«Великий Октябрь»: накануне

24 октября (6 ноября по новому стилю) комиссары Военно-революционного комитета (ВРК) уже присутствовали в большинстве частей Петроградского гарнизона, а парой дней ранее по столице прошумели митинги. В. И. Ленин ещё не добрался до Смольного института и находился на конспиративной квартире М. В. Фофановой, но у А. Ф. Керенского уже, похоже, сдали нервы, хотя в своих мемуарах он предпочёл об этом умолчать.

В ночь с 23 на 24 октября Керенский собрал на экстренное совещание ещё остававшихся в Зимнем дворце членов Временного правительства и призвал нанести упреждающий удар по большевикам, закрыв их основные газеты – «Рабочий путь» и «Солдат» (за призывы к бунту и свержению строя). «Удар по большевикам постарались уравновесить», – отмечал эмигрантский историк С. П. Мельгунов. – «Заодно закрыли и наиболее крикливые газеты другого политического лагеря: «Новую Русь» и «Живое Слово». Министр-председатель настаивал и на аресте большевистских лидеров, ещё недавно освобождённых Временным правительством во время Корниловского мятежа, однако другие министры сочли за благо не горячиться и хотя бы дождаться утра.

Утром, в 5 часов 30 минут, юнкера 2-й Ораниенбаумской школы подготовки прапорщиков пехоты нагрянули в типографию «Труд»: свежий тираж «Рабочего пути» был конфискован, работники – выдворены, помещение – опечатано и взято под охрану милицией. Выпускающий редактор тотчас же направился в Смольный, куда уже поступали сообщения о стягивании в Петроград воинских частей.

Место в строю для женщин и инвалидов

Накануне силы Временного правительства в Петрограде были невелики. Согласно данным историка В. И. Старцева, они насчитывали «700 юнкеров, 6 орудий, несколько десятков пулемётов, броневик». В городе у Керенского имелся и потенциальный резерв, не поддавшийся революционной пропаганде – 1-й, 4-й и 14-й Донские казачьи полки, казачья сотня Николаевского кавалерийского училища и аппарат Совета Союза казачьих войск, насчитывавший полсотни человек. Общая численность этих сил превышала две с половиной тысячи клинков. Впрочем, казаки не простили Керенскому разгрома Корниловского мятежа и были рассержены запретом на проведение крестного хода. 22 октября (4 ноября) казаки собирались провести шествие к Казанскому собору для освящения оружия, но Временное правительство отменило это мероприятие под давлением ВРК.

Командующему войсками Петроградского военного округа полковнику Г. П. Полковникову было приказано подтянуть войска из предместий столицы. Например, из Царского Села в город вызвали Стрелковый полк увечных воинов – необычную часть, сформированную в 1917 году из добровольцев. Из Павловска в Петроград была направлена Запасная батарея лейб-гвардии конной артиллерии, а в Левашово поступил звонок начальника штаба округа генерал-майора Я. Г. Багратуни, предназначавшийся командиру 1-го Петроградского женского батальона – ещё одного уникального воинского формирования того времени.

Личный состав батальона ожидал отправки на Румынский фронт, когда ему было приказано грузиться в вагоны и следовать в Петроград, для… участия в параде на Дворцовой площади. Одна из рот даже успела провести репетицию шествия в строю. Времени оставалось в обрез, женщины спешили привести себя в порядок. «Чистились, мылись и писали прощальные письма домой», – вспоминала унтер-офицер 4-го взвода 2-й роты М. Бочарникова. В приподнятом настроении, с песнями батальон отправился в город. Парад вправду состоялся, с оркестром и Керенским, лично встречавшим женщин-военнослужащих. «Но что это?», – недоумевала та же Бочарникова. – «1-я рота направилась прямо на вокзал, а нашу – правым плечом заводят обратно на площадь. Мы видим, как весь батальон, пройдя церемониальным маршем, также вслед за 1-й ротой уходит на вокзал…» Всё объяснялось очень просто: узнав о подлинной цели вызова батальона в столицу, его командир штабс-капитан А. В. Лосков отказался подставлять подчинённых под пули. Петроград не покинула лишь 2-я полурота в составе 137 женщин, вызванная якобы для реквизиции бензина на заводе «Людвиг Нобель».

Тем временем члены Центрального Комитета РСДРП(б) в Смольном решили немедленно освободить опечатанную типографию «Труд» и возобновить её работу. Уведомленный о происходящем ВРК срочно составил «Предписание №1», распорядившись привести войска в боевую готовность и направить в Смольный делегатов. В 10 часов утра полурота солдат гвардии Литовского резервного полка прогнала милицию от дверей типографии, и выпуск газет возобновился. Кроме того, по призыву руководства большевиков сюда явились пулемётные команды «литовцев» и гвардии Гренадерского резервного полка, а также несколько броневиков Запасного автобронедивизиона. Деталь, далеко не всегда подчёркиваемая в литературе: большевики снискали поддержку запасных частей – тыловых «двойников» прославленных гвардейских полков русской армии.

ВРК переходит в наступление

Тем временем на помощь Временному правительству прибыл лишь вышеупомянутый 1-й Петроградский женский батальон, да и тот сократился до полуроты. Убедившийся в этом, около полудня Керенский пошёл на заседание Предпарламента в Мариинский дворец, где выступил с обличительной речью, оценив «состояние известной части населения Петрограда как состояние восстания». В этот момент министр торговли и промышленности А. И. Коновалов подсунул ему листок бумаги с текстом «Предписания №1» ВРК. Зачитанный вслух, он произвёл эффект разорвавшейся бомбы. Министр-председатель поспешил в Зимний дворец и из своего кабинета телефонировал главнокомандующему Петроградским военным округом полковнику Г. П. Полковникову. Около 15 часов штаб округа отдал приказ приступить к разводке мостов.

Более простого способа пресечь перемещение верных большевикам сил по Петрограду было не придумать, и ВРК тоже понимал это. К мостам спешили и верные правительству войска, и Красная гвардия. «Достаточно крупная (до 40 тыс.) группа молодых (71% в возрасте от 20 до 39 лет) большевизированных – (почти 40% членов РСДРП(б) рабочих крупных предприятий (подавляющее большинство металлисты), действительно готовых идти до конца», – так характеризует её историк В. П. Булдаков. – «Патрулями действительно могли командовать хорошо знающие город красногвардейцы». Впрочем, до стрельбы дело пока не доходило. Когда у Литейного моста встретились юнкера Михайловского артиллерийского училища и красногвардейцы 1-го Городского района, первые были разоружены, а мост остался наведённым. Троицкий мост находился в досягаемости для артиллерии Петропавловской крепости, то есть, под её прикрытием. В конечном счёте, развести удалось только Николаевский мост, а Дворцовый мост контролировался силами Временного правительства.

Вечером 24 октября большевики получили в своё распоряжение Центральный телеграф вместе с солдатами гвардии Кексгольмского резервного полка. Отряду юнкеров, направленному из Зимнего дворца для смены караула, кексгольмцы объявили, что не оставят поста и отныне выполняют приказы Военно-революционного комитета. Тогда же на сторону большевиков перешёл и Запасный самокатный батальон. Около 21 часов полторы сотни солдат гвардии Измайловского резервного полка под началом комиссара ВРК прапорщика П. Г. Каца заняли Балтийский вокзал. Часом ранее ВРК отбил телеграмму в Гельсингфорс Центральному комитету Балтийского флота: «Высылай устав». Моряки Балтийского флота и солдаты тотчас же принялись собираться и стягиваться к вокзалу – они ждали этого сигнала.

День заканчивался. Война в городе уже шла полным ходом, хотя ещё и не вступила в горячую фазу. «Ночь с 24 на 25 октября прошла в напряжённом ожидании. Мы ждали прибытия с фронта воинских частей», – вспоминал впоследствии Керенский. Ночь напролёт он пытался упросить Совет Союза казачьих войск о помощи. В штаб Петроградского округа являлись взволнованные делегаты от женщин-ударниц и юнкеров, не чаявших оказаться против всего гарнизона. Генерал Багратуни уверял их в скором прибытии подмоги с фронта, хотя сам едва ли верил в это.

Маршруты построены

Ленину тоже не сиделось спокойно на конспиративной квартире, особенно после того, как Фофанова вернулась утром домой без свежего номера «Рабочего пути». После обеда связной Ильича Э. А. Рахья принёс последние известия о событиях в городе. Доподлинно неизвестно, как вождь большевиков вербально отреагировал на них, хотя крепкое словцо за Лениным явно не заржавело бы. Документировано только его письмо для ЦК РСДРП (б):

«Товарищи! Я пишу эти строки вечером 24-го, положение донельзя критическое. Яснее ясного, что теперь, уже поистине, промедление в восстании смерти подобно. <…> Надо, во что бы то ни стало, сегодня вечером, сегодня ночью арестовать правительство, обезоружив (победив, если будут сопротивляться) юнкеров и т. д. Нельзя ждать!! Можно потерять все!!»

В тот же вечер, между 21 часами и полуночью, Ленин вместе с Рахья, выбритый, обмотав щёку тканью точно от боли в зубах (для пущей конспирации они изображали подвыпивших), пришёл в Смольный.

В течение ночи с 24 на 25 октября верными ВРК войсками и Красной гвардией были взяты Варшавский, Николаевский и Финляндский вокзалы. Под утро крейсер «Аврора», рассекая темноту лучами прожекторов, подошёл к Николаевскому мосту. Тот был сведён и взят под охрану красногвардейцами и солдатами гвардии Финляндского резервного полка. Незадолго до рассвета революционные матросы взяли Государственный банк, затем кексгольмцы заняли Центральную телеграфную станцию, а в 8 часов утра ВРК завладел типографией «Биржевых ведомостей». Темпы действий большевиков, пожалуй, не устраивали Ленина, но в противостоянии с Временным правительством это была игра в одни ворота. Полковников не кривил душой в телеграмме начальнику штаба Верховного главнокомандующего генерал-лейтенанту Н. Н. Духонину и командующему войсками Северного фронта генералу от инфантерии В. А. Черемисову:

«Доношу, что положение в Петрограде угрожающее. Уличных выступлений, беспорядков нет, но идёт планомерный захват учреждений, вокзалов, аресты… Юнкера сдают караулы без сопротивления…»

Пока Ленин завершал текст воззвания «К гражданам России!», загодя низлагая в нём Временное правительство, глава последнего не получил помощи ни от Действующей армии, ни от казаков и решил не дожидаться неотвратимого. Дела были переданы Коновалову. Около 11 часов утра из ворот штаба округа выехала пара автомобилей. О том, что Керенский не наряжался в платье сестры милосердия, уже давным-давно известно, но и в авто под американским флажком ехал не он, а его адъютанты. Сам министр-председатель предпочёл собственный открытый (!) автомобиль – горючее не сразу, но всё же нашлось. В источниках встречаются упоминания и о том, что Керенский ехал, не таясь и умудрялся обращаться к военным уже из машины. Трудно сказать, было ли это проявлением личной смелости, безразличия или продолжавшегося по инерции самопиара.

В полдень комиссары ВРК привели матросов Гвардейского флотского экипажа и кексгольмцев к зданию Мариинского дворца, где заседал и откуда был распущен Предпарламент. Туда же спешил, но опаздывал генерал М. В. Алексеев. Караул чудом не узнал в лицо в недавнем прошлом второго человека в русской армии, иначе Алексееву было бы не миновать ареста. Он ушёл, но не отчаялся, подобно Керенскому, и не смирился с происходящим.

В 14 часов 35 минут в Смольном на открытии общего собрания Петроградского совета Ленин огласил свою резолюцию, сорвав овации. Примерно час спустя за окнами Зимнего дворца, где продолжало заседать Временное правительство, раздались первые выстрелы.

Продолжение:  «Великий Октябрь»: переворот