, а также сообщил о его составе, вооружении и нюансах немецкой обороны.

Аналогичного успеха добился и разведвзвод 102-го сп. Его бойцы взяли в плен рядового Эриха Гросса из 2-й роты 1-го батальона 355-го пехотного полка 214-й пехотной дивизии. Этот немец угодил в плен при следующих обстоятельствах.

Подготовка к поиску в ночь на 14 ноября была проведена обстоятельно. 19 разведчиков под началом младшего лейтенанта Коптелова в течении четырёх дней наблюдали за объектом нападения и тренировались брать языка на схожей местности. Вечером 13 ноября с помощью сапёров РП прошла минное поле и проволочное заграждение противника. Затем подгруппа захвата стремительным броском ворвалась в траншею, но там никого не обнаружила. Пройдя до 300 м по траншее, разведчики заметили у блиндажа часового, успешно его сняли и закидали блиндаж гранатами. После этого РП стала поспешно отходить в своё расположение. Однако при переходе нейтральной полосы захваченный часовой Эрих Гросс «выхватил из кармана гранату и бросил в группу разведчиков». Были ранены шесть красноармейцев и сам немец. Впрочем, полученное Гроссом ранение не помешало допросить его в штабе полка, а затем и дивизии.

Таким образом, в ноябре 1944 года 139-й и 102-й сп захватили троих пленных, но допросить удалось лишь двоих. Четвёртого языка в этом месяце взяли бойцы 374-й отдельной штрафной роты (ошр) во взаимодействии с разведвзводом 244-го сп. Остановимся на этой акции подробнее.

Штрафники берут языка

Выполняя приказ командования о необходимости взятия языка, штаб 244-го сп привлёк к проведению ночного поиска взвод 374-й ошр под командованием младшего лейтенанта Сибадова. Разведвзводу полка было поручено оказать штрафникам всю необходимую помощь для выполнения поставленной задачи. На протяжении пяти суток разведчики выбирали объект нападения, а выбрав, вели за ним наблюдение и произвели две вылазки к проволочному заграждению противника. За это время штрафники провели на схожей местности три тренировочных занятия под руководством начштаба полка и начальника его разведки.

После тщательной подготовки в ночь на 9 ноября был предпринят поиск в направлении южной опушки леса в 600 м от высоты 145,7. Перед началом действия штрафники приняли следующий боевой порядок:

• Группа разграждения — 4 человека;
• Правая группа захвата — 9 человек;
• Левая группа захвата — 9 человек;
• Правая группа прикрытия — 12 человек;
• Левая группа прикрытия — 12 человек.

Сделав проход в минном поле и спирали Бруно, группа разграждения пропустила в него группы захвата и прикрытия, а сама осталась у створа прохода для его обозначения. Проникнув за проволоку, группы захвата и прикрытия разделились и образовали две самостоятельно действующие группы, в которых группа прикрытия двигалась в непосредственной близости за «захватчиками».

Правая группа захвата под командованием красноармейца Ивана Родина поползла к траншее у южной опушки леса. Выйдя к вражескому блиндажу, штрафники ворвались в него, но никого не обнаружили. В свете горящей свечи был виден лежавший на столе автомат. Предполагая, что немцы могут вернуться, Родин решил организовать у блиндажа засаду. Решение оказалось верным: через непродолжительное время из хода сообщения, идущего из глубины вражеской обороны, послышались шаги и разговор:

«Группа немцев в количестве 3-х человек направлявшаяся к блиндажу, подойдя на близкое расстояние и заметив двух наших разведчиков из состава группы захвата окликнула «кто в траншее». Бывший в десантных частях боец, владеющий немецким языком ответил на вопрос и подпустил немцев на близкое расстояние. Оба бойца в это время напали на впереди идущего и вместе с подоспевшими бойцами выбросили его на бруствер, остальные немцы бросились удирать в глубину обороны».

В это время левая группа также ворвалась в траншею, где обнаружила другой пустой блиндаж. Не найдя противника, она вернулась к проходу и там встретилась с правой группой. Вместе они начали отход в своё расположение. Когда две группы пересекали нейтральную полосу, противник открыл по ним миномётный и пулемётный огонь и ранил семерых бойцов. Несмотря на это, штрафники смогли добраться до своих окопов с языком и вынести раненых.

Результатом операции 374-й ошр стал захват в плен ефрейтора Макса Гольница из 1-й роты 214-го фузилерного батальона 214-й пехотной дивизии. Штрафники выполнили поставленную задачу, хотя и понесли потери ранеными. Давая оценку их действиям, начштаба 41-й сд полковник Холод писал:

«Правая разведгруппа приняла решение правильное, но допустила ошибку в том, что не выставила дозоры поверх траншеи и этим самым дала возможность двум солдатам бежать и противнику своевременно организовать отсечный огонь».

Командование 41-й сд высоко оценило успех бойцов 374-й ошр. 14 ноября 1944 года приказом командира дивизии Родин и ещё пять человек из его группы были награждены орденом Славы III степени.

Любопытно, что Иван Николаевич Родин был награждён за этот поиск дважды. Причину его отправки в штрафную роту установить не удалось, зато известно, что во время вышеописанного поиска Родин был тяжело ранен в голову осколком мины и был отправлен в госпиталь. Красноармеец выжил, но в декабре был комиссован с инвалидностью I группы. Вероятно, пока Родин находился в госпитале, документы о его награждении орденом Славы были утеряны или просто не дошли в военкомат по месту жительства комиссованного из армии инвалида. В 1946 году военком Фрунзенского военкомата Алма-Аты вновь представил его к награде в рамках донаграждения ветеранов, не получивших ордена и медали в годы войны. Указом Президиума Верховного Совета СССР Иван Николаевич был повторно награждён за поиск, но уже орденом Отечественной войны II степени.

«Паршивая овца всё стадо портит»

Итак, в ноябре 1944 года разведка 41-й сд взяла четырёх языков, и заслуга в этом принадлежит её полковым разведподразделениям и штрафникам. А что же разведрота дивизии? Как оказалось, действия 117-й орр в этом месяце так и не дали положительного результата. Всего за этот период она и другие части дивизии, включая батальоны, провели 16 поисков и организовали 30 засад, из которых шесть поисков и три засады пришлись на долю разведроты. Но ни одна из ноябрьских акций 117-й орр не завершилась успехом, зато они сопровождались наибольшими потерями разведчиков в дивизии.

Отмечая этот прискорбный факт, начальник разведки 61-го ск Сидоров обрушился на штаб 41-й сд и его разведотделение с критикой:

«Разведотделение по-прежнему оставалось пассивным, не вникало в причины плохой организации разведки, не принимали своевременных мер к устранению отмеченных недостатков. Плохое руководство Разведротой, несостоятельность её выполнять поставленные задачи, — лишний раз свидетельствует о неспособности отделения к руководству разведкой, о несоответствии начальника разведки дивизии своему назначению. Начальник штаба дивизии полковник Холод несмотря на неоднократные предупреждения со стороны штаба корпуса и меры взыскания принятые к нему и начальнику разведки дивизии не принял решительных мер к улучшению руководства разведкой».

Ставя разведроте 41-й сд твердый «неуд», полковник тем не менее отмечал, что полковая разведка дивизии отличается в лучшую сторону, так как из восьми проведённых ею поисков четыре завершились взятием языка. Возникает вопрос: удалось ли разведке 41-й сд провести работу над ошибками и исправить положение? Ответ можно найти уже в декабрьском отчёте о состоянии и деятельности войсковой разведки соединений 61-го ск. Согласно документу, в последнем месяце 1944 года разведподразделения дивизии Черняка провели одну разведку боем, 22 поиска и организовали 17 засад. Их результатом стал захват трёх пленных, из которых лишь двоих получилось опросить.

1 декабря 41-я сд провела разведку боем. После артподготовки сводный разведотряд из одной роты 244-го сп, 15 разведчиков 117-й орр и взвода сапёров ворвался в траншею, где вступил в рукопашную схватку с подразделениями 1-го батальона 95-го пехотного полка 17-й дивизии вермахта. Итогом стало пленение обер-ефрейтора Иоганна Хайдля, давшего на допросе сведения о своей части.

В ночь на 18 декабря разведгруппа 117-й орр ворвалась в траншею и блокировала вражеский наблюдательный пункт в центре посёлка Новее. Во время этой акции разведчики вступили в рукопашную схватку с немцами и захватили одного тяжелораненого солдата, который при доставке в штаб умер. Из его документов следовало, что в плен был взят рядовой Марцель Пфлерег из 13-й роты «пехотных орудий 55 ПП 17 ПД».

Последним декабрьским успехом разведки 41-й сд стало пленение обер-ефрейтора Вильгельма Байера из 1-й роты 1-го батальона 355-го пехотного полка 214-й пехотной дивизии. Разведвзвод 244-го сп взял его в ночь на 20 декабря, когда РП незаметно проникла во вражескую траншею и завязала с немцами гранатный бой. Захват этого языка показал наличие частей 214-й дивизии на фронте обороны 41-й сд, что и подтвердил на допросе Байер.

Любопытно, что 274-я и 247-я сд за этот период взяли на плацдарме троих пленных, проведя при этом значительно меньше поисков, что говорило о лучшем планировании, подготовке и исполнении. Полковник Сидоров отмечал слабый эффект многочисленных действий разведподразделений 41-й сд в декабре 1944 года и считал, что соединение с поставленными задачами на разведку не справилось. 40 проведённых разведакций со слабым результатом — всего два захваченных пленных, пригодных к допросу, — привели начальника разведки 61-го ск к такому выводу:

«Дивизионный план разведки нарушался главным образом командирами частей (полков). В большинстве случаев к поводу нарушения плана являлась не столько необходимость в этом (неготовность РП и др.), сколько желания командиров частей проявить своё «я хозяин», т.е. проявлению недисциплинированности последними. Систематическое нарушение плана и частые отмены намечавшихся действий РП пагубно отражались на дисциплине разведчиков, способствовало трусам и очковтирателям среди разведчиков. Отсутствие всякой последовательности, твёрдости плана принуждало часто к спешке в подготовке РП или к действиям РП без всякой подготовки. В результате этого все проведённые поиски были безуспешны (…) Разведотделение штадива по прежнему оставалось безынициативным в принятии мер к улучшению организации и руководству разведкой».

Недовольство начальника разведотдела 61-го ск подчинёнными — капитанами Титковым и Борискиным — можно понять. Похоже, они не пользовались авторитетом среди командиров полков, раз последние могли себе позволить игнорировать дивизионный план разведки без последствий для себя. Такая реакция на планирование разведдейстий могла быть следствием того, что начальник разведки 41-й сд не был профессионалом в своём деле. Ещё в январе 1943 года он командовал стрелковой ротой, а через полтора года стал начальником разведотделения дивизии. Впрочем, данные из его представления к награде говорят, что летом 1944 года Титков «правильно организовывал разведку» и всегда давал информацию о противнике.

Недоверие к плану разведки дивизии рождало у полкового командования желание вести собственную игру и планировать действия своих разведвзводов самостоятельно. В результате в ноябре 1944 года полковая разведка добилась неплохого результата — в отличие от 117-й орр, которая никакими успехами не блеснула. Привлечение штабом 244-го сп к поиску штрафников, их подготовка перед операцией и последовавший успех стали показателем того, что работа разведроты и разведотделения 41-й сд находится не на должном уровне, раз штрафники выполнили её куда качественнее разведчиков 117-й орр.