Сальвадор Дали: одержимость Фрейдом

Детские травмы Дали

 Дали мог бы быть превосходным пациентом и в чём-то подопытным Зигмунда Фрейда. По крайней мере, в своей автобиографии «Тайная жизнь Сальвадора Дали» (1942) художник много внимания уделяет непростым отношениям в семье, трудностям в общении с отцом и тому, какие последствия это возымело: тревоги, страхи и навязчивые идеи.

Ещё до рождения будущего живописца умер его старший брат, которого должны были назвать Сальвадором в честь отца. Из-за трагического происшествия имя перешло к следующему сыну. Дали признавался, что тень покойного брата была его неизменным спутником на протяжении всей жизни. Когда Сальвадору было 17 лет, умерла его мать. Отец женился во второй раз — на сестре первой супруги.

Формирующую роль в своём развитии Дали приписывал отцу, человеку непреклонному, строго следующему моральным принципам и табу. Отношения Дали с Галой (его жена, муза и соратник в течение почти 50 лет), которая была его на 10 лет старше и уже в разводе, привели к разрыву с отцом. Художник тяжело переживал этот конфликт. В день, когда он получил известие об отлучении от семьи, Дали побрился налысо, а волосы похоронил на пляже. Такие работы, как «Женщина, спящая в пейзаже», «Одиночество» или «Раскаяние» отражают психологическое состояние Дали в этот период.

У Сальвадора были очень близкие, доверительные отношения с сестрой Анной Марией, которая была на 4 года его младше. Она же стала его первой моделью и позировала до тех пор, пока в жизни Дали не появилась Гала.

Параноидально-критический метод

Запутанный клубок чувств и эмоций, воспоминаний и травм, желаний и табу сводил Дали с ума если не в прямом, то в переносном смысле этого слова. Многочисленные вопросы, кружившие в голове, казалось, могли найти ответы — у Зигмунда Фрейда, отца психоанализа.

Начало 1920-х — время живого интереса авангардистов к концепциям профессора, его идеям о подсознании, подавлении и осознании скрытых конфликтов. «В этот период я ​​только начал читать «Толкование сновидений» Зигмунда Фрейда. Эта книга представилась мне одним из главных открытий моей жизни», — признавался Дали. Издание определило его мировоззрение как минимум на два десятилетия.

Интерес художников к психиатрии подогревали работы и других учёных, например рисунки врача, лауреата Нобелевской премии Сантьяго Рамона-и-Кахаля, который исследовал структуру нервной ткани.

Одна из ранних картин Дали, в которой выражено очевидное влияние Фрейда, — «Мрачная игра». Она содержит множество отсылок к желаниям, навязчивым идеям, сексуальным расстройствам и страхам, связанным с нарушением табу. Фигура мужчины в испачканных экскрементами трусах вызывает недоумение. Сам Дали называл картину, вопреки критике, одним из лучших и самых достоверных своих произведений. Он утверждал, что полотно посвящено автоматизму бессознательных ассоциаций и лишено моральных запретов.

В картине «Незримый человек» мы видим множество оптических иллюзий, столь важных для параноидально-критического метода Дали. На полотне присутствуют взаимосвязанные и перекрывающие друг друга мотивы, которые могут быть интерпретированы по-разному в зависимости от фокуса внимания. Мы можем выделить фигуру сидящего человека, однако его правое предплечье также образует часть женского туловища на постаменте. Объект с горящей лампочкой в ​​центре напоминает строение человеческого таза. При этом его форма может намекать на подсвечник или яичники, зажатые в большой руке мужчины.

В 1929 году сформулированы основные принципы сюрреалистического изобразительного языка. С этого момента теории Фрейда находят всё более широкое выражение в творчестве Дали. В том же году он встретил Галу. Вместе они переехали в Париж, где художник присоединился к сюрреалистической группе Андре Бретона.

Дали принадлежит идея параноидально-критического метода. С его помощью художник представил художественный взгляд на подсознательное вкупе с психоанализом. Художник стремился запечатлеть иррациональные и в то же время чётко распознаваемые образы.

Сюрреализм в кино

Вместе с Луисом Бунюэлем они сняли два фильма: короткометражный «Андалузский пёс» и полнометражный «Золотой век».

«Андалузский пёс» — ключевая работа сюрреализма и авангардного кино того времени. Отправной точкой сюжета послужили два сна. Сценарный план основан на негласном правиле: в нём не должно быть ничего, для чего зритель мог был найти естественное, психологическое или культурное обоснование. Результатом является последовательность сюрреалистических сцен, бросающая вызов традиционным схемам повествования.

Фильм «Золотой век» ближе к привычному кино, но является по сути оскорблением социальных норм того времени, прямой атакой на буржуазный мир. Многие сцены подтверждают, насколько глубоким было влияние теорий Фрейда на Дали и Бунюэля.

«Если бы мы встретились раньше»

Сальвадор Дали был одержим идеей встречи с Зигмундом Фрейдом. Последний был уже в преклонном возрасте, регулярно отлучался из Вены в пригород, чтобы поправить здоровье, и совершенно не был настроен включаться в сюрреалистические дискуссии. Так, в ответ на письмо Бретона Фрейд написал следующее: «Хотя я получил много свидетельств интереса, который вы и ваши друзья проявляете к моим исследованиям, я не в состоянии прояснить для себя, что такое сюрреализм и чего он хочет. Возможно, мне не суждено это понять, мне, столь далёкому от искусства».

Дали несколько раз приезжал в австрийскую столицу в надежде познакомиться со своим идолом. «Мои путешествия в Вену были точь-в-точь, как три капли воды, которым не хватало отражений, чтобы заставить их блестеть. Во время каждого из них я делал всё то же самое: утром шёл смотреть Вермеера в коллекции Чернина (графа Йоханна Рудольфа Чернина, собиравшего искусство в 19-м веке, — прим. автора), после обеда не шёл к Фрейду, потому что постоянно обнаруживал, что он был за городом по состоянию здоровья. Я вспоминаю с лёгкой меланхолией эти послеобеденные часы, когда я бессистемно гулял по древней австрийской столице. Шоколадный тарт, который я спешно съедал в перерывах между походами от одного антиквара к другому, имел горьковатый привкус, вызванный тем, что древности, которые я видел, были подчёркнуты насмешкой по поводу встречи, которой никогда не было. Вечера я проводил в изматывающих воображаемых беседах с Фрейдом, в которых он даже однажды пришёл со мной домой и просидел всю ночь, цепляясь за занавески моей комнаты в отеле «Захер», — писал Дали.

Вероятно, художнику так и не удалось бы встретиться с психоаналитиком, если бы не помощь писателя Стефана Цвейга. Последний написал Фрейду: «Уважаемый профессор Фрейд! Сальвадор Дали, великий художник, фанатичный поклонник вашего труда, хотел бы встретиться с вами, и я не знаю никого, кто мог бы быть более интересным для вас. Я люблю его работу безмерно, и был бы счастлив, если бы вы смогли провести с ним час».

Встреча состоялась 19 июля 1938 года в Лондоне, куда психоаналитик переехал несколькими неделями ранее из Вены, спасаясь от нацистов. На встрече также присутствовали Цвейг и давний друг и покровитель Дали Эдвард Джеймс. Художник принёс на встречу картину «Метаморфозы Нарцисса» (1937) в надежде убедить психоаналитика в своём параноидально-критическом методе. Однако амбиции художника не были удовлетворены. Диалогу мешали языковой барьер, прогрессирующая болезнь Фрейда, а также проявившаяся глухота.

«Если бы мы встретились раньше или несколько раз, некоторые из моих взглядов на искусство могли бы измениться. Мой параноидально-критический метод открыл бы ему новые перспективы», — был уверен Дали.

Во время встречи художник выполнил быстрый карандашный набросок Зигмунда Фрейда. Он конструировал портрет тонкими линиями, скрупулёзно воспроизводя черты лица. При этом акцент сделан на лбу, который кажется освещённым.

«Через несколько лет после моей последней безуспешной попытки встретиться с Фрейдом я совершил гастрономическую экскурсию в регион Санс во Франции. Мы начали ужин с улиток… Внезапно я увидел фотографию профессора Фрейда на первой полосе газеты… Я как раз в это мгновение открыл морфологическую тайну Фрейда. Череп Фрейда — улитка! …Это открытие сильно повлияло на портретный рисунок, который я позже сделал с натуры, за год до его смерти», — вспоминал Дали.

Художник попросил Стефана Цвейга показать портрет психоаналитику. Но писатель не посмел — в рисунке ясно чувствовалось дыхание смерти.

Стоит сказать, что личность Дали произвела сильное впечатление на психоаналитика, который даже согласился переосмыслить своё отношение к сюрреализму. Из письма Фрейда Цвейгу от 20 июля: «Я действительно должен поблагодарить вас за вчерашних посетителей. Я был склонен считать сюрреалистов, которые избрали меня своим патроном, абсолютно (возможно, на 95%, как в случае алкоголя) больными. Тем не менее молодой испанец, с его искренним фанатичным взглядом и неоспоримым мастерством, склонил меня к пересмотру моего мнения. Было бы действительно интересно провести аналитическое исследование того, как они пришли к таким образам».

Для Дали встреча с его идолом стала поворотным моментом — его строго фрейдистский период подошёл к концу.