Роль английских блокшипов в гонке вооружений между Францией и Великобританией в середине XIX века

Очередной ближневосточный кризис

Ещё в 1831 году египетская армия при поддержке созданного с помощью французов и на французские деньги флота вторглась на Ближний Восток и без особых проблем захватила Сирию. После этого военные действия поутихли. Между египетским пашой и турецким султаном шли сложные переговоры. Наконец 25 мая 1838 года правитель Египта Мухаммед Али объявил, что хочет выйти из-под сюзеренитета Османской империи.

Турция послала войска в Сирию. Кстати, военным советником главнокомандующего османскими войсками Хафиза Османа-паши был никому тогда ещё неизвестный немецкий офицер фон Мольтке, будущий прусский генерал-фельдмаршал. В битве при Низипе турки были наголову разбиты египтянами. Османский же флот почти в полном составе перешёл на сторону Египта. Разгорелся очередной восточный кризис.

Англия, Россия, Пруссия и Австрия поддержали турецкого султана, тогда как Франция отправила эскадру контр-адмирала Жюльена Лалланда на помощь Мухаммеду Али. В ответ 8 августа 1840 года в Левант вошла британская эскадра в составе 14 линейных кораблей, восьми пароходов, двух фрегатов и вспомогательных судов под началом адмирала Роберта Стопфорда. Она соединилась с австрийским флотом адмирала Франца Бандиеры, имевшего два фрегата, четыре шлюпа и два малых корабля. К ним же присоединились и оставшиеся верными султану турецкие корабли. Общая морская сила альянса достигла 84 боевых кораблей разного ранга. Союзники объявили о блокаде побережья Египта и Сирии.

12 августа англо-австрийская эскадра подошла к Бейруту и начала искать место для высадки войск — турецких, конечно же, хотя и с английскими и немецкими советниками. 9 сентября солдаты вместе английскими морпехами и австрийскими подразделениями высадились недалеко от Бейрута. Бомбардировки начались с суши и с моря 11 сентября, но город союзники не пытались штурмовать, поскольку «армия была не готова занять его». 15 сентября сотня британских морских пехотинцев и три сотни турок-горцев попытались захватить форт Джебель-Али, но были отбиты египтянами.

17 сентября без боя была взята Хайфа, 24 — Тир, а 27 сентября началась осада Сидона. Последний был защищён крепостью и цитаделью и имел гарнизон в 2 700 солдат. В городе хранились внушительные запасы египетской армии: порох, амуниция, оружие, продукты. После бомбардировки на берег высадились турецкие войска и пошли на приступ крепости, однако были отбиты с большими потерями. Началась бомбардировка города, вспыхнули пожары, и на следующий день Сидон пал.

Поняв, что на море с Англией шутить опасно, французы развернулись на 180 градусов и в октябре заявили, что теперь поддерживают турецкого султана, а не Мухаммеда Али.

3 ноября англичане и австрийцы бомбардировали Акру. За два часа яростной канонады корабли выпустили по городу 48 тысяч ядер, но решило исход дела всего одно ядро, попавшее в главный пороховой магазин в южной части крепости. Раздался оглушительный взрыв. По разным оценкам, погибло от 800 до 1 100 человек. Акра сдалась. Остатки египетского гарнизона бежали из города.

27 ноября 1840 года англичане подписали конвенцию с Мухаммедом Али, согласно которой он отказывался от своих претензий на Крит и Ближний Восток, передавал Турции её флот, сокращал свои морские и сухопутные силы и признавал вассалитет султана. Взамен он оставлял себе власть над Египтом и Суданом.

Французский ответ

Естественно, во Франции подобным финалом были недовольны. Стоит понять, что Египет на Ближнем Востоке французы рассматривали в качестве проводника своих интересов.

В это же время сын Луи-Филиппа, Франсуа Орлеанский, принц де Жуанвиль, опубликовал статью, всколыхнувшую общественное мнение как во Франции, так и в Англии. Он предлагал такой вариант действий, который позволил бы Франции получить максимальную выгоду от применения пара в военно-морском деле: колёсные пароходы должны были не только нападать на английские торговые суда, но и предпринимать вылазки к самому английскому побережью, в результате чего Канал утратил бы свою роль непреодолимой линии обороны.Но это было делом будущего. Пока же французский паровой флот значительно уступал флоту соседей. В Британии решили, что автор статьи выражает мысли самого французского правительства. И пусть это было не так, но общественность вознегодовала.

В июле в Британию вернулся некий мистер Притчард, миссионер-протестант, выполнявший функции английского консула на Таити. Он заявил, что французы подвергали его тюремному заключению. Проблемы возникли и в Северной Африке. Французское правительство решило наказать марокканцев, отправивших свои войска в Алжир. Армия маршала Бюжо выдвинулась к границе с Марокко, к побережью которого в это же время направилась эскадра под командованием принца де Жуанвиля. Уайтхолл заподозрил неладное. Чтобы успокоить британцев, король и фактический лидер правительства Франсуа Гизо пообещали вскоре отвести свои войска. Но прежде французские корабли обстреляли укрепления Танжера и захватили остров Могадор, а армия Бюжо разбила марокканцев в сражении у Исли. Эти действия нанесли ущерб отношениям двух соседних держав: французы гордились своей агрессивностью, а англичане испытывали сложную смесь ревности и страха.

Новаторы и консерваторы в британском Адмиралтействе

И Франция, и Англия следили друг за другом с великой подозрительностью. В визите русского царя Николая I в Лондон в 1844 году французы усмотрели поиски англичанами могучего сухопутного союзника, а после бомбардировки Танжера 22 октября того же года посол Франции в Англии заявил: «Теперь война считается всеми неизбежной». Во Франции шли обсуждения о высадке в Великобританию 30-тысячной армии.

Английское правительство, озабоченное такими разговорами, создало Комиссию по береговой обороне, которая начала работу в августе 1844 года. Комиссия обнаружила недостатки повсеместно: «Ширнесс настолько беззащитен, что его могут захватить три парохода. Темза до Тилбери точно так же не имеет никакой защиты». Пемброк уязвим, Портсмут и Плимут требуют значительного усиления их укреплений.

В сентябре 1844 года секретарь Адмиралтейства Сидней Герберт предоставил меморандум, где описал основные проблемы береговой обороны:

• нехватка сил;
• плохое техническое оснащение верфей для строительства и перестройки парового флота;
• отсутствие эффективной защиты этих верфей;
• отсутствие экспериментальных эскадр, на которых бы можно было отрабатывать новые тактические приёмы;
• отсутствие сигнализации и сигналов для паровых судов;
• отсутствие портов-убежищ для торговых судов в случае войны с Францией.

Герберт писал, что для строительства новых кораблей необходимо 268 тысяч фунтов стерлингов, ещё 200 тысяч — для строительства новых пароходных заводов в Портсмуте и Девонпорте, 227 тысяч — на зарплаты новым морякам и солдатам, 51 900 фунтов — на выплату пенсий и пособий. То есть срочно необходимо вливание во флот ещё 750 тысяч фунтов стерлингов. Всего же бюджет следующего года, согласно запискам адмирала Мартина, должен был увеличиться на 4,3 млн фунтов стерлингов.

Герцог Веллингтон, весьма опасавшийся появления французов на английском побережье, предполагал, что пехота противника способна высадиться практически в любом районе на юге Англии, за исключением Дуврского замка. Пехотинцы захватят гавань, и это позволит французам выгрузить свою артиллерию, кавалерию и припасы, а затем они двинутся на Лондон. Чтобы противостоять высадке 40-тысячной армии, Веллингтон предполагал вовремя собрать не более 5 тысяч английских солдат.

Среди прочих мер было решено создать средства мобильной обороны. С этого и началась история знаменитых «блокшипов» — парусно-винтовых кораблей с малым запасом угля и припасов, предназначенных для обороны с моря военно-морских баз и побережья.

Надо сказать, что в то время в Англии шли споры между «молодой школой», которая приветствовала приход пара на корабли и говорила о новых возможностях флота, и «традиционалистами», считавшими, что ветра, парусов и заветов старины вполне достаточно. «Традиционалисты» полагали, что паровые корабли хороши только на реках и в спокойных водах, океан не для них — там все эти колёса и гребные винты в плохую погоду или при сильном волнении будут совершенно бесполезны.

В 1844 году Адмиралтейство вступило в острый конфликт с главным сюрвейером флота Уильямом Саймондсом — чиновником, отвечавшим за проектирование кораблей. Саймондс ослушался Первого лорда и создал так называемые «экспериментальные эскадры» из паровых судов. Они совершили несколько круизов в водах Англии и доказали, что паровые корабли вполне мореходны. Первый лорд Адмиралтейства Эдвард Ло, граф Элленборо, потребовал от Саймондса прекратить подобные опыты. Сюрвейер на эти требования внимания не обратил и в 1848 году был отправлен в отставку.

Сподвижником Саймондса был Томас Гастингс, в описываемое время занимавший должность главного контролёра отдела боеприпасов (Principal Storekeeper of the Ordnance). Он и предложил на один из старых 74-пушечных списанных линкоров поставить паровую машину и использовать как самодвижущуюся батарею. Мачты спилили вообще, вооружили корабль самыми мощными орудиями, и он курсировал от Ширнесса аж до острова Грейн. Для защиты Портсмута по тому же принципу Гастингс предложил переделать два линейных корабля и шесть фрегатов.

Для перестройки старых 74-пушечников «Эдинбург», «Аякс», «Бленхейм» и «Хог» в паровые 60-пушечные блокшипы изначально требовалось 200 тысяч фунтов. Однако если «Аякс» был переделан всего за 44 с половиной тысячи, то «Бленхейм» обошёлся уже в 74 800 фунтов стерлингов. Самое смешное, что дорогущий «Бленхейм», равно как и «Аякс», проявил себя тихоходным судном и имел скорость на паровой машине всего в 4–5 узлов, а на парусах — не более 6 узлов. Вторая пара, «Хог» и «Эдинбург», оказалась более быстроходной: 6 узлов на машине и 8–9 — под парусами.

Проблемы паровых судов и пути их решения

Первой проблемой стало размещение винтов. Дело в том, что руль на парусном корабле — это тяжёлая вертикальная пластина (рулевое перо), поворачивающаяся на оси (баллере) в кормовой подводной части судна. Под винт (а тогда были именно одновинтовые корабли) вырезали выемку в ахтерштевне, тем самым облегчая последний. Это плохо сказывалось не только на манёвренности судна, но и на его скорости: винт выступал из-за ахтерштевня и тем самым тормозил движение. Соответственно, снижалась скорость парусного судна. Чтобы решить эту проблему, на блокшипах винтовой отсек сделали убирающимся на тросе в винтовой колодец. Результатом стали частые поломки винтовой группы: едва что-то попадало под винт или на море просто случалось большое волнение — и трос вполне могло сорвать, а корабль оставался без парового двигателя.

Первые по-настоящему паровые линкоры типа «Агамемнон» следующего поколения англичане сделали с убирающимся двухлопастным винтом. Он поднимался наверх, в ахтерштевень, с помощью гидропривода, при этом лопасти винта ставились строго вертикально, чтобы винт прошёл в винтовой колодец. Конечно, в этом случае винтовое отверстие в киле тоже мешало, но уже не так сильно. Такое техническое решение было принято, поскольку военным судам, не имевшим винтовых колодцев, зато имевшим неоткидывающийся винт, приходилось, идя под парусами, не гасить топки, а медленно прокручивать винты, чтобы уменьшить сопротивление воды, а это был дополнительный расход угля.

Ещё одной проблемой винтовых линкоров была вибрация, которая преследовала почти все модели конца 1840-х годов. Из-за этого серьёзно снижалась точность артиллерийского огня, и этот факт «традиционалисты» не раз ставили в упрёк представителям «молодой школы», ратующим за повсеместный перевод капитал-шипов на пар. Мол, если военные корабли создаются для боя, то как вести из них огонь, когда прицелиться из-за вибрации невозможно? Получается, что в бою наши новейшие винтовые корабли снова становятся парусными.

Решение было комплексным: от математического расчёта длин и кривизны лопастей до метода «научного тыка». В 1851 году эксперименты Адмиралтейства по поводу избавления от вибрации закончились относительным успехом. Состоялся показательный бой между парусными фрегатами «Фаэтон» и «Аретьюза» с одной стороны и винтовым кораблём «Санс-Парейль» с другой. Оказалось, что при одновременном использовании машины и парусов (марселей) тряска на «Санс-Парейль» если и не пропадала, то существенно уменьшалась, а это позволяло вести прицельный огонь на ходу на расстояния до 700 ярдов. Итогом учебных боёв стала полная победа винтового линкора.

Однако то одиночные битвы, так называемые single action. А вот как сражаться эскадра на эскадру, да ещё имея под рукой и винтовые, и чисто парусные корабли? Тактику на тот момент пока не разработали.

Блокшипы получили слабосильные машины в 450 лошадиных сил. Из-за минимальной переделки запас угля на них был только на четыре дня. В качестве парусного корабля они теперь могли брать вдвое меньше припасов, чем раньше. Таким образом, получились корабли береговой обороны. Они полностью проигрывали спущенному на воду в 1850 году французскому линкору «Наполеон», ставшему «убийцей блокшипов». Он имел машину мощностью в 900 лошадиных сил, скорость 12,4 узла и расход угля 143 т в сутки с максимальным запасом его на пять дней. И опять началась гонка вооружений: в ответ англичане заложили паровые «Санс-Парейль», «Агамемнон», «Дюк оф Веллингтон» и другие.

Вообще же отношения Франции и Англии в период 1844–1852 годов были очень напряжёнными. Например, министр иностранных дел Великобритании Генри Джон Палмерстон был убеждён: «они, французы, несмотря на обоюдные визиты и взаимные объятия всё ещё желают отомстить нам за Абукир и Трафальгар, Испанию, Ватерлоо и Святую Елену».

Собственно, именно на это и рассчитывал Николай I, предприняв в 1853 году очередную попытку решения «восточного вопроса» и раздела Турции. Неудивительно, что Англия представлялась ему естественным союзником, а Франция — естественным противником.