Существовал ли на самом деле «Жеводанский Зверь»

Миновало уже почти два с половиной века, но так до сих пор и неизвестно, что за чудовище три года держало в страхе весь Жеводан (область в центральной Франции). От него не сохранилось ни волоска, ни даже достоверной зарисовки  — тем не менее реальность его не подлежит сомнению: след, оставленный им в исторических документах, глубок и неизгладим. Его «культурная проекция»  — тоже: о монстре из Жеводана написано немало книг, снято некое количество фильмов (самый заметный и самый недавний из них   — бестселлер «Братство волка»: зрелище очень эффектное, но совершенно ужасное по масштабу искажения фактов). А вот все остальное остается тайной. Был ли то неизвестный науке зверь (в таком случае он входит в число объектов, которыми занимается криптозоология: наука о «ненайденных» или «непризнанных» животных)? Волк? Пес? Маньяк? Оборотень? Современные исследователи готовы признать чуть ли не все эти версии разом   — кроме, конечно, последней. Для обитателей Жеводана именно последняя версия казалась единственно возможной. Впрочем, они суеверно избегали таких формулировок, называя это существо просто «Зверь». Именно так   — с заглавной буквы!

А началось все весной 1764 года близ городка Лангони. Тамошняя крестьянка выгнала на пастбище быков  — и вдруг на нее невесть откуда набросился страшный зверь. Пастушьи псы при виде его даже не шелохнулись  — только дрожали и скулили. Насмерть перепуганная пастушка кинулась к быкам, пытаясь спрятаться за ними. К счастью, быки оказались смелее волкодавов: они встретили хищника выставленными рогами, однако тот ловко избегал ударов и раз за разом кидался на пастушку. Похоже, ее-то он и выбрал себе в жертву.

В тот раз бычье стадо сумело отогнать хищника. Но в начале июля хищный зверь сожрал четырнадцатилетнюю девочку Жанну Буле. То была первая жертва неуязвимого монстра. Вернее   — первый случай, когда стало известно имя жертвы: значились пропавшими без вести уже десять человек…

6 сентября, в семь часов вечера, Зверь объявился прямо посреди деревни Эстре, неподалеку от городка Арзенк. В это время тридцатишестилетняя крестьянка копалась в саду, возле своего дома. Зверь (он уже ничуть не боялся людных мест и начал нападать даже на взрослых) повалил несчастную наземь, вонзил клыки ей в горло и принялся жадно высасывать кровь…

Тишину деревни разорвал истошный вопль: «Зверь!..» Вслед затем из домов повыскакивали все жители  — кто с вилами, кто с топором. Они кинулись к саду, откуда доносились исступленные крики  — и увидели жуткую картину: Зверь, склонясь над жертвой, раздирал ее на куски огромными клыками. Заметив же людей и сообразив, что всех ему не одолеть, он встряхнул громадной головой и медленно потрусил прочь, как бы показывая, что нисколько не испугался.

Всего, по общим подсчетам, он за три года загубил, не считая пропавших без вести, свыше ста жизней (по другим подсчетам   — девяносто шесть). Семьдесят пять из них  — дети и подростки, почти все остальные  — женщины (и один старик). Взрослый мужчина Зверем, видимо, не был убит ни разу   — хотя атаковал он и таких мужчин, даже вооруженных (!), идущих группой (!!). И раненых, изувеченных после его нападений было минимум втрое больше, чем убитых…

Ружей в тогдашнем Жеводане не хватало, так что крестьяне, выходя за пределы деревни, вооружались самодельными пиками. К тому же менее чем втроем теперь даже за дровами или на ярмарку в соседнее село не рисковали отправляться. Но Зверь нападал даже на такие отряды. Сомкнувшись и выставив копья, люди обычно ухитрялись отбиться (иногда получая раны). Неоднократно им удавалось ранить и своего таинственного противника, но это не влияло ни на его боеспособность, ни на способность к быстрым перемещениям: уже на следующий же день он, бывало, сеял смерть в другой части Жеводана, отстоящей на десятки километров!

Проще всего, конечно, предположить, что Зверей было несколько (в конце концов это и подтвердилось: минимум два). Но внешность монстра была настолько характерной, что местные жители не сомневались: это одно и то же существо. Итак, как же он выглядел?

«…Существо это значительно крупнее волка; лапы у него когтисты; шерсть   — бура; голова  — громадна и вытянута; морда  — точно у борзого пса; уши  — невелики, прямы и кверху заострены, будто рога; грудь   — широка и серовата; спина   — в черных полосах; пасть  — огромна и усеяна острыми, как бритва, клыками, способными в один миг отгрызть голову от туловища. Движения его неторопливы, хотя в случае надобности оно может перемещаться гигантскими прыжками  — необычайно ловко и быстро  — и в считанные мгновения без особого труда одолеть расстояние в два или три лье. Оно встает на задние лапы, одним прыжком кидается на жертву и хватает ее за шею  — либо сзади, либо сбоку».

Последняя характеристика, как мы вскоре увидим, не совсем верна: именно за шею Зверь хватал редко. А вот описания внешности, в общем, совпадают у разных свидетелей. Причем многие (т. е. реально   — немногие: те, кто видел Зверя вблизи и остался жив) подчеркивают одни и те же особенности: когтистые лапы, небольшие, по волчьим меркам, уши (иногда сообщают, что глаза тоже невелики), резко зауженную морду (тут преобладают «собачьи» сравнения: «как у борзой»), скорее кошачий, чем волчий хвост и совсем уж не волчьи клыки, из-за которых пасть приобретала странные очертания!

«Мерзкая тварь была немногим меньше осла, с широкой грудью, огромной головой и толстым загривком; уши походили на волчьи, только малость длиннее, а морда  — что кабанье рыло».

Здесь, как видим, уши, наоборот, больше волчьих. Правда, «у страха глаза велики»: многие наблюдатели путаются в подробностях, основное их внимание приковывает  — и это вполне понятно!  — клыкастая пасть.

А вот свидетельство другого очевидца: «Тело у Зверя вытянутое, он жмется им к земле; шерсть рыжеватая, с черными полосами на спине. Очень длинный хвост. Когти  — невероятной величины».

«Он намного крупнее даже самого рослого сторожевого пса; шерсть у него бурая и очень густая, а на брюхе она больше в желтизну. Голова  — огромная, как и два передних клыка, торчащих из пасти с обеих сторон; уши  — короткие и прямые; хвост довольно жесткий, потому как Зверь, когда бежит, им почти не машет».

Тут уж о страхе речи нет: это описание составили двое всадников, которые сперва дали по Зверю пару успешных (увы, не смертельных) выстрела, а потом долгое время преследовали его верхом, тщетно пытаясь добить. Но и в их рассказе налицо «тигриный» (?) и вроде бы негибкий хвост  — хотя другие очевидцы наблюдали, как, бросаясь в атаку, Зверь хлещет себя хвостом по бокам.

В общем, получается что-то среднее между волком и… гиеной? С торчащими наружу клыками какая-то неясность: некоторые наблюдатели их не отмечают. Возможно, при закрытой пасти они выступали лишь слегка; правда, для «нормального» волка и это не характерно. К тому же неизвестно, были это верхние клыки (как у… саблезубого тигра?) или нижние (как у бульдога или других псов «бойцовых» пород). Мы еще вернемся к этому…

Очень любопытно описание больших когтей. Атакуя вооруженные отряды, Зверь вел себя не по-волчьи: вставал на дыбы и бил передними лапами (правда, вроде бы нет сведений о рваных ранах)  — по плечам, по древкам пик… Один раз он, преследуя всадника, вспрыгнул на круп коня и опрокинул его вместе с человеком (последний, впрочем, хорошо владел оружием и уже на земле сумел отбиться). В сочетании с «кошачьим» хвостом эти детали наводят на серьезные размышления.

Итак, неизвестный вид? Но вот тут-то и вступают в дело факторы, которые отличают криптозоологию от бессистемного и ненаучного коллекционирования «таинственных случаев».

Практически невозможно представить жизнеспособную популяцию, которая, обитая в относительно доступных и густо заселенных местах, не «проявилась» бы ни до, ни после рокового периода 1764—1767 гг. Сам Жеводан, правда, в XVIII веке и даже сейчас местность, по европейским меркам, чрезвычайно труднодоступная: невысокие, но крутые горы, практически непроходимые заросли, множество оврагов… Но это все же не африканские джунгли. Размеры региона в принципе позволяют скрываться на его территории «остаточной» популяции реликтовых животных (даже активных хищников!), которая будет достаточно велика, чтобы избежать вырождения. Но тогда тем более немыслим такой взрывной и единоразовый «контакт» с человеком. Вся история крипто-видов говорит о другом: животное, неизвестное ученым, местному населению как раз всегда известно. Иной раз  — плохо, если это действительно редкий или крайне осторожный зверь; но в любом случае вокруг него складывается некий комплекс сведений, зачастую легендарно-мифических. Основная же трагедия Жеводана и состояла в том, что Зверь оказался местным жителям абсолютно неведом. Единственной их версией оказались общеевропейские легенды о «луп-гаро» (французский аналог «вервольфа»)   — но это уже за пределами криптозоологических изысканий.

Конечно, мы можем иметь дело и с «залетным гостем». Но в таком случае проблема из локальной становится общеевропейской: где-то ведь должны были предки Зверя жить, кормиться, выводить детенышей… Даже если при этом они не проявляли склонности к людоедству, все равно трудно понять, как им удавалось остаться в европейских лесах абсолютно незамеченными. Особенно если учесть, сколь заметен был Жеводанский Зверь!

В британской периодике St. Games’s Chronicle (первое иностранное упоминание о Звере) еще в начале 1765 года появилось сообщение о терроризирующем одну из французских провинций «животного нового вида, являющемся чем-то средним между волком, тигром и гиеной». Словосочетание «новый вид» звучит вполне «покриптозоологически»; о тигре же заговорили именно из-за сочетания рассказов о полосах и больших когтях.

Но основные раны Зверь наносил все же зубами. Как ни странно, он словно бы не очень умел убивать: атакуя, крайне редко хватал «по-волчьи» за горло, в основном метил в лицо. Большее число погибших умерли от болевого шока…

Так, в лицо, порой вгрызаются бешеные волки. Но животное, свирепствовавшее с весны 1764 по лето 1767, не может быть бешеным; к тому же и никто из раненых бешенством не заболел…

Правда, как сперва казалось, кровавый путь Жеводанского Зверя был оборван в сентябре 1765 г. Дело в том, что уже после первых убийств эта история стала проблемой национального значения  — и парижские власти неоднократно отряжали в Жеводан целые охотничьи экспедиции (один раз  — подлинное войско из двух профессиональных охотников, семнадцати драгун и четырех десятков солдат); правда, вопреки «Братству волка», никаких индейцевкаратистов и просвещенных академиковкаратистов же там и близко не было. Все они возвращались безуспешно: то есть каких-то волков убивали, однако нападения не прекращались. Но вот главному охотнику Франции (без преувеличений: это был руководитель королевской охотничьей службы сеньор Франсуа Антуан де Ботерн) вроде бы повезло. Он застрелил подлинное чудовище, в котором очевидцы признали Зверя. Да и в желудке его обнаружили остатки человечины…

Подробного описания зверя сделать не догадались: так была велика всеобщая уверенность в том, что это и есть Зверь. В не подробном описании фигурирует известная всему Жеводану масть и необычайно массивное телосложение, так что вес потянул почти на 60 кг (в Сибири и Канаде встречаются и более крупные экземпляры волков, но на территории Франции они редко достигают даже 30 кг!), а длина составила лишь чуть менее 2 м. Общими фразами, без указания конкретных размеров, говорится о весьма длинном хвосте и крупной голове. Форма морды, форма ушей, форма и размеры клыков и когтей  — все это осталось «за кадром». Впрочем, из шкуры Зверя было набито чучело, но до наших дней оно не дошло: в 1819 году сгорело при пожаре.

Сеньор Франсуа, человек с колоссальным охотничьим опытом, считал свою добычу «уродом волчьего племени»: он специально выследил и пристрелил очень крупную волчицу, с которой, по его убеждению, Зверь «водил шашни», а потом и единственного ее отпрыска, тоже весьма крупного, но без каких-либо иных отклонений. Прав ли он был в своих подозрениях? Кто знает… Опыта сравнительной анатомии придворный ловчий все же не имел, так что, отлично разбираясь в волках, мог невольно «подогнать под волчий стандарт» параметры неведомого зверя, особенно если тот и впрямь походил на волка! Может быть, волки, не участвуя в нападениях на людей, «подъедали» за Зверем останки жертв? Они ведь и за зверем иного вида (например, медведем) подъедают…

Де Ботерн получил заслуженную награду (9400 ливров   — целое состояние!) и, так сказать, «внеочередное дворянское звание». Королевский совет счел дело закрытым. И когда две недели спустя из Жеводана пришли известия, что эпидемия убийств, оказывается, продолжается,  — на это уже не последовало никакой реакции.

Последний период истории Жеводанского Зверя  — самый горький. Оставшись без помощи, местные жители устраивали то крестные ходы, то облавы; забивали скот, не решаясь отправлять его на выпасы; разорялись, потому что слишком опасно стало возить продукты на рынок,  — и, несмотря на все эти предосторожности, продолжали погибать…

Во время одной из таких облав 19 июля 1767 года под пулю местного охотника Жана Шателя угодил волкоподобный монстр  — почти точный двойник того, что был убит без малого два года назад. И вот только с тех пор нападения прекратились.

В Париже Шателю премию не выплатили: ведь «вопрос закрыт!». Благодарные жеводанцы, правда, собрали ему некую сумму: целых… 72 ливра. Больше разоренный, измученный край выделить не смог.

Трофей Шателя был описан очень подробно: на этот раз, чтобы не было никаких сомнений в гибели именно Зверя, собрали подписи 28 уважаемых очевидцев. В протоколе по-прежнему нет указаний на «саблезубость» и «тигриные» когти или хвост, но в целом облик животного именно таков, как сообщали оставшиеся в живых свидетели нападений.

Французский исследователь Ален Деко, автор цикла «Великие загадки», несколько лет назад, анализируя описания застреленных Зверей, высказался так: «По мельчайшим деталям было ясно, что это не волк. Однако в наши дни зоологи, не менее тщательно изучив те же самые детали, установили, что это все-таки волк…»

Позволим себе не согласиться с французским коллегой. Представление, что «современные ученые проанализировали все детали и окончательно во всем разобрались», восходит к одной-единственной научной конференции 1960-х годов, на которой было высказано мнение, что описание зубов Зверя не выходит за пределы вариаций «волчьего стандарта». По поводу всех остальных странностей, в том числе загадок поведения, каких-либо однозначных выводов сделано не было.

Французские ученые XVIII века, включая великого Бюффона (который проигнорировал чучело первого Зверя и бегло осмотрел второго), от проблемы попросту отмахнулись: конечно, это просто на редкость крупный свирепый волк, и лишь дремучие суеверы могут предполагать чтолибо иное! Вот таков был научный подход Эпохи Просвещения… Современные биологи, даже загипнотизированные выводами предшественников, не столь категоричны: каждый из описанных признаков ПО ОТДЕЛЬНОСТИ может относиться к волку, пусть и «на грани» допустимого,  — но все они вместе… да еще  — странные повадки…

Чучело второго Зверя, изготовленное наспех, уже через несколько дней испускало такой смрад, что высшее общество, всетаки заинтересовавшееся этим трофеем, тут же сочло его «непригодным к рассмотрению». Дальнейшая судьба экспоната неизвестна  — но он явно не мог сохраниться.

Как ни странно, ни в первом, ни во втором случае не было попытки сохранить скелет. Не было сказано и о рубцах, следах заживших ран. А ведь Зверь, был он в одном или в двух «лицах», много раз получал раны от холодного оружия (минимум однажды его удалось проткнуть так серьезно, что некоторое время, до следующего нападения, всем казалось  — этот удар должен быть смертелен). Дважды он, еще до выстрела де Ботерна, попадал и под ружейный огонь (опять-таки минимум одна рана, по общему убеждению, должна была оказаться смертельной, хотя и не помешала Зверю уйти). Неужели и в 1765, и в 1767 годах были убиты не те звери, которые участвовали в нападениях? Или очевидцам просто не пришло в голову обратить внимание на зарубцевавшиеся шрамы?

Не было сделано и зарисовок с натуры. На настоящий момент известно множество рисунков Жеводанского Зверя, но все это  — аналоги «фоторобота», составленные по рассказам. В результате они довольно слабо походят один на другой, а о сходстве с оригиналом остается только гадать. Приводим наиболее «оборотнический» из этих рисунков. Как ни странно, именно он фиксирует узнаваемые с биологической точки зрения признаки. Но они заставляют вспомнить не о волке  — а о гиене.

Опять гиена… Между прочим, не все специалисты согласились считать Зверя волком. Например, английский биолог Д. Менатори, не будучи убежден выводом международной конференции, отстаивал именно этот вариант.

Гиена, конечно, для привычных к европейской фауне охотников зверь, во-первых, трудноузнаваемый, а во-вторых, похожий на волка. Но поведенческие особенности, да и сверхвысокая боеспособность Зверя, к известным видам гиены абсолютно неприменимы! К тому же   — как мог попасть в Жеводан гиений выводок?

Вообще, Жеводанский Зверь являет собой очень неприятный казус для официальной биологии: отрицать его существование нельзя (слишком много доказательств), а приписать к известному виду можно лишь «насильно».

Высказывалось также предположение, что орудовал маньяк с дрессированными собаками. По мнению доктора Хью Тротти, исследователя проблемы ликантропии (комплекса легенд об оборотнях), в пользу этого свидетельствуют упоминания о длинном хвосте (у волка его «полено» не слишком бросается в глаза). Такой хвост с гораздо большей вероятностью может встретиться у домашней собаки!

Правда, ни при одном из нападений «дрессировщика» и близко не было. Но предположение не лишено смысла! Ведь нынешние бойцовые псы склонны вгрызаться человеку именно в лицо. И «кабанья морда» у них бывает: посмотрите на бультерьера или, если угодно, на такую сугубо французскую породу, как бордосский дог! И клыки (нижние) порой наружу торчат…

А во времена псовых охот многие владельцы свор экспериментировали: скрещивали собак разных пород, иной раз даже гибридизировали их с волками!

Интересно, что за два года до появления Зверя в одном из соседних округов была арестована и осуждена «семейная фирма», обвиненная в том, что натравливала на одиноких путников… ручных волков (возможно, волкособакгибридов?), а потом грабила останки растерзанных. Главный обвиняемый был казнен, остальные пошли на каторгу. А что стало с их «орудиями убийства»? Возможно, пара зверей из своры осталась без присмотра? Тогда они вполне могли продолжить «дело», к которому были приучены, а то и приохотить к этому потомство (во время Жеводанской трагедии не только де Ботерн, но и другие охотники порой обнаруживали в тех краях необычно крупных волчат и даже взрослых волков с «переходными признаками»: вроде бы обычный зверь, но чем-то похож на Зверя…). Кроме того, получает объяснение ситуация со смертельными ранами (если, конечно, их «смертельность» не была изначально завышена): раз хищников больше, чем два, кто-то из них мог погибнуть незамеченным.

(Кстати, в то время на псовых охотах еще применялись особые доспехи, защищавшие отборных собак при травле опасного зверя: медведя, кабана... Если обтянуть такую броню мехом в тон «натуральной» шкуры  — она будет и малозаметной, и способной защитить от холодного оружия!)

Доспехи присутствуют и в знаменитом фильме «Братство волка». Правда, режиссер вообще свел воедино абсолютно ВСЕ высказывавшиеся за два века версии, да еще добавил своих  — так что у него получился совершенно чудовищный винегрет!

Да, какой-то «Джек-потрошитель» в Жеводане, по-видимому, был. Но, возможно, с реальным Зверем он и не «сотрудничал», а просто маскировал под него свои действия. Ведь часть жертв, особенно  — юных девушек, была «разделана» в стиле не хищника, а именно маньяка! Тогда это сочли лишним доказательством оборотнической сущности Зверя, но потом…

Именно эта версия легла в основу одного из эпизодов романа о Тиле Уленшпигеле (помните: маньяк-убийца «маскируется» под вервольфа!). Да и Артур Конан Дойл, создавая свою «Собаку Баскервиллей», о ней не забывал. Так что на самом деле все мы о монстре из Жеводана знаем с детства. Другое дело  — не всегда «узнаем» его!

Возвращаясь к версии о маньяке, скажем: с давних пор наибольшее подозрение в этом смысле вызывает… клан Шателей. Пожалуй, не сам Жан, а один из его взрослых сыновей, Антуан Шатель. Он в свое время много путешествовал по мусульманским регионам Средиземноморья, в Алжире попал в плен, был, по слухам, оскоплен  — и домой вернулся озлобленным на весь мир неудачником.

Да, это, пожалуй, именно тот материал, из которого формируются серийные убийцы. К тому же, по некоторым сведеньям, Шатель-младший в плену какое-то время был смотрителем султанского зверинца (!), где могли содержаться и весьма экзотические твари. …

Некоторое время назад известный исследователь «Жеводанской проблемы» Г. Пуррат в беллетристической форме поведал миру историю, как обозленный мизантроп Антуан Шатель возвращается из плена с ручной гиеной, как приучает ее кидаться на людей и использует в качестве напарника по убийствам, как, пользуясь поддержкой семейного клана, долгое время остается вне подозрений  — а в конце концов, когда ситуация становится слишком опасной, подводит дрессированного зверя под выстрел своего отца. (По этой версии первый Зверь был все-таки волком  — но, если привезен был выводок гиен, можно было все это проделать и в 1764 году.) Да, это скорее литература, чем наука,   — но консультантом книги выступал уже известный нам Джеральд Менатори!

Честно говоря, как «сообщник маньяка» гиена вписывается в Жеводанскую историю хуже, чем пес-волкодав или гибридный волк. Однако летом 1997 года в Париже проходила очередная научная дискуссия, посвященная Жеводанскому Зверю. Каких-то особых новостей ее участники не ждали (все-таки больше двухсот лет прошло!)  — но один из докладов произвел эффект разорвавшейся бомбы.

С этим докладом выступил Франс Жульен, не криптозоолог, а «официальный» биолог, ведущий таксидермист Парижского национального музея естественной истории. Он собрал все данные о чучеле первого Зверя, хранившемся в музейной коллекции с 1766 по 1819 год, когда его погубил пожар. И выяснилось, что, хотя коллеги Бюффона сперва действительно «воротили нос», все же за этот период уникальный экспонат осмотрели несколько вполне квалифицированных натуралистов. Все они дали ему четкое определение: эта шкура была снята с полосатой гиены.

Пожалуй, четкость и однозначность формулировки   — свидетельство излишней «самоуверенности» науки тех времен. Определить вид гиены только по шкуре, без скелета или хотя бы черепа   — и сейчас нелегкое дело: внешность и масть этих хищников весьма изменчива. Но с точностью до семейства уверенный вывод действительно сделать можно. И если данные Жульена точны  — по-видимому, в Жеводане свирепствовал зверь семейства гиеновых, а не собачьих!

Если в версии с прото-бультерьером Антуан Шатель как раз не идеальный кандидат в маньяки (скорее эта роль подходит кому-то из местных дворян, обладателей охотничьих свор), то «гиений вариант» с его личностью, учитывая пребывание в Алжире, связать легче. В тех краях обитает полосатая гиена (вообще-то это скорее азиатский зверь, ее ареал тянется до Кавказа), да и до мест обитания пятнистой (это уже исключительно африканец) рукой подать. Но могут ли известные нам виды гиен, даже после специальной дрессировки  — а они поддаются ей куда хуже собак,  — выглядеть и вести себя подобно Жеводанскому Зверю?

Даже если счесть преувеличенными почти все описания  — нет, это невозможно. Предположим, с формой морды и ушей очевидцы напутали (тем более что действительно есть разногласия); но остаются еще несколько характерных признаков. Длинный хвост, мощные когти (в сочетании с необычайной прыгучестью и манерой вести бой передними лапами), увеличенные клыки, массивно-приземистое телосложение. У гиен скорее все наоборот: они высоконоги и короткохвосты  — так что, будучи заметно тяжелее волка (60 кг для них   — довольно средний вес), длиной они его не превосходят. Прыгают плохо, передние лапы у них относительно слабы (особенно у полосатой), а когти развиты хуже волчьих или собачьих. Зубной аппарат необычайно силен, гораздо сильнее волчьего  — но… не за счет клыков!

Да и базовые особенности поведения могут быть изменены дрессировкой не более, чем внешность, то есть  — вообще никак. Совершенно исключено, чтобы гиена в одиночку раз за разом бросалась на ощетинившееся рогами бычье стадо или, тем более, вооруженный отряд, не отступая даже после нескольких ранений!

Но все сказанное относится к ИЗВЕСТНЫМ НАУКЕ видам гиен (собственно, в семействе есть еще два вида, но они на роль Зверя подходят еще меньше). Кто поручится, что в алжирском зверинце XVIII в. не было существа, выпавшего из статистики официальной науки?

На территории Европы в ледниковое время (а возможно, и несколько позже) обитала так называемая «пещерная гиена». С пещерами ее жизнь в действительности не была связана  — просто там сделан ряд находок костей этого животного. О масти и повадках, разумеется, сказать ничего нельзя; скелет в целом соответствовал пятнистой гиене  — возможно, это вообще был ее очень крупный подвид. Но, безусловно, у нее имелось время и даже необходимость заметно проэволюционировать: европейская фауна очень серьезно изменилась по сравнению с Ледниковым периодом.

По-видимому, существовал и некий крипто-вид гиены в северной Африке (уж не потомок ли пещерной?). Об Алжире данных нет, но на древнеегипетских фресках есть изображения этих странных существ, похожих на пятнистых собратьев, но превышающих их ростом и несколько отличающихся телосложением.

И снова  — главный вопрос: возможно ли, что пещерная гиена, пусть как малочисленный вымирающий вид, так надолго задержалась в Европе или Алжире (если не до наших дней, то хотя бы до XVIII в.), не будучи замеченной?

Во время одной из кавказских научных экспедиций 1991 г. на территории Кабарды удалось обнаружить полосатую гиену: между прочим, в официальных зоологических справочниках сказано, что последний заход этого зверя на территорию Кавказа отмечен в довоенное время! Однако, хотя любой специалист (включая опытного охотника) с первого взгляда определит ее резкое и несомненное отличие от волка или одичавшей бродячей собаки   — для несведущего человека, включая и рядовых охотников, эти различия практически незаметны. Следовательно, небольшая популяция долгое время может оставаться «невидимой»  — все наблюдения автоматически переносятся на ее весьма отдаленных «двойников»…

То, что справедливо для современного Кавказа, видимо, относится и к старой Европе (не говоря уж о том, что в этом случае завоз пары «щенят» из Северной Африки не превращал проблему Зверя в биологический нонсенс). Любопытно отметить, что легенды об оборотнях хотя и «имеют в виду» превращение в волка, на деле содержат некоторые подробности, заставляющие вспомнить о гиенах. Так, вервольф разрывает свежие могилы и поедает трупы; такое поведение и для волков не чуждо, но гиенам оно более «к лицу». Да и сам он, как правило, отличим от рядового волка: не только агрессивней, но и крупнее, одет более длинной шерстью, иногда образующей гриву… Легендарный характер этих сведений сам по себе ничего не опровергает (ведь преданья о вервольфах не делают волка мифическим зверем!)  — но, возможно, само появление таких легенд в какойто степени связано с «нестандартными» волками, которые вполне могли оказаться зверями гиенового племени! Особенно если вспомнить жуткие для человеческого слуха «хохочущие» или «рыдающие» крики гиен  — из-за чего в Африке они сами фигурируют в качестве зверей-оборотней…

Пожалуй, эта версия наименее противоречива. Но трудно сказать, узнаем ли мы когда-нибудь всю правду!