Пути-дороги Константина Коровина: женщины, рыбы, танец лимпопо и деньги в жизни и творчестве художника

Увезу тебя я в тундру! Или привезу из тундры

Павильон Крайний Север, оформленный в 1896 году Константином Коровиным, для многих посетителей нижегородской Всероссийской Промышленно-Художественной ярмарки, был главной целью. Еще бы! Савва Мамонтов отправил в турне в Мурманскую область друзей-соперников художников Серова и Коровина (в период близкой дружбы их нередко называли Коров и Серовин). Мамонтов надеялся на популяризацию крайнего Севера и на привлечение капитала — он руководил постройкой новой железнодорожной магистрали и был в этом лично заинтересован. Результатом северного турне художников стали не только картины соответствующей тематики, но и впечатляющее оформление павильона.

Василий Поленов, один из любимых учителей Коровина, высоко оценил его работу: «Северный павильон с Константиновыми фресками чуть ли не самый живой и талантливый на выставке».

Стены Ярославского вокзала в Москве и сегодня украшены копиями панно Коровина с выставки. Художник не ограничился росписью, а организовал настоящий перформанс: посетителей встречал ненец, представленный публике как Василий, в огромной лохани с водой плескался живой тюлень, в сетях застряли громадные китовые челюсти. Роль декораций выполняли чучело белого медведя и шкура белухи. Более всего публику эпатировал Васька, вылавливающий из огромной бочки живую рыбу и подкармливающий ею альбатроса и себя самого. Особо чувствительные барышни даже грохались в обморок от такого зрелища, очередь из желающих то ли посмотреть, то ли тоже свалиться в обморок у павильона не уменьшалась.

Навестил ярмарку в Нижнем и государь. Был впечатлен тюленем, а особенно самоедом Василием, велел ему выдать часы и сто рублей, говорил о необходимости построить дома в селениях ненцев на Новой Земле. Известны и драматические последствия той выставки: тюлень объелся рыбы и умер, к огромному горю Василия.

А могли лимпопо станцевать!

Коровин поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества в 1875 году, через три года после своего брата Сергея. Брат и проложил ему дорогу в МУЖВЗ, показав преподавателям рисунки Кости. Саврасов, в будущем первый учитель Коровина, очень хвалил их. И ждали его в московском училище не только новые знания и умения, но и пресловутая веселая студенческая жизнь. Юный Костя Коровин был еще совсем «желторотым» студентом, когда приятель Курчевский пригласил его развеяться. Для того надо было взять два рубля, и… Слово воспоминаниям художника:
— Пойдем на Соболевку… Танцевать лимпопо, там Женька есть, увидишь — умрешь.
— Это кто же такое? — спрашиваю я.
— Как кто? Девка.
Мне представились сейчас же деревенские девки.
Дома за обедом молодой студент попросил у матери два рубля, честно пояснив, что планирует «станцевать лимпопо». Вызвал большое волнение в доме, мать с братом в смятении пошли к отцу за советом, впрочем, того история развеселила. Отец пообещал непременно поехать вместе с сыном «танцевать лимпопо», как только поправится.

Урок для учителя

Однажды профессор Московского училища живописи Евграф Сорокин пригласил к себе на дачу студента Константина Коровина. Дело было весной, природа расцветала, словом, для пейзажиста — рай. Хотел Сорокин не только порадовать талантливого студента, но и спросить его мнение относительно собственного пейзажа, над которым третий год безуспешно бился. Евграф Сорокин — великолепный рисовальщик. Дача, сосны вокруг, отражения в окнах, падающие тени — всё было изображено с изумительной точностью… и напоминало скорее идеальный чертеж, чем пейзаж. «Сухо, мертво», — сказал ученик учителю о его работе. Сорокин предложил студенту взять кисть в свою руку. Но прежде пришлось послать за красками, которые Коровин назвал. И заглянув из уже известного нам будущего в этот весенний день, мы можем найти подтверждения тому, что недаром Коровина будут называть первым русским импрессионистом, недаром он сам будет так себя называть.

Из воспоминаний Константина Коровина:
— Когда верно взять краску, тон в контрасте, то выйдут бревна.
— Ну уж это нет. Надо сначала все нарисовать, а потом раскрасить.
— Нет, ничего не выйдет, — ответил я.
— Ну вот тебя за это и бранят. Рисунок — первое в искусстве.
— Рисунка нет, — говорю я.
— Ну вот, что ты, взбесился, что ли? Что ты!
— Нет его. Есть только цвет в форме.
До самой ночи спорили учитель и ученик. Хотя с идеями Коровина Сорокин никак не мог согласиться, но факт был налицо: ожил его пейзаж, наполнился весенним светом от этих «контрастов и пятен». Прощаясь, Сорокин сунул в карман своему студенту конверт, и сказал, что незабываемый урок ему Костя Коровин задал. В конверте Коровин обнаружил сто рублей, которые для него в то время были очень кстати.

Кисть и револьвер эффективнее, чем кисть и доброе слово

Работа Константина Коровина в театре прославила его как декоратора. Но не стоит думать, что встречали его сразу с распростертыми объятьями.

Пригласил Коровина на должность театрального художника управляющий конторой московских императорских театров Владимир Теляковский. Первым представлением, для которого Коровин создавал декорации и костюмы, стал балет «Дон Кихот». Сложно сказать, было это успехом или провалом. Билеты раскупали мгновенно, балет шел при полных сборах. Успех? Артисты с негодованием рвали свои костюмы, не желая «в этом» выходить на сцену. Провал? Работая над декорациями, Коровин не мог понять, почему холсты не сохнут. Разгадку принесло анонимное письмо, в котором художнику сообщали, что маляры-рабочие добавляют в краску соль, из-за этого декорации остаются липкими. А на одной репетиции на Терляковского с кулаками набросилась женщина, «оскорбленная в чувствах», как мы бы сегодня сказали.

А уж что себе позволяла пресса! «Декадентство и падение нравов, невежество на сцене императорского театра!» — таков был вердикт критиков. Иногда к ругательствам добавлялось не особо пока понятное слово «импрессионизм». Впрочем, импрессионистам не привыкать, это определение изначально родилось как попытка оскорбить «не умеющих рисовать» художников.
В итоге искусству пришлось прокладывать себе путь к народу не только добрым словом и красочным холстом, но и пистолетом. «Я купил себе револьвер и большую кобуру, и писал декорации с револьвером на поясе. К удивлению, это произвело впечатление», — вспоминал Константин Коровин. Хотя так ли удивительно? По крайней мере, понятно, почему артисты несколько умерили желание рвать созданные Коровиным костюмы.

Впрочем, не только ругательства в свой адрес довелось получать Константину Коровину. У Александра Бенуа его хулителям досталось по заслугам, а заодно русской публике в целом: «Недоразумение в отношении к К. Коровину — самого плачевного свойства. Оно лучше всего доказывает, как далека русская публика вообще от какого-либо понимания живописи».

Инкассатор Саввы Мамонтова

Константин Коровин входил в число приближенных к Савве Мамонтову художников. Впрочем, мимо Абрамцево редкий человек искусства в то время прошел.

Однажды Коровин прибыл к Мамонтову, чтобы вместе с ним отправиться как раз в Абрамцево. В то же время к Савве Ивановичу зашли бухгалтер и трое артельщиков, принесли небольшой тюк. Бухгалтер что-то тихо обсудил с Мамонтовым, и посетители ушли. А Савва Иванович попросил Коровина съездить в правление Ярославской дороги и передать этот тюк одному из директоров, брату его Анатолию Мамонтову. Тюк (довольно тяжелый) поставили в пролетку, Мамонтов внимательно посмотрел на художника и предупредил, что он везет очень важные документы. Когда Коровин подъехал к правлению, Анатолий Иванович уже встречал его. Тюк забрали, художник вернулся к Савве Мамонтову. Тот, предложив закусить перед дорогой, рассказал о содержимом груза. А был в нем взнос по постройке Архангельской дороги, десять миллионов рублей. Артельщикам такое доверить было страшно, да что там, Мамонтов признался, что и сам бы не решился такой груз везти. А художника, богему бессмысленную и безденежную, дескать, кто же заподозрит в перевозке миллионов?

«Костенька»

Константин Коровин был невероятного обаяния человек. Показателен тот факт, что и друзья, и приятели, и старшие товарищи, и даже учителя называли его Костенькой. К примеру, Василий Поленов пишет жене о двух своих учениках: «Еще меня порадовало, что Левитан шагнул вперед. Хотелось бы то же самое услыхать об моем милом Костеньке». Левитан — и Костенька.
Вспоминая молодого Коровина, многие говорят о его особенной легкости, очаровании, блеске. Всё ему давалось легко: и живопись, и пение, и актерская игра. А уж как легко поддавались его очарованию женщины! Несложно предположить, что этой своей легкостью временами он мог и раздражать. Жена учителя, Наталья Поленова в своих письмах тоже называет его Костенькой, но далеко не всегда с восторгом: «Костенька вообще производит сейчас неприятное впечатление, болтается, ничего не делает; просто хочется на него прикрикнуть».

У вас создалось впечатление, что Коровин частенько вел себя довольно легкомысленно? У многих его современников оно тоже создавалось. Эта легкость была прекрасна в сиянии юности. Она же превратилась в метания во взрослой жизни. То густо, то пусто — это о нем. Работал то в большой мастерской, то в каморке на чердаке. Даже когда стал модным и хорошо зарабатывал, состояние скопить не сумел: по его собственным словам, «то деньжищ чертова уйма, то путевых денег нет, одни рублевые».

Увы, безотказно действующее на окружающих обаяние не помогло Коровину найти не только богатство, но и семейное счастье. Хористка Анна Финдлер была одной из многих барышень, очарованных им. Написал ее художник лишь однажды.

В 16 лет Анна родила сына, который совсем недолго прожил. И в душе Коровина навсегда поселилось чувство вины, ему казалось, что это он не доглядел, не заработал достаточно, не выходил сына. Еще десять лет продолжалась их вялотекущая связь. Затем Анна родила второго ребенка, Алексея, и вскоре пара поженилась. Коровин почти не появлялся в свете с женой, да и жить продолжал отдельно. Зато нередко его видели с красивой актрисой Надеждой Комаровской. Настолько нередко, что биографы ее называют не просто увлечением, а гражданской женой Константина Коровина. И, в отличие от жены официальной, Надежду Коровин писал много.

А с сыном художника Алексеем случилось несчастье — в 16 лет он попал под трамвай и лишился ног. Тогда-то Надежда окончательно поняла, что надежды у нее нет. Как бы ни сияли глаза Коровина в ее обществе, как бы ни была ему постыла Анна Финдлер, но сына он не оставит. Постыла была: «Она подрывает всю нравственную основу человека. Все ложь, обман, насилие, приставание, прочие свойства… Усталость позы, лень, невнимание и презрение даже к делу, — во всем, чем я занят». Сына художник действительно не оставил. И помимо вины уже в двойном размере блестящего «Костеньку» теперь сопровождала необходимость регулярно изыскивать немалые средства для лечения и поддержания здоровья сына. Увы, Алексей, названный в честь отца Константина Коровина, покончившего жизнь самоубийством, повторил судьбу деда. Он и ранее отличался нервным нравом, а став инвалидом, совершал неоднократные попытки суицида. Но покончил с жизнью лишь после смерти отца.

Шаланды, полные кефали

Если говорить о всепоглощающей страсти, то помимо живописи, Коровин питал ее к рыбной ловле. Кисть и удочка — вот с чем он не расставался всю жизнь.
В деревне Охотино Владимирской губернии у него был охотничий домик-мастерская.

Когда приближался весенний лов, к художнику приходил приятель Василий, фанат и умелец рыбного дела, сам из простых мужиков. После его «пора, Константин Лексеич» прочие дела для Коровина переставали на время существовать. Начиналось священнодействие: совместный осмотр рыболовных снастей, обсуждение деталей ловли. Приятели-рыбаки предпочитали удочки собственного изготовления и могли провести уйму времени, подбирая идеальные крючки или споря о том, в каком месте клев лучше. При этом Коровин безоговорочно признавал авторитет Василия в теме «а рыбу я поймал воот такую».

А уж если уж лов был намечен да хорошее место найдено, то никакие разверзнувшиеся хляби небесные не могли заставить их прекратить рыбачить и сбежать в тепло дома.

Впрочем, не только с мужиками Коровин любил порыбачить. Удил он и во время совместной поездки на Север с Серовым, ловил рыбу во Франции и в Италии, рыбачил с Шаляпиным.

Завершим разговор о рыбалке трогательным эпизодом: в 1921 году, отдавая распоряжения о распродаже имущества перед окончательным отъездом из Советской России, Коровин просит не трогать самое ценное: «Сундуки с рыболовными принадлежностями и удочки тоже продавать не надо».