Лан Шинин: итальянский художник Джузеппе Кастильоне при Пекинском дворе

Кастильоне жил в гармонии с собой, окружающим миром и искусством, хотя спокойной и безоблачной его судьбу назвать никак нельзя. Он многократно избегал опасностей, которые не раз подстерегали его и в бурном море, и при дворах трёх китайских императоров, где жизнь европейцев в то время висела буквально на волоске.

Католическая церковь стремилась распространить своё влияние, рассылая по всему миру миссионеров. Одним из них стал двадцатисемилетний монах-иезуит Джузеппе Кастильоне. Он ступил на берег в Макао, преодолев морской путь, едва не стоивший ему и его спутникам жизни. Здесь он начал изучать китайский язык, а вскоре обрёл новое имя - Лан Шинин. Под ним Джузеппе и вошёл в историю живописи как художник, уникальным образом совместивший в своем творчестве лучшие традиции классической китайской гравюры и приёмы европейской школы.

Итальянец по рождению, Кастильоне впитывал обычаи, язык и искусство чужой страны с необыкновенной легкостью. Китайская живопись привлекала молодого художника своей созерцательной статичностью. До этого, работая над росписью храмов в Генуе, а затем в Лиссабоне, живописцу приходилось иметь дело с совершенно иными стилями, поэтому он с огромным интересом начал изучать новую технику.

Опыт, твёрдая рука и способность схватывать все на лету сослужили Джузеппе хорошую службу. В Китае, где отношение к иностранцам было весьма пренебрежительным, он вынужден был бороться за то, чтобы его творчество восприняли всерьёз. Признание пришло довольно быстро: император Кан-си был так поражён талантом европейского миссионера, что сначала приблизил его к себе, а вскоре назначил придворным художником. В этот период Кастильоне, вернее, уже Лан Шинин, работал еще маслом, но уже использовал традиционные мотивы и приёмы китайской живописи. Он расписал несколько иезуитских церквей в Пекине, но большинство из них не сохранились до наших дней.

Необыкновенную популярность принесли Лан Шинину полотна, на которых изображены кони. Над одним из них - «Сто благородных скакунов» - мастер работал пять лет. Он начал писать его по заказу императора в 1723 году, используя темперу для росписи по шёлку. Работа потрясает сложностью и тонкостью исполнения, так как выполнена на очень «капризном» материале – шёлке, что требовало от автора поистине христианского смирения и буддистского спокойствия – ведь любая неточная линия могла испортить полотно.

Это была далеко не единственная картина с изображением лошадей. Лан Шинин оставил после себя множество прекрасных работ, но именно «Сто благородных скакунов» даёт полное представление о степени его увлеченности делом и мастерстве. Изображённе на полотне кони играют, резвятся и отдыхают на лоне природы, с безупречной точностью выписанной по всем канонам традиционного китайского искусства.

Однако обмануться в национальности автора мешает европейская свобода в выборе поз животных и необычный свет, усиливающий выразительность картины. Каждая деталь на ней объёмна, все дышит свободой, а природа изображена необыкновенно живо. Именно смешение традиционных приемов разных школ давало произведениям Лан Шинина тот колорит, который ощутимо выделяет их среди прочих.

Вступивший на трон император Юн-чжэн решил, что Лан Шинин вместе с прочими выдающимися архитекторами и художниками должен принять участие в проектировании парка Юаньминъюань в окрестностях Пекина. Там появилось несколько строений в европейском стиле и фонтан с бронзовыми изображениями 12 животных китайского календаря.

Наряду с этим Лан Шинин не оставлял своих опытов с традиционными стилями живописи. Он также обучал придворных художников рисовать масляными красками и принимал активное участие в написании трудов по искусству. При его содействии были переведены на китайский язык несколько книг, посвящённых архитектуре.

Признание художника на новой родине не только настигло его при жизни, но и сохранилось после смерти. Потомки продолжают ценить труды живописца по сей день, а в XX веке изображения более 40 работ Джузеппе Кастильоне были использованы для почтовых марок.

Если принять во внимание веяния времени, то Кастильоне можно считать необыкновенным счастливцем. Он добился того, что его имя вошло в историю национальной живописи наряду с другими знаменитыми китайскими живописцами, хотя отношение к иностранцам в стране было весьма прохладным, а затем и откровенно враждебным. Лан Шинин удачно «вписался» не только в живописные традиции востока, но и в его культуру, перестав быть инородным элементом в окружавшей его среде.

Это обстоятельство помогло ему избежать больших бед в период гонений, которые, так или иначе, испытывали все христианские миссионеры. В 1736 году художнику даже удалось убедить Цянь-луна, ставшего новым императором, не принимать указ о запрете католицизма. К тому моменту Лан Шинин стал столь значимой фигурой при дворе, что его голос имел немалый вес.

В день семидесятилетия Лан Шинина чествовали как важного сановника. Он умер в 1774 году, не успев завершить ряд гравюр, заказанных ему императором. Дело довершили уже ученики.

За 50 лет плодотворной работы Кастильоне сумел объединить в своём творчестве совершенно разные традиции. Необычайная лёгкость и игра света в сочетании с гармоничными изображениями природы создали особое сочетание, выделяющее его работы среди сотен других.

Его работы не только имели успех, но и приносили доход. Интерес общественности к творчеству художника не угасает до сих пор. А в 2000 году его картина «Осенние поля» (Fields in the Autumn) была продана на аукционе за 17.6 млн гонконгских долларов (примерно 2,2 млн долларов США).

Но одной лишь уникальной манеры недостаточно, чтобы с уверенностью сказать, сколько картин действительно принадлежит кисти Лан Шинина. Некоторые работы были безвозвратно утрачены в периоды войн и народных волнений. А в начале ХХ века многие недобросовестные дельцы, пользуясь простотой авторской подписи художника, сфабриковали огромное количество подделок.

Однако сохранившиеся работы Джузеппе Кастильоне – это образец уникального синтеза двух культур. Художник и миссионер, он создавал прочные связи между странами с помощью языка красоты и искусства, который не требует перевода и понятен каждому.