«Клятва Горациев» Жака Луи Давида: в чем уникальность шедевра

Что ее делает настолько уникальной? И почему картина на сюжет из истории римлян, живших в VII веке до нашей эры, так восхищала современников Давида? А главное, с какой стати она будоражит и наши с вами сердца?

Сюжет картины «Клятва Горациев»

Жак-Луи Давид. Клятва Горациев. 330 × 425 см. 1784.

Как обычно бывает с такими картинами, многое становится понятным после изучения сюжета.

Давид взял за основу рассказ древнеримского историка Тита Ливия.

Когда-то, 25 веков до этого, соперничали два города: Рим и Альба-Лонга. Постоянные нападения друг на друга ослабляли их. А при этом у обоих был ещё и внешний враг – варвары.

Поэтому правители городов решили унять гордыню и пришли к соглашению. Пусть битва лучших воинов решит их давний спор. И победителем будет тот, чей воин выживет в схватке.

От Рима были выбраны три брата из семейства Горациев. От Альба-Лонга — три брата из семейства Куриациев. Причём семьи были связаны родственными узами. А братья приходились друг другу кузенами.

И вот Давид изобразил, как братья Горации клянутся своему отцу победить или умереть. Причём этой сцены нет в истории Тита Ливия.

Однако именно эта выдуманная самим Давидом сцена очень точно показывает мировоззрение древних римлян. Долг перед Родиной важнее долга перед семьей. Задача женщины — подчиняться, а мужчины — воевать. Роль Воина важнее роли Мужа и Отца.

Это было на самом деле так. Древнеримские женщины не имели права вмешиваться в такой порядок вещей. И на картине Давида это очень хорошо отражено.

Мужчины-герои. Все их мышцы напряжены. Они стоят и готовы к бою. Их клятва спасти Рим звучит очень громко. И им неважно, что их дети останутся без отцов, жены без мужей, родители без своих сыновей.

Семья в любом случае понесёт потери, серьезные потери. И никто ничего не готов предпринимать. Долг перед Римом важнее.

Мы видим трёх безвольных и страдающих женщин, которые это понимают. Но ничего не могут сделать…

Мать братьев обнимает внуков. Это дети одного из стоящих воинов. Его жена сидит ближе к нам. И она — сестра одного из братьев… Куриациев.

Поэтому речь идёт о предстоящем разрушении двух семей, а не одной. У этой женщины погибнет или брат, или муж. Скорее всего, оба.

Посередине мы видим Камиллу, сестру братьев Горациев. Она помолвлена с одним из братьев Куриациев. И ее горю нет предела. Она тоже потеряет или жениха, или братьев. А может, всех.

Но не думайте, что братья Горации готовы бороться, потому что таков долг и нельзя ослушаться отца. А в глубине души их раздирают сомнения. Они также печалятся о возможном вечном расставании с матерью, женой, сестрой. Их отец просит их поклясться, а сам думает: «Зачем мне все это? Это же мои дети».

Нет. Вся трагедия в том, что нет. Ведь мы знаем продолжение этой истории. Что будет с этими людьми дальше, после этой клятвы…

Битва состоится. В живых останется лишь один из Горациев. Рим ликует: он победил.

Воин возвращается домой. И видит, что его сестра Камилла оплакивает своего погибшего жениха, погибшего из семейства Куриациев. Да, она не смогла сдержать слез. Она любила его. Для неё он важнее Рима.

Брата обуял гнев: как она посмела поставить любовь к человеку выше любви к Риму! И он убил свою сестру.

Воина решили судить. Но в его защиту выступил отец, чьей дочерью была и Камилла! Он просит суд простить Горация, так как он поставил долг перед Родиной выше любви к сестре. И был прав, убив ее…

Да, иные времена, иные нравы. Но дальше мы поймём, что у нас с ними есть кое-что общее. А пока предлагаю посмотреть, у кого Давид черпал вдохновение и в чем же уникальность его работы.

Кто вдохновлял Жака Луи Давида

Давид противопоставил мужскую силу и боевой дух женской мягкости и привязанности к семье.

Этот очень сильный контраст заложен в самой композиции картины.

Мужская «половина» картины вся выстроена на прямых линиях и острых углах. Мужчины вытянуты, мечи подняты вверх, ноги стоят врозь. Даже взгляды прямые, пронзающие пространство.

А женская «половина» текучая и плавная. Женщины сидят, полулежат, их руки написаны волнистыми линиями. Они зрительно находятся ниже и как бы в подчиненном положении.

Видим мы и цветовые особенности. Одежда мужчин ярких оттенков, женщин — блеклых.

При этом пространство вокруг аскетичное и… мужское. Плитка пола и арки со строгими колоннами дорического ордена. Давид как бы подчеркивает, что этот мир подчинён мужской воле. И на таком фоне слабость женщин ещё больше ощущается. 

Впервые эффект изображения противоположностей стал использовать в своих работах Тициан. За 2,5 века до Давида.

Особенно яркий контраст красивого и безобразного мастер эпохи Возрождения использовал в картинах с прекрасной Данаей и омерзительной служанкой.

Конечно, не обошлось без влияния Пуссена, создавшего стиль классицизма ещё в XVII веке, за 1,5 столетия до Давида.

У него мы даже можем встретить римских воинов, которые явно своими позами вдохновили Давида на создание «Клятвы Горациев» (в левом нижнем углу).

Поэтому и стиль Давида называется неоклассицизмом. Ведь он строит свои картины на живописном наследии Пуссена и мировоззрении античного мира.

Пророчество Давида

Итак, Давид продолжил дело Пуссена. Но между Пуссеном и Давидом лежала пропасть — эпоха Рококо. А она была полной противоположностью неоклассицизма.

«Клятва Горациев» оказалась водоразделом между двумя мирами: мужским и женским. Миром любви, развлечений, легкого бытия и миром крови, мести, битвы.

Давид первым почувствовал грядущую смену эпох. И поместил нежных женщин в неуютный, строгий мужской мир.

Вот что было в живописи до «Клятвы Горациев». Как раз те самые обтекаемые и волнистые линии: флирт и смех, интриги и любовные истории.

И вот что стало после: революция, смерть, предательство, убийства.

Давид предсказал грядущие события. Будет битва и будут жертвы. Он это показал на примере двух семей: Горациев и Куриациев. А через 5 лет после написания этой картины такое несчастье пришло почти в каждую семью. Настала Великая Французская Революция.

Конечно, современники были озадачены. Как Давид создал такую работу накануне Революции? Считали его пророком. А его картина стала символом борьбы за свободу.

Хотя изначально Давид писал её на заказ для Людовика XVI. Но это не помешало ему впоследствии голосовать за казнь своего заказчика.

Да, мастер был на стороне революции. Но это и неважно. Его картина — вечное пророчество. Как бы мы ни старались, история циклична. И мы вновь и вновь встаём перед выбором.

Да, сейчас наш мир признает ценность семьи. Но ведь совсем недавно мы пережили тот самый ужас выбора. Когда отец на сына, а брат на брата. 

Поэтому картина и будоражит наши сердца. Мы все ещё помним о последствиях страшного выбора. Пусть и по рассказам наших предков. Поэтому история семьи Горациев нас трогает. Хотя жили эти люди 27 веков назад.