Накануне Ста дней: почему реставрация Бурбонов не принесла счастья французам и как Наполеон Бонапарт, сидя на Эльбе, снова стал популярным

Самому Бонапарту, сохранявшему за собой титул императора, предстояло отбыть на остров Эльба, который отдавался ему во владение. К этому моменту Наполеон был самым ненавидимым человеком во Франции — основная масса населения именно его винила в разорении страны и нашествии вражеских войск. Однако ровно через год французы чествовали Наполеона как своего спасителя. Бурбонам понадобилось совсем немного времени, чтобы потерять и популярность, и страну. Посмотрим. что же они для этого сделали.

Отречение Наполеона

Луи Станислас Ксавье был братом короля Людовика XVI и носил титул графа Прованского. Когда началась Французская революция, Людовик XVI взошёл на эшафот, его сын Луи-Жозеф, он же Людовик XVII, умер в тюрьме, и в 1795 году граф Прованский провозгласил себя королём под именем Людовик XVIII. Убегая от Наполеона, он жил сначала в Австрии, потом в России, затем в Англии. В январе 1814 года он поселился в Харвелл-Хаусе, загородном доме в Бакингемшире, арендовав поместье у сэра Джона Ли за 500 фунтов в год. Тогда же, предполагая, что союзники именно ему отдадут французский трон, он выдал патент Шарлю, графу д’Артуа, о назначении его генерал-лейтенантом королевства и отправил его в действующую армию союзников.

На протяжении всего марта 1814 года участники коалиции не могли определиться, как им следует поступить после победы. Австрия настаивала на передаче власти сыну Наполеона и назначении регентшей королевы Марии-Луизы. Регент Швеции Жан-Батист Бернадот, недолго думая, предложил свою кандидатуру: раз императором Франции стал корсиканец, то почему им не может быть гасконец? Пусть даже ему и придётся совмещать две должности. Были мысли отдать трон младшей ветви Бурбонов — Орлеанскому дому. Наконец, существовали планы раздела Франции на четыре или более страны. И всё же к 12 марта союзники сошлись на кандидатуре графа Прованского. Пожалуй, главную роль тут сыграл мастер политической интриги Шарль Морис де Талейран, которому удалось убедить не слишком благорасположенного к Луи Станисласу Ксавье российского императора Александра I в том, что только реставрация Бурбонов является единственным способом навсегда лишить Бонапарта права на престол Франции.

6 апреля, в день отречения Наполеона, французский Сенат составил новую Конституцию королевства. Её первая статья предусматривала восстановление власти Людовика XVIII. Король должен был присягнуть Конституции и письменно подтвердить свою клятву, после чего ему присягали его подданные.

11 апреля в Фонтенбло между Наполеоном с одной стороны и Англией, Россией, Австрией, Пруссией и Швецией — с другой был заключён следующий договор. Побеждённый сохранял титул императора, а также получал суверенные права на остров Эльба и ежегодное содержание от французского государства в размере 2 млн франков. Императрице Марии-Луизе передавались герцогства Парма, Пьяченца и Гвастало, которые после её смерти должен был унаследовать сын Наполеона — герцог Рейхштадтский. Многочисленная родня Бонапарта сохраняла титулы принцев и принцесс его фамилии. В странах, от управления которыми их родственник отказывался, им выделялись имения или денежные средства для ежегодной ренты в 2,5 млн франков.

Новый король

До прибытия Людовика XVIII во Францию страной временно управлял генерал-лейтенант королевства граф д’Артуа. Новый король высадился в Кале 24 апреля. 29 апреля он остановился в Компьене, а за день до этого Наполеон сел на английский фрегат «Андаунтед» кэптена Томаса Ушера и отплыл на Эльбу. 3 мая Людовик торжественно въехал в Париж.

Ровно через две недели, 18 мая, новый король сделал первый шаг, который позже привёл к Ста дням: подписав ранее проект Конституции, в Тюильри он выступил против и нового документа, и самого Сената, заявив, что

«распускает нынешний Сенат, несущий ответственность за все преступления наравне с Бонапартом, и обращается напрямую к французскому народу».

Шокированы были не только высшие сановники Парижа, но и союзники. Александр I через своего адъютанта Поцо ди Борго отправил Людовику письмо, в котором советовал не уклоняться от либеральных идей, не забывать армию и даровать Франции свободные учреждения. Однако король лишь отмахнулся от императора, как от назойливой мухи.

Вместо Конституции Людовик XVIII предложил Конституционную хартию, которая была попыткой совместить несовместимое. С одной стороны, король обещал новому дворянству, что итоги революции и передела собственности пересматриваться не будут. С другой, сулил старому дворянству компенсацию за потерянные земли и имения. Главной проблемой хартии являлось объединение в руках Людовика и исполнительной, и законодательной власти. В документе, конечно, предусматривалось создание двухпалатного парламента, состоявшего из Палаты пэров и Палаты депутатов, но обе они могли только задавать вопросы правительству, а не утверждать законы. То есть, по сути, всё откатывалось к положению до 1789 года: Генеральные штаты и король. К тому же хартия преподносилась как дар короля народу, а не как учредительный акт самого народа. Она заканчивалась словами:

«Подписано в Париже в благодатный 1814 год и на девятнадцатом году царствования нашего»,

то есть Людовик прямо говорил, что правит не с мая 1814, а с июня 1795 года.

30 мая 1814 года король подписал с союзниками Парижский договор, согласно которому Франция возвращалась в границы 1792 года. При этом она не выплачивала репарации, а союзные армии обязаны были немедленно покинуть пределы королевства.

Острые вопросы

Перед вступлением на трон Людовик обещал, что облегчит налоговое бремя простого народа, сократит армию, стабилизирует монету. Однако новый глава финансового ведомства Жозеф Доминик, барон Луи, был решительно настроен не допустить дефицита государственного бюджета. Вступив 3 мая 1814 года в должность министра финансов, он обнаружил, что в королевской казне имеется всего 500 000 франков. Чиновник решил не только сохранить старые налоги, но и ввести новые, что привело к беспорядкам на юге Франции.

Военные расходы сократились до минимума, почти половина войск была расформирована, причём офицеры переводились на половинное жалование, которое они получали не в деньгах, а в королевских облигациях под 8% годовых. По сути, это были векселя, долговые расписки короля, которые котировались по цене гораздо ниже номинала. Гвардия была распределена по дальним гарнизонам, а молодые люди в войсках теперь не видели возможностей для быстрой карьеры.

Всеми этими мерами барон Луи восстановил против себя и бонапартистов, которые уже в июне начали говорить, что при Наполеоне жилось лучше, и роялистов, которые припомнили министру финансов его службу императору в том же министерстве в 1811–1813 годах.

Роялисты вообще были недовольны подходом короля. С одной стороны, они не понимали его заигрываний с народом и всякими хартиями, которые напоминали им английский Билль о правах. С другой, они требовали реституции и возврата собственности. Отдельной строкой шла церковь, которая хотела снова занять то место, которое у неё было при Старом режиме. Церковники вообще вели себя вызывающе. К примеру, 5 октября 1814 года был принят указ об отмене монополии Парижского университета на образование. Главой комитета по народному образованию в Королевском совете стал епископ. Духовенство навязывало населению шествия и искупительные церемонии по жертвам революции, запрещало воскресные балы, а иногда даже отказывало в таинствах владельцам национализированной собственности. Кроме того, на юге страны церковь не придумала ничего лучше, чем ввести поборы с гугенотов, что сильно напоминало времена Католической лиги.

Уже к началу 1815 года властью Людовика были недовольны все. Роялисты, лидером которых был Шарль д’Артуа, были убеждены, что король ограничивается какими-то полумерами и что восстановить королевскую власть надо в полном объёме. Церковь считала, что следует провести обширную реституцию церковных владений и земель, а также вернуть её привилегии. Армия, сокращённая на три пятых и переведённая на половинное жалование, роптала, вспоминая о временах Первой империи, когда военные были сливками общества. Народ, надеявшийся на послабление в налоговой сфере, возмущался тем, что к старым налогам прибавились новые.

Неудивительно, что в январе 1815 года во Франции возникло множество бонапартистских комитетов, члены которых говорили о необходимости свержения Людовика XVIII и реставрации Наполеона.

Отшельник с острова Эльба

В мае 1814 года победители решили отдать бывшему императору Франции островок Эльба в Тирренском море в 12 милях от побережья Тосканы. Отплывая в своё новое владение, Наполеон заявил:

«Эльба будет островом покоя. Я буду здесь жить, как мировой судья (…) Император умер; я — ничто, и ни о чём больше не думаю, кроме моего маленького острова; ничто не занимает меня, кроме моего семейства, моего домика, моих коров да мулов».

Впрочем, верить Наполеону на слово не стоило.

Бонапарт отказался идти на Эльбу на французских кораблях, а ведь за ним были специально присланы французский фрегат «Драйяд» и корвет «Викторьёз». Он же предпочёл английский «Андаунтед» Ушера. В пути кэптен и свергнутый император разговорились о военно-морском строительстве. Ушер вспоминал:

«Наполеон сказал, что обладает тем, что было бы неоценимо для Англии, и говорил о сильных и слабых пунктах империи (…) Он рассказал мне, что его планы относительно флота были гигантские. Он хотел иметь 300 линейных кораблей. Я заметил, что ему невозможно было бы набрать экипажи для стольких судов. Он возразил, что конскрипция и вербование иностранцев, которые стекались бы изо всей Европы, дали бы ему достаточно людей; что Зюдерзее особенно пригодно для обучения матросов-новобранцев. Когда я выразил некоторое сомнение насчёт достоинства таких рекрутов-моряков, он сказал, что я ошибаюсь, и спросил моего мнения о Тулонском флоте, действия которого в виду нашего флота мне случалось часто наблюдать. Он просил меня откровенно высказать, как я нахожу его.

Новобранцы были обучаемы и упражнялись два года на шхунах и судах малого размера, и лучшие флотские офицеры назначались для командования ими. Они были постоянно в море — то чтоб защищать береговую торговлю, то для практики. Он не рассчитывал, что они станут вследствие этого первоклассными моряками, но собирался послать эту эскадру в Восточную и Западную Индию, не для того, чтоб атаковать колонии, но чтоб усовершенствовать матросов и в то же время мешать британской торговле. Он рассчитывал, что потеряет при этом несколько кораблей, но он мог пожертвовать ими, так как они дорого обошлись бы неприятелю».

Если верить императору, он прибыл на Эльбу, намереваясь прекратить все войны и вести мирную жизнь степенного правителя большой сельскохозяйственной коммуны. Свою деятельность он начал с прокладки в Порто-Феррайо нормального водопровода и с колонизации маленького необитаемого островка Пианоза под сельскохозяйственные угодья и разведение тутового шелкопряда.

Что же — или кто — сумел всего за девять месяцев так переломить его настроение? Как ни странно, это были не англичане, не русские и даже не австрийцы — это были Людовик XVIII и граф д’Артуа.

Помимо уже описанных проблем в экономике и государственном строительстве, Бурбоны не нашли ничего лучше, чем развязать Белый террор, уничтожая, в том числе и физически, своих политических оппонентов. Над страной навис дамоклов меч реституции. Франция уже 23 года жила по другим законам, церковные и дворянские земли были давно разделены, распроданы и перепроданы, и вот теперь от новых хозяев со страхом ждали нового передела. В этой ситуации вполне умеренные французы уже к концу 1814 года превратились в рьяных бонапартистов. Наполеон, даже на Эльбе обладавший отличной разведкой, знал об этих настроениях по ежедневным оперативным сводкам.

Кроме того, Флери де Шабулон, посредник между бонапартистами во Франции и императором, доставил в феврале 1815 года Наполеону сообщение о том, что Франция, уже порядком утомлённая монархией, встретит его с энтузиазмом.

Но и это ещё не всё. Вполне осознавая шаткость своего теперешнего положения, французская делегация на Венском конгрессе начала настаивать на смене «места жительства гражданина-императора». Предлагалось переместить его на затерянный посреди Атлантического океана остров Святой Елены. Эта информация тоже не прошла мимо Бонапарта.

Скорее всего, последняя новость и была решающей. Обсуждение вопроса о Святой Елене происходило на Венском конгрессе в декабре, прямо перед Рождеством. 16 февраля английский комиссар Кэмпбелл, приглядывавший за императором на Эльбе, отбыл в Ливорно. Это заставило Наполеона ускорить события. Он наложил запрет на выход с острова любых кораблей. А 26 февраля 1815 года, в ненастную погоду, из Порто-Феррайо отплыл торговый бриг «Инкостан», перекрашенный в английские цвета и с английским же флагом, в сопровождении пяти маленьких шхун, на которых находились 1100 штыков и сам император. Эти корабли Бонапарт реквизировал у рыбаков и местных торговцев, которые привозили в Порто-Феррайо грузы и продовольствие.

Продолжение следует: «Полет орла»: побег Наполеона с Эльбы