«Мой правнук — это одновременно и мой папа. А дочка моей внучки — моя мама»: правила жизни аборигена-полукровки

«Аборигены и белые верят в разное счастье»

На аборигенском языке вангката меня зовут Вуубиле. Когда я родился, община нарекла меня сыном моего дяди. В вашем мире это кузен, у аборигенов — брат. После благословения я стал им, поэтому моя обязанность — присматривать, кроме своих, и за его детьми.

Мы передаем свои семейные связи из поколения в поколение не так, как принято у белых. Мой правнук — это одновременно и мой папа. А дочка моей внучки — моя мама. Когда я состарюсь, она будет заботиться обо мне. Я стану ее большим ребенком. Со стены столовой на нас смотрит бабушка Юробра, мать моей мамы. Она всю жизнь прожила в буше. Было у нее и английское имя — Аделаида. Моей дочке перешли оба ее имени, ведь по традиции моя дочь стала мамой моей бабушке.

Я первый в нашем роду, рожденный не в буше. Маминым отцом был белый. Когда мама была маленькая, правительство решило, что дети-полукровки не должны расти в племени. Бабушка прятала маму в большой тюк и сидела на нем, когда белые приходили отбирать детей. Пока мама была совсем маленькая, это удавалось, когда она подросла, ее нашли.

Украденные поколения

В 1869 году был принят ряд законов, ограничивающих права коренного населения Австралии. За оптимистичным названием «Защита аборигенов» крылось низведение последних до положения рабов. Прикинув, как катастрофически сократилась численность местного населения после контакта с белыми (на 86% за одно поколение), колонизаторы решили, что аборигены вымирают. Тогда правительству пришла в голову идея — ассимилировать аборигенов в белое общество до полной потери расовых признаков. (О других катастрофических действиях колонизаторов по всему миру мы писали ранее.)

Европейские австралийцы считали детей смешанного происхождения угрозой стабильности и собственной культуре. Главный защитник аборигенов Северной территории доктор Сесил Кук утверждал, что «все необходимое должно быть сделано для превращения полукровок в белых граждан».

С 1905 по 1967 год (а где-то и до 70-х) детей-полукровок отправляли в миссии или распределяли по семьям белых поселенцев. По официальным оценкам правительства, от каждого десятого до каждого третьего ребенка насильно забрали из их общин. Десятки тысяч таких детей и стали тем самым «украденным поколением».

Мама росла в миссии до 16 лет. Бежать не пыталась, потому что боялась буша. К счастью, миссия была на земле нашего племени, и бабушке удавалось навещать ее. Обычно детям в миссиях запрещали видеться с родными, говорить на своем языке. Им давали другое имя и учили прислуживать белым. 

Когда люди капитана Кука высадились в Австралии, мои простодушные предки приняли их за ангелов и не проявили агрессии. Вооруженные копьями и бумерангами аборигены не представляли угрозы для белых, европейцам же нужна была земля. Белые принесли алкоголь и болезни. Тысячи аборигенов были убиты, их травили, охотились как на животных, заковывали в цепи. Мы не любим это вспоминать. Но мы несем в себе эту боль.

В 2008 году парламент Австралии извинился перед аборигенами за действия европейцев при колонизации. Белые выделяют коренному народу субсидии, социальное жилье. Но аборигены и белые верят в разное счастье. Счастье моего народа — просто жить каждый день. Вам для счастья нужны большие дома, укрытие от дождя; нас принудили верить, что это и есть лучший способ жизни.

Белые и аборигены по-разному смотрят на землю. Аборигены знают, что это люди принадлежат земле, на которой живут, а не земля принадлежит им. Не найдя себе места в мире чужих традиций, многие аборигены спиваются, продолжая жить на улице.

Аборигены жили малыми группами — родами, и, чтобы избежать кровосмешения, придумали «группы кожи» (skin groups). Каждая из них имеет свой тотем (кенгуру, коала и др.). Дети имеют отличную от родительской скин-группу. Каждый с детства знает, с кем ему можно создать семью. Я — банага, моя мама — бурунгу, и поэтому я не могу жениться на девушке бурунгу. Если нарушать правило брачных связей, дети рождаются слабыми. Когда дети попадали в миссии, они теряли свои корни и смешивались. Это плохо.

Старейшины запрещают мужчине жениться на девушке из неподходящей скин-группы или девушке выходить замуж за парня, который ей не предназначен. Когда пара упорствует, за нарушение закона мужчине протыкают копьем бедро. Исторический смысл наказания копьем — встряхнуть кровь. Если парень боится, наказание может принять его брат. В бедре проходит большая артерия, удар смертельно опасен, но он искупает вину.

На женитьбу влияет не только группа кожи. Девочка и мальчик с младенчества обещаны друг другу родителями. Они вместе играют, растут, присматривают друг за другом, а потом женятся. Моя мать до попадания в миссию была обещана одному парню. После миссии она ушла от моего отца к этому обещанному мужу. У него уже было шестеро детей от другой жены, но он ушел к маме, потому что той жене он не был обещан. Сейчас кто угодно может жениться на ком угодно, от этого много проблем.

В 1930-х годах аборигенов Уарри и Ятунгку изгнали из общины за запретную любовь. Влюбленные ушли в буш и прожили там до конца 70-х годов, а перед смертью вернулись к людям. В городке Уилуна стоит памятник Уарри и Ятунгке — последним людям австралийской пустыни, жившим так, как их предки 40 000 лет назад.

Если абориген совершил преступление по отношению к другим аборигенам и отсидел в тюрьме, для общины это ничего не значит. Члена общины должны наказать старейшины — тем же ударом копья, например. Вы видели аборигенов со странной походкой? Это следствие традиционного наказания.

Когда абориген умирает, мы уходим оплакивать его в буш. Чтобы принести соболезнования, нужно прийти в лагерь оплакивания (sorry camp). Там собираются люди не одной семьи, а одной скин-группы. Оплакивание может продолжаться до трех месяцев. Иногда власти даже приходят выяснять, что это мы тут собрались. Аборигена, умершего в городе, оплакивают в чьем-нибудь чужом доме.

Вдали от городов аборигены сохранили больше традиций. Женщины даже изготавливают муку вручную. Зерна засыпают на плоский камень с углублением и перетирают круглым камнем. Просто так перетирать зерно скучно, поэтому женщины поют и танцуют в такт движению камня — вот вам и древний танец народа.

Аборигены в зависимости от сезона уходили туда, где была вода. В поисках воды взбирались на самые высокие деревья. Ими же пользовались, чтобы увидеть пожары или найти того, кто потерялся. Сейчас всю воду в природных источниках выпивает домашний скот.

В 14 лет мальчики проходят инициацию. В старину мальчика отделяли от племени. Он сам добывал пищу, грелся у собственного костра на окраине лагеря, не общался с женщинами общины. Сегодня мы забираем мальчиков в буш без воды и еды и учим охотиться, распознавать съедобное и ядовитое. В пищу идет все: травы, личинки, мед. Похожие на сосиски молодые корни clarendon tree утоляют жажду, сандал помимо древесины дает еще и орехи.

Чтобы согреться зимой в буше, на пол шалаша (уилджа) рассыпают горячую золу, присыпают землей и спят как на электрическом одеяле. Кенгуру — наша главная пища. Сейчас мы охотимся на них с ружьем. Раньше для этого предназначался тяжелый бумеранг. Многие думают, что Австралия кишит крокодилами, но это не так. Крокодилы есть только на севере материка. А вот ядовитые пауки и змеи — обычное дело в буше.

Я вожу туристов по древним тропам. На местах, где раньше жило племя, еще видны зарубки на деревьях. Одни зарубки — для жилищ, другие — для культовых мест. Я должен представиться духам предков: сказать, кто я, кто моя мать и бабушка и кто сейчас со мной, спросить разрешения находиться на месте погребений. (В 2019 году власти Австралии наконец-то закрыли для посещений священную для аборигенов гору Улуру.)

Стать частью племени может и белый. Многие приезжают на ферму познакомиться с культурой и просят позволения остаться. Мы устраиваем им испытание бушем, выдержавших принимаем в общину. Белый получает такую же скин-группу, как его близкий друг-абориген, потому что они теперь братья. Если ты пришел с женой, она получит ту группу, на которой ты можешь жениться.

Наша ферма — дом для моей семьи, полусотни людей вангката. У меня 11 братьев и сестер, восемь детей, 34 внука и восемь правнуков. Большая часть моей семьи работает на нашей ферме, некоторые — в соседнем Мензисе. В Морапое есть коровы и пони, домики для сдачи в аренду, кемпинг, вода и электричество. Мы делимся своей культурой с гостями, школьниками и аборигенами из других регионов, делаем уникальные туры. Моя цель — сохранять традиции и укреплять межкультурные связи.

Я сочиняю песни в стиле аборигенское кантри, хотите, подпишу вам свой диск на память?