Вольфганг Лют: тайна смерти немецкого аса-подводника

Мог ли этот человек, прошедший сквозь ад подводной войны без единой царапины, закончить свою жизнь столь нелепо — подставив себя под пулю часового военно-морского училища в Мюрвике? Было ли это несчастным случаем, или таким образом он свёл счёты с жизнью – остаётся загадкой и по сей день.

Рейх, май 1945 года. Страна разрушена, война проиграна – такое положение вещей многих в Германии поставило не только на грань выживания, но и на пик переживаний и стресса. Разрушение идеалов последнего десятилетия и боязнь ответственности за содеянное сделали вопрос «а что же будет дальше?» одним из самых главных. Многие из политических, административных и военных функционеров Третьего рейха предпочли по примеру фюрера покончить жизнь самоубийством, ещё большее количество задумывалось об этом универсальном способе решения всех проблем. В подобной ситуации оказался и гросс-адмирал Карл Дениц, ставший преемником Гитлера согласно его завещанию. В своей работе «Режим гросс-адмирала Деница. Капитуляция Германии, 1945» швейцарский историк Марлиз Штайнерт установила, что Дениц тоже не исключал такого варианта для себя:

«Вернувшись в Плён, Дениц пригласил к себе своего зятя, капитана Гюнтера Хесслера, и сухо и без эмоций сказал ему, что всё сопротивление скоро станет невозможным, а поэтому бесполезным. Зная ситуацию в Берлине, Дениц не думал, что у Гитлера будет какой-либо преемник. Он предполагал капитуляцию всех соединений, находящихся под его командованием, а сам намеревался искать смерти в бою.

Хесслер осмелился спросить, а не будет ли лучше для адмирала при надвигающемся хаосе вмешаться в ситуацию в плане дисциплины и порядка всей силой своего авторитета. На это Дениц ответил, что поражение грядёт настолько полное, а крах настолько велик, что они принесут с собой крушение всех ценностей. Германии понадобятся годы, чтобы оправиться от этой катастрофы, и в дальнейшем для народа будет важным знать, что даже в столь безнадёжной ситуации были люди, у которых хватило мужества сделать правильные выводы, не думая о себе. Его смерть должна стать актом искупления, и она поможет снять с кригсмарине пятно, которое могло пристать к нему, если бы они просто капитулировали. Затем Дениц отпустил Хесслера, попросив его с этого момента считать себя главой семьи и позаботиться о своих жене и дочери. Хесслер никогда не сомневался в искренности Деница в тот момент. Для любого военного в те дни смерть была настолько близкой, настолько знакомой, что решение его тестя выглядело почти как самое обыденное дело».

Мысль об уходе из жизни посещала адмирала, хотя он и не собирался накладывать на себя руки, считая это признанием вины и предпочитая смерть в бою. Будучи человеком долга и дела, Дениц не мог просто так уйти из жизни, как поступил его ближайший соратник адмирал фон Фридебург, застрелившийся 23 мая 1945 года.

Тем не менее, смерть от пули часового известного подводного аса и обладателя высших наград Рейха Вольфганга Люта, на счету которого было 46 потопленных судов общим тоннажем за 200 000 тонн, даёт благодатную почву для возникновения версии о своеобразном случае суицида. Биограф Люта Джордан Воуз в своей книге «Подводный ас. История Вольфганга Люта» так описывает инцидент ночью 14 мая 1945 года, когда Лют был убит:

«Глухая ночь во Фленсбурге, ветер, дождь, холод. Часовые медленно бродят взад-вперёд вдоль ограды Морской школы. Они промокли, глаза слипаются, и каждый нервничает, потому что отдан приказ стрелять по нарушителям. Их пугают странные звуки, долетающие из темноты.

Часового, охранявшего северо-западный угол, звали Матиас Готтлоб. Ему исполнилось всего лишь 18 лет. Он был слишком молод для такой службы, но сержант Карл Франц всё равно назначил его в караул. Готтлоб нервничает сильнее других, он стоит на главной аллее между самой Морской школой и Sporthalle, так называемом «чёрном пути». Он должен останавливать и спрашивать пароль у самых старших офицеров, если они идут из одного здания в другое. Вся дорожка ему не видна из-за темноты и окружающих её деревьев, где можно слышать винтовочные и пистолетные выстрелы. Прошла уже неделя после заключения перемирия, и Готтлоб находится совсем недалеко от штаб-квартиры главы Рейха, однако стрелять могут и здесь.

Готтлоб шагает вперёд и назад, мокрый шлак хрустит у него под сапогами. Сейчас полпервого ночи, и до сих пор ничего не произошло. Слава богу, думает парень. Тем лучше для него. Внезапно он слышит шаги. «Halt!» – кричит он. Потом добавляет: «Wer da?»

Шаги смолкают. Никто не отвечает часовому, лишь ветер шумит в кронах деревьев, и Готтлоб вполне может не расслышать ответа. Он вскидывает винтовку и снова спрашивает: «Wer da?» Опять ни ответа, ни шагов. Незнакомец застыл на месте.

Теперь часовой испугался уже всерьёз. Он должен стрелять, должен. За всю его недолгую службу ещё никто не отказывался отвечать на оклик. Если бы только, если бы только этот человек сделал пару шагов вперёд, чтобы Готтлоб смог разглядеть его…

Он направляет винтовку в темноту аллеи, прижимая приклад к бедру. Он не целится… «WER DA?!» – визжит Готтлоб. Ответа нет. Он стреляет вслепую и слышит глухой звук падающего тела.

Мороз пробегает по коже Готтлоба, когда он подходит к лежащему человеку. И спустя целую бесконечность кто-то говорит ему прямо в ухо: «Что здесь случилось?» Это Франц. «Готтлоб, что ты натворил?»

«Я кого-то застрелил».

Франц пока не видит. Он всматривается в тело, лежащее на земле. На нём кожаное пальто и белый шарф. Морской офицер, автоматически говорит сам себе Готтлоб. Старший офицер, один из наших.

И страшная правда открывается часовому. Он наклоняется над телом, лежащим навзничь. Ничего не видящие глаза смотрят в небо.

«Это наш командир. Это Вольфганг Лют», – говорит Франц».

Воуз в своей книге рассматривает обе версии, которые могли стать причиной гибели Люта – как его переутомление и, в результате, рассеянное внимание, так и намеренное желание подводного аса подставиться под пулю часового. Воуз уделяет внимание каждой из упомянутых версий и склоняется к тому, что версия с самоубийством Люта несостоятельна, и причиной его гибели стала роковая случайность. Мнение биографа представляется полностью обоснованным, причины же недоверия к версии суицида можно разделить на две группы.

Моральные. Да, Лют был известен своей приверженностью нацизму, открыто пропагандировал его ценности и верно служил существовавшему на тот момент в Германии строю. Можно предположить, что он не был столь наивен в отношении гитлеровского режима, но разделял, как и большинство немцев, идею сильного лидера, мощного государства и превосходства немцев над другими народами. Вероятно, что Лют действительно мог не знать всех преступлений нацистов, и что-то для него стало шоком с окончанием войны, но в целом ситуацию, сложившуюся в Германии и на оккупированных территориях, он мог себе представлять.

Кастовость моряков и то, что они нечасто сталкивались с противником лицом к лицу, также могло играть свою роль. Поэтому вероятность сильного морального удара, повлекшего за собой стресс и переживания от проигрыша в войне и крушения идеалов, у Люта допустить можно, но чтобы он был полностью выбит этим из реалий жизни – верится с трудом.

Лют, как и большинство опытных подводников, имел хорошую подготовку и гибкое мышление, а также был устойчив к стрессам. Фактически он провёл на фронте подводной войны четыре года, и у него не было замечено нервных срывов или приступов паники.

Как командир боевой субмарины U 9, Лют вышел в поход в первый раз в январе 1940 года и до июня того же года провёл в море 72 дня. Затем наступил перерыв на три месяца, а в сентябре-октябре Лют находился в походах на U 138 ещё 29 дней. В начале декабря он перешёл на U 43, на которой совершил пять походов (204 дня). Стоит отметить, что за время командования этой лодкой Лют был в вынужденном «отпуске» пять месяцев, когда U 43 из-за халатности затонула прямо у пирса на базе.

С января по сентябрь 1942 года Лют снова имел перерыв в боях, занимаясь испытаниями новой лодки U 181, на которой затем совершил два похода общей длительностью в 335 суток. При этом первый из них, в 205 суток, стал вторым по продолжительности из всех, совершённых подводными лодками за Вторую мировую. Всего Вольфганг Лют за свою карьеру командира подлодки провёл в море 640 суток – фактически, около двух лет.

Как гласит первый пункт корабельного устава подводников, «командир – суверен на корабле» – он отвечает за всё и за всех на подлодке. В критические моменты экипаж смотрит на своего командира – как писал сам Лют, «общеизвестно, что когда вокруг начинают рваться глубинные бомбы, все смотрят на офицеров». Время, когда лодка подвергалась атаке и переносила бомбёжку на глубине, он называл «войной нервов», которая затрагивала непосредственно командира субмарины и его офицеров. Вольфганг Лют неизменно хорошо справлялся со своей ролью, не позволяя страху и панике брать над собой верх. За четыре года подводной войны он благополучно пережил не одну критическую ситуацию и не раз смотрел смерти в лицо, но при этом был выдержан и хладнокровен – от побед не пьянел, от неудач в депрессию не впадал. Всё это говорит о его необычайно крепкой нервной системе и хорошем здоровье.

Другой сильной стороной Люта были его моральные качества. Он был хорошим мужем и отцом (у него было четверо детей), а также лидером в экипажах своих лодок, где нёс на себе ответственность не только за боеспособность своих людей, но и часто вникал в их личные проблемы, наделяя вниманием и опекой. Отчасти это было сформировано внутренними правилами офицеров немецкого подводного флота, где приветствовались взаимовыручка и дух товарищества.

Именно таким представляется психологический портрет знаменитого подводного аса. Лют принадлежал к людям, которые часто выживают за счёт чувства ответственности перед делом и другими людьми. Каким бы ни был моральный удар для Люта в мае 1945 года, он имел семью, о которой нужно было заботиться, ему были близки его боевые товарищи, которые также нуждались в его поддержке. Даже уйдя на берег, Лют продолжал считать себя командиром, который несёт за них ответственность. Не стоит принимать это за пустую патетику – неоднократно подобная ответственность помогала немецким подводникам выжить и реализовать себя в жизни после войны. Поэтому версию самоубийства Люта по моральным причинам можно отмести, как маловероятную.

Форма суицида. Если всё же допустить, что Лют хотел покончить жизнь самоубийством, то при рассмотрении деталей его гибели мы обнаружим несколько очень противоречивых фактов. Получается, что Лют в сведении счётов с жизнью делал ставку на меткость своего часового – то есть, должен был быть уверен, что тот не промахнётся, и, более того, выстрел будет смертельным.

Однако после ознакомлении с деталями гибели начальника военно-морского училища в Мюрвике становится очевидно, что осуществление подобных планов было бы слишком сложным. Время было ночное, шёл дождь и дул сильный ветер, а ввиду проблем с электроэнергией место происшествия вряд ли было хорошо освещено. Сделать смертельный выстрел в таких условиях было по силам только профессионалу, но никак не восемнадцатилетнему салаге, который стоял на часах. Очевидно, что у часового Матиаса Готтлоба при открытии огня на поражение с большого расстояния шансы не только убить, но и просто попасть в цель были минимальны. В своём предполагаемом желании быть убитым Лют мог надеяться только на слепой случай: Готтлоб, согласно Воузу, выстрелил даже не целясь, чтобы напугать нарушителя издалека, иначе, стреляя с близкого расстояния, он имел шанс перед открытием огня на поражение узнать своего командира.

Стоит отметить, что в 1944 году подобным способом покончил жизнь самоубийством коллега Люта, известный подводный ас Вернер Хенке, но случай с ним кардинально отличается от произошедшего в Мюрвике. Хенке испытывал моральное давление со стороны американской разведки, пытавшейся сломить его упрямство в нежелании сотрудничать с американцами. Они пригрозили Хенке передачей его в руки британцев, которые якобы горели желанием расправиться с ним за потопление лайнера «Керамик». В результате Хенке днём открыто попытался «совершить побег» из лагеря военнопленных, войдя в запретную зону у ограждения, и был застрелен часовым, так как не реагировал на его предупреждения. Вольфганг Лют, чтобы решиться на подобный роковой шаг, никакого давления со стороны не испытывал. Разумеется, случай сговора начальника училища со своим часовым с целью убийства выглядит абсолютной фантастикой, поэтому не может быть принят во внимание.

В случае необходимости подводный ас мог бы прибегнуть к более верному способу – к примеру, пойти по пути адмирала фон Фридебурга и воспользоваться своим личным оружием. Очевидно, что гибель Люта от пули часового была случайностью или цепью нелепых случайностей, которые столь подробно описывает Воуз в своей книге. На тот момент Лют действительно мог быть не лучшей физической и нервной форме – его внимание могло быть рассеянным, а действия неуверенными. Ввиду плохой погоды он мог вовремя не услышать криков часового и не назвать ему пароль – «Танненберг»…

* * *

Разгром и капитуляция Германии для Вольфганга Люта вряд ли являлись причинами, чтобы вынести самому себе смертный приговор. У него была большая семья и над ним не витала тень обвинения в военных преступлениях, поэтому он имел шанс начать после войны новую жизнь. Именно поэтому версия о его самоубийстве представляется весьма сомнительной, и трудно не согласиться с мнением коллеги Люта Петера Кремера, который написал в своих мемуарах, что это было «трагическое недоразумение, несчастный случай».