Арт-площадки неофициального искусства в СССР

Спекулянты, связи и неизвестный язык – через что придется пройти, чтобы получить доступ к нужной литературе

Иронично, но не лишено логики то, что, как и объединения и группировки художников можно более-менее условно разделить на официальных и неофициальных, так и источники обмена художественным опытом можно также разделить на официальные и неофициальные.

К официальным, например, можно отнести магазины, где продавались зарубежные печатные издания. Литература, попадающая в Советский Союз, проходила через Главлит (Главное управление по делам литературы и издательств), где особое внимание уделялось изданиям капиталистических стран. Они автоматически попадали в спецхран – отдел специального хранения. Менее строго относились к изданиям социалистических стран, а также к изданиям коммунистических партий капиталистических стран. Цензорский контроль мгновенно отсекал большой объём информации, не давая шанса определенным изданиям дойти до профессионального и любительского сообществ.

Способ добыть заветные издания был, в общем, таким же, какими были и способы отыскивания модной одежды, обуви, косметики и парфюмерии в Союзе – все знают, что это доставали у спекулянтов. Также доступ могли иметь люди, которые имели хорошие связи и налаженные каналы с зарубежьем – дружественные или семейные.

Например, Сергей Кудрявцев, основатель московского некоммерческого издательства «Гилея», упоминает Сергея Сигея, российского поэта и издателя журналов «Транспонанс» и «Номер», которые занимались продвижением авангардного искусства. Сергей Сигей имел связи за рубежом, поддерживал общение с западными художниками и поэтами, а в «Транспонансе» публиковал отечественных концептуалистов и футуристов.  Александр Бренер, скандально известный московский акционист, вспоминает, что он познакомился с модернизмом благодаря магазину «Букинист», где он нашёл альбомы с работами Пабло Пикассо, Пауля Клее, Анри Матисса.

Также в СССР существовала сеть магазинов «Дружба — книги стран социализма», где можно было достать зарубежные издания и художественные альбомы, увидеть произведения модернистов, импрессионистов и постимпрессионистов. То, что качество печати зачастую оставляло желать лучшего, а языки, на которых печатались эти издания, знали не все, мало останавливало ценителей искусства.

Также издания социалистических стран можно было достать даже в киосках «Союзпечати», а период «оттепели» открыл возможность печатать переводы произведений об искусстве. Таким образом, зарубежная периодика всё ещё оставалась достаточно недоступной для советского читателя – неважно, с его любительским интересом или профессиональным. Информации хватало только для того, чтобы сформировать общее представление о важных течениях и творцах, а не имея привилегий и малодоступных ресурсов, человеку приходилось довольствоваться этим.

Самиздаты – лихорадка второй половины ХХ века

Неудивительно, что при скудном выборе источников информации, как и изданий, где можно было печататься художникам, писателям и поэтам-нонконформистам, появилось великое множество самиздатов. В 1960-80-х годах литературные произведения, тексты, статьи и фотографии отпечатывались и распространялись из рук в руки. Литературно-художественный самиздат получил огромное распространение в первую очередь в Ленинграде, а также в Москве.

Независимые художники, поэты и писатели смогли быть услышанными благодаря таким журналам, как «Лепта» - сборник поэзии литературного андеграунда Ленинграда, «37» - журнал стихов московских и ленинградских поэтов, где также печатались переводы произведений зарубежных философов. Журнал «Часы» также специализировался в целом на неофициальной культуре, а его редколлегия учредила литературную премию Андрея Белого, посвящённую неофициальным авторам.

Информационный вакуум подтолкнул к изменениям и творческие круги Москвы, где печатались объемные альманахи «МетрОполь», «Московское время», «Эпсилон-салон». На рубеже 1970-80-х годов появилась организация, собравшая вокруг себя независимое арт-сообщество – Московский архив нового искусства (МАНИ). Проект стал ответом на необходимость в архивации результатов деятельности неофициального искусства, так как в общедоступных пространствах и изданиях работам художников-концептуалистов не было места.

Папки МАНИ вбирали в себя тексты, фотографии, рисунки трудящихся над ними деятелей искусства, работы и репродукции работ московских концептуалистов, документации выставок и акций. Некоторые выпуски-папки издавались в небольшом количестве экземпляров для дальнейшего распространения в близком круге на всеобщее ознакомление. Такие важные проекты как квартирники АПТАРТ и «Поездки за город» группы Коллективные действия, прошли через архивные страницы МАНИ.

Возрастающий спрос

Николай Панитков, художник, коллекционер и инициатор проекта Музея МАНИ, дал пространство для хранения произведений и создания выставок – на своей подмосковной даче. Андрей Монастырский – один из родоначальников московского концептуализма, художник, писатель и поэт – начал выпускать сборники в конце восьмидесятых, которые ограничили круг авторов и тем, когда идея с многостраничными увесистыми папками стала себя изживать, а к девяностым годам появился МАНИ как музей.

В 1988 году в Москве в «Гараже» прошёл аукцион от Sotheby’s, и на этой выставке миру открылось советское неофициальное искусство, начавшее набирать обороты популярности за рубежом. Николай Панитков отмечает, что слово «МАНИ», изменив своё значение с названия архивов-папок на название музея, также приобрело ироничное значение «деньги» после аукциона Sotheby’s, в котором принимали участие многие художники-концептуалисты.

Если вернуться немного назад и поговорить о том, как отечественные художники взаимодействовали с зарубежьем до прорыва с Sotheby’s, то необходимо упомянуть тамиздаты. Тамиздаты, в отличие от самиздатов, печатались за границей, то есть проходили путь из Союза за рубеж и обратно, а также прибывали на родину от эмигрантов.

Члены арт-сообщества, не принимаемые в Советском Союзе, выпускали свои не прошедшие цензуру и/или запрещённые работы на Западе, а потом распространяли их в СССР. Изначально непризнанные, эти произведения не проходили цензуру, оставаясь в подполье и не вынося идей со своих страниц на всеобщее обсуждение.

Престиж опубликованных на Западе произведений, как и вообще произведений самиздата, перерос официальные публикации – соблазн попасть в андеграунд захватил советских художников и писателей, судьба романтического страдальца-эмигранта захватывала любого зрителя и читателя. Понятие «элита» стало обозначать что-то новое: не госзаказы и богатые просторные квартиры, огромные выставки и всеобщее признание. Самиздаты окончательно сдвинули парадигму для советских художников: попасть в их издания теперь означало принадлежать к определённому кругу, который не был лишен иерархии. Будучи отвергнутыми официальным сообществом, художники-нонконформисты тоже создали свой, закрытый круг.