Как украинка Феня Острик полюбила немецкого унтер-офицера Вильгельма Дитца и полвека прятала его на чердаке

Похоронка

В марте 1944 года железнодорожный рабочий Петер Дитц, житель маленького немецкого города Вехтерсбаха, получил извещение, в котором говорилось, что его младший сын, Вильгельм, пропал без вести. Старик знал: такая формулировка говорит о худшем. Однако все еще надеялся увидеть сына, и в этой наивной, ничего не сулившей вере прожил долгих пять лет. Каждый день, каждый час надеясь, что в проеме двери их серого кирпичного дома появится фигура солдата, пусть покалеченного, постаревшего на целую вечность. Но живого.

Старший сын, вернувшийся из России с легким ранением в 1943-м, пытался образумить отца, уверяя, что самое страшное произошло, что никакие молитвы уже не помогут и Вильгельм никогда не вернется. Остается смириться. И старик сдался. В 1949-м на стене местной кирхе появилась надпись с именем погибшего Вильгельма Дитца.

Он действительно умер. Но только как солдат вермахта.

Оккупация

Спустя шесть недель после того, как Молотов объявил советскому народу о том, что германские войска без предупреждения атаковали границы СССР, на улицах Смелы раздался скрежет немецких мотоциклеток и выкрики на резком, чужом и страшном языке.

Оккупанты заявили, что пришли сюда навсегда. В доказательство заняли лучшие здания города, на стенах развесили флаги с уродливыми черными крестами, здание новой школы переоборудовали в госпиталь для своих солдат. А еще объявили, что каждый, кто оказывает содействие партизанам и укрывает евреев, будет повешен.

Страшно было слышать на улицах Смелы немецкую речь. Но порою еще страшнее — русскую и украинскую. Речь полицаев. Среди предателей, продавшихся врагам за тридцать серебреников, был Петр Приходько — тихий, но пытающийся угодить всем и вся мужичонка, который в первый дни оккупации указал немцам на семью, помогавшую партизанам. За что и был удостоен должности полицая. Но наша история, к счастью, не о нем, а семье, жившей с Приходько по соседству.

Феня

По соседству с полицаем жила вдова с двумя дочерями. Старшей было 19, младшей - 15. Муж Прасковьи умер в 1938-м. Когда оккупанты сожгли сарай, она, привыкшая еще до войны справляться с трудностями без мужской помощи, восстановила его своими хрупкими руками. Была она женщиной неразговорчивой, угрюмой, девочек воспитывала в строгости.

Нельзя было назвать веселой, общительной и старшую дочь — красавицу Феню, у которой за всю жизнь и была-то одна подруга — Марта Тилль. Она ее и научила говорить на языке Гете. Тилли были единственной немецкой семьей в Смеле, и в начале июля 1941-го их, как и других представителей германской нации, появившихся на украинских землях еще в годы правления Екатерины II, отправили в Сибирь.

Благодаря Марте Тилль и ее родителям у Фени были только хорошие представления о немцах — как о людях порядочных, аккуратных, честных. До тех пор, пока на улицах Смелы не раздался скрежет гитлеровских мотоциклеток...

Вильгельм

Когда нацисты пришли к власти, 17-летний Вилли трудился на фабрике, недалеко от Вехтерсбаха. Расписывал фарфоровую посуду. Рисовать он всегда любил и даже когда-то хотел стать художником. Но семья жила небогато, об учебе в художественной академии можно было только мечтать. А в 1939-м Вильгельма призвали в армию. Это он воспринял как должное, несмотря на недоверие к нацистской идеологии.

Вильгельм Дитц дослужился до звания унтер-офицера. Дошел до Сталинграда. В битве за город со знаковым и устрашающим названием немцы наконец осознали силу почти фанатичного патриотизма советских солдат.

Все боевые товарищи Дитца погибли, сам же он чудом спасся, но был тяжело ранен. Унтер-офицера последним эшелоном отправили за линию фронта, на Украину, в город Смелу. В госпитале, расположенном в здании школы, он провел четыре месяца.

Встреча на капустном поле

На окраине Смелы взору открываются типичные сельские пейзажи: огороды, палисадники, поля. Здесь летом 1943 года Феня впервые встретила немецкого солдата Вильгельма. Немец в черной форме совсем не похож был на агрессора-оккупанта — добрый, открытый взгляд, немного растерянная улыбка. Он, как и она, собирал капусту на поле и очень удивился, когда на его ничего не значащую реплику о погоде девушка ответила по-немецки.

Так завязалось их знакомство — молодой украинки и немца, который полностью соответствовал Фениным довоенным представлениям о жителях Германии. И дело не в добром взоре и растерянной улыбке. Как-то Вильгельм случайно узнал о том, что одна из смелянских женщин прячет корову, кормилицу ее пятерых детей. Но не только не выдал тайну комендатуре, но и помог многодетной матери. Тем самым завоевал доверие Фени.

Полюбить врага

Феня работала на бирже труда — там, где гитлеровцы набирали так называемых остарбайтеров. Не раз девушке доводилось спасать жителей города, выписывая фальшивые справки. Но однажды очередь дошла и до нее, в чем не последнюю роль сыграл услужливый Приходько — сосед-полицай донес в комендатуру о "сомнительной деятельности". Здесь и произошло то, что навсегда сблизило Феню и Вильгельма. Ему удалось дезинформировать коменданта, осадить чересчур активного Приходько и избавить девушку от поездки "в Неметчину".

В январе 1944 года в ходе Корсунь-Шевченковской операции Смела была освобождена советскими войсками от оккупации. Примерно за две недели до этого немецкий унтер-офицер Вильгельм Дитц получил тяжелое ранение. Покинуть город не успел. Освободители наверняка казнили бы "фрица", если бы его не спасла украинская девушка Феня. Та, что должна была его бояться, ненавидеть, презирать...

Прасковья не могла полюбить зятя-немца, как не могла и отказать в помощи человеку, спасшему его дочь. Когда жители города ликовали, радовались приходу наших, она вместе с дочерью пыталась вернуть к жизни бывшего солдата вермахта. Да, бывшего. Война для Дитца закончилась после встречи с Феней.

В дом Прасковьи редко кто-то захаживал, была она женщиной нелюдимой. А потому никто не знал, что на чердаке старой покосившейся хаты обитает мужчина без имени и звания.

Странный муж

Среди соседей Прасковьи пронесся слух о том, что старшая дочь, Феня, вышла замуж. Но как-то тихо и незаметно. Муж, поговаривали, из соседнего города, но работает в Киеве, приезжает редко. Да и сам он какой-то странный, молчаливый, угрюмый. Впрочем, под стать жене и теще, которые тоже не любили праздных разговоров.

Но муж Фени никуда не отличался. Все время проводил на чердаке, где расписывал деревянную посуду — этому искусству он научился в родной Германии. Теперь его звали Василием Доценко — каким-то образом жене удалось получить документы для своего странного, неразговорчивого мужа. А расписную посуду она выдавала за свою и продавала. Тем и жили.

В 1952-м они перебрались в село под Смелой. Здесь в Василии Доценко никто не мог узнать солдата вермаха. Он кое-как освоил местную речь. Однако немцу украинцем не стать. Василию-Вильгельму приходилось все дни и ночи проводить опять-таки на чердаке, где он теперь не только расписывал кухонную утварь, но и чинил всевозможные механические устройства. А позже сам, без чьей-либо помощи построил хату, которая сильно отличалась от прочих местных строений и очень напоминала дом старого железнодорожника Дитца в городе Вехтерсбахе. Если б кто-нибудь, побывавший в Германии, увидел это кирпичное сооружение с верандой, он бы все понял.

Только после смерти жены, спустя 50 лет после окончания войны, Вильгельм открыл сыну правду. И тот понял, почему его отец так отличался от прочих мужчин в селе. Почему он жил, как мышь, прячась на чердаке, а его сын, Паша Доценко, при живом отце чувствовал себя безотцовщиной.