Гюстав Курбе: художник, который писал только то, что видел

Гюстав Курбе (Gustave Courbet) эпатировал утонченную публику XIX века своими своеобразными творческими пристрастиями. Его взгляды на искусство вызывали отвращение, восхищение или негодование, но никого не оставляли равнодушными. К тому же поведение революционного художника тоже было далеким от идеала. А репутацию «шумного проказника» он приобрел в еще 1831 году, когда был школьником.

Интерес к рисованию в юном Курбе проснулся, благодаря «папаше» Боду, учителю мальчика. Но отец видел в сыне успешного юриста, поэтому почтительный сын, вняв родительским советам, усердно изучал право в Королевском колледже в Безансоне. При этом он не забывал уделять внимание искусству, изучая его в местной Академии. Но однажды окончательный выбор был сделан в пользу творчества, и Гюстав Курбе переехал в Париж, где начал осваивать ремесло.

Молодой человек был частым посетителем музеев, где старательно копировал работы известных живописцев. Правда, Гюстава сразу же глубоко разочаровали картины французской школы. Пренебрежительно взглянув на полотна, он дерзко заявил своим товарищам, что не стал бы художником, если бы истинная живопись заключалась только в таких работах.

Мастер хотел систематизировать свои знания и изучал произведения каждой художественной школы в строгой последовательности. Несколько позднее Курбе умело пользовался накопленными знаниями, за что друзья называли его «Курбе-проповедник». Однажды товарищи привели Гюстава в Люксембургский музей, поставили перед картиной Делакруа и спросили его мнение о полотне. Дерзкий Курбе ответил:

«Я завтра бы сделал так же, если бы посмел»

Он был честолюбив и жаждал признания, для чего искал успешную тему и экспериментировал со стилями. Но результаты его опытов оказывались неудачными, и большинство предлагаемых работ было раскритиковано членами жюри Салона. Более сдержанную оценку судей получил только «Автопортрет с черной собакой», где художник изобразил себя сидящим около входа в грот Плезир-Фонтен. По левую сторону от Курбе лежали альбом для этюдов и трость, а по правую - черный спаниель.

Эту же картину Гюстав использовал в качестве черновика, опробовав на холсте новый инструмент для рисования. На заднем плане заметны несколько небрежных мазков, сделанных мастихином. Но даже «Автопортрет с черной собакой» не укрепил положения Гюстава Курбе, напротив, оно только ухудшилось после заключения брака с Виржинией Бине.

Но вскоре мастеру улыбнулась удача: один голландский торговец приобрел две готовые работы художника и пообещал сделать еще заказы, если Курбе приедет в Голландию. Мастер долго размышлял, принять окончательное решение ему помогли товарищи, среди которых были Шарль Бодлер, Пьер Прудон и другие молодые художники и писатели. Друзья собирались в кабачке, который между собой называли «Храмом реализма». Именно там они обсуждали идеи, которые легли в основу реалистичной манеры письма заносчивого Гюстава Курбе.

Критики откровенно плевали в сторону художника, карикатуристы были не прочь пародировать любые его произведения, а зрители приходили в ярость, когда мастер презентовал свои скандальные полотна. Острая реакция на реализм была обоснована двумя причинами: этот стиль казался опасным, потому что его активно поддерживали социалисты, а его эстетика противостояла академической манере, принятой в Салоне.

Художник относился к мнению общества с насмешкой и не без удовольствия декларировал свою оппозиционность существующему порядку:

«Я не только социалист, но также демократ и республиканец. Иными словами, я революционер до мозга костей»

Если классицисты изображали античных героев, а романтики отдавали предпочтение исключительным личностям в исключительных обстоятельствах, то реалисты, к которым себя причислял и Курбе, главной темой творчества делали своих современников и их повседневные заботы.

Гюстав изображал все настоящим и не признавал «украшательства». Например, в 1849 году была создана картина «Похороны в Орнане», где простые французы были изображены во весь рост на фоне исторической композиции. Фигуры заполняют собой практически все пространство, а жизненность сюжету придают безразличный вид участников обряда.

Особенно Курбе удавались женские портреты. Именно они вызывали наибольшее негодование высоконравственной части общества, которое было готово закидать камнями нахального художника. Так, в 1853 году немало шума наделала картина «Купальщицы». Эта работа – открытый протест против старых сюжетов и прежних концепций изображения человека «в чем мать родила».

Критики обвинили художника в том, что женщина на картине слишком реалистична, «забыв» о том, что, согласно канонам классицизма, девичьи очертания и формы – «принадлежность» исключительно мифических персонажей. В Салоне высказывались мнения, что даже крокодилы лишились бы аппетита, завидев такую пышную даму. Да и позы героинь картины тоже смущали зрителей. Например, в девушке с поднятой рукой увидели намек на Марию Магдалину, и такая сомнительная трактовка сразу же наложила на картину печать богохульства и кощунственного отношения к вере. В ход пошли даже откровенные и мелочные насмешки и придирки к тому, что на бедрах изображенной женщины не достаточно чистая накидка.

В 1854 году художник закончил реалистичную картину «Здравствуйте, господин Курбе!», которая стала сенсацией на Всемирной парижской выставке 1855 года. Тогда же художник был объявлен поборником нового антиинтеллектуального искусства, и после этого началось его открытое противостояние официальным кругам.

Отвергнутый Салоном, Гюстав организовал частную выставку в «Павильоне реализма». Курбе надеялся на восхищение публики и поддержку с ее стороны, но демарш едва окупил затраты на строительство помещения.
Но уже через два года была официально представлена картина «Девицы на берегу Сены», которая считается художественным выражением «моральных, психологических и социальных идей».

С этого времени начался творческий подъем Курбе, которого нельзя было сломить ни тюремным заключением, ни насмешками некомпетентной публики, ни проблемами с властями. Художник твердо следовал своей гражданской позиции и ратовал за реальное изображение действительности. Об этом он однажды сказал господину Делакруа:

«Как вы пишете ангелов, когда вы их видели? А если не видели, то как же можно их писать? Вот я пишу только то, что вижу»