Как понять Мадрид и получить удовольствие: книги, фильмы и стихотворения, которые помогут вам открыть новый город

Рождение Мадрида в книге Дефурно «Повседневная жизнь Испании золотого века»

Дворец и сады парка Буэн-Ретиро. Картина Хосе Леонардо. 1637 год

Мадрид стал центром «католической монархии и Испанской империи» со все­ми ее заокеанскими владениями по монаршей прихоти: в 1561 году король Фи­липп II Габсбург, наследник самого могущественного европей­ского монарха XVI столетия — императора Священной Римской империи Карла V, перенес сюда из Толедо весь королевский двор. Местом своей постоянной резиденции Филипп II выбрал бывший араб­ский форпост Маджирит (в переводе с араб­ско­го — «водный источник»), изве­стный с IX века, и его Алькасар — «крепость». Так неожиданно началось возвышение небольшого городка, не примечательно­го ни своей историей, ни положением. Расстояние от старой столицы до но­вой — немногим менее ста километров. Оба города расположены в центре по­луострова, но Мадрид севернее и ближе к тому месту, где Филипп с 1563 года строил Эскориал — дворец-монастырь, грандиозный памятник могущества испан­ской короны. Предполагают, что близость к Эскориалу и определила судьбу Мадрида: королю хотелось иметь возможность лично наблюдать за воз­ве­дением своего главного детища.

Мадрид XVI–XVII веков, в отличие от Толедо, Вальядолида, Сеговии — старин­ных кастильских центров, живших интенсивной городской жизнью, — был пол­­ностью обязан своим положением и обликом присутствию королевского двора. Столица обустраивалась посреди практически пустого пространства, где не было ни крупных дорог, ни развитой торговли, ни большой реки. Город раз­вивался стремительно, и в первой половине XVII века его полюсами стали коро­левский Алькасар и дворец Буэн-Ретиро, окруженный парком и лужайками (Алькасар был расположен там же, где стоит современный королевский дворец, он не сохранился, но парк Ретиро на месте). Эти две точки задают границы габ­сбургского Мадрида, в пределах которого сосредоточены основные город­ские достопримечательности и пункты туристического интереса: площади Майор и Пуэрта-дель-Соль, улица Майор, церковь XII века Сан-Хинес, перестроенная в середине XVII века, известная своей старинной башней церковь Сан-Педро-эль-Вьехо, монастырь Дескальсас-Реалес, тюрьма-дворец Санта-Крус.

Глава из книги французского историка Марселена Дефурно рассказывает о жизни Мадрида именно в ту эпоху, когда город стал постоянной королевской резиденцией и превратился в столицу государства. Прогулка от королевского дворца к бульвару Прадо и парку Ретиро по улице Майор будет куда увлека­тель­­нее, если знать, что здесь в XVI веке «беспрерывно двигались кареты, кавалеры со своими провожатыми — пажами и телохранителями, и порой было даже трудно проехать» и что тут и тогда «было принято „гулять“», «бродить под крытыми галереями», «останавливаться у дорогих лавочек, в которых по­ку­­пателям предлагались шикарные ткани, золоченое и чеканное оружие, вы­шивка, ковры, украшения». Кроме того, Дефурно на 30 страницах отвечает на ряд нетривиальных вопросов: что творилось во внутренних дворах Алька­сара? как были устроены королевские комнаты и залы? каковы были особен­ности хозяйственной жизни Мадрида (от проблем канализации до тонкостей оптовых поставок и хранения снега и льда)?

«В более удаленном от центра Прадо, где росли прекрасные тополя, а воз­дух освежали многочисленные фонтаны, дивными летними вече­рами собиралось изысканное общество. До поздней ночи дамы совер­шали здесь прогулки в экипажах, а мужчины — верхом на лошадях. Если дама ехала без сопровождаю­щего, то любой другой кавалер мог завести с ней беседу, приблизившись к дверце ее экипажа. Интрижки завязывались легко — благодаря ночной темноте и тому, что женщинам позволяла оставаться неузнанными шаль, почти полностью закрывав­шая лицо, открывавшееся лишь по желанию самой дамы. Но такая ано­нимность часто создавала путаницу, благоприятствуя предприимчивым „профессионалкам“, которые изобиловали на аллеях и в рощицах парка, становясь все более многочисленными».

Марселен Дефурно. Глава «Мадрид: двор и город» из книги «Повседневная жизнь Испании золотого века» 

Прочесть Дефурно стоит перед первой обзорной прогулкой по городу, которую лучше всего начать около королевского дворца, а закончить в парке Ретиро, пройдя по улице Майор от одного края старого Мадрида до другого. Если на чте­­ние не было времени дома, то можно усесться с книжкой в окрестностях дворца, спрятавшись от мадридского солнца в тени деревьев. Выбор тут пре­крас­­ный: с севера к Паласио Реаль примыкают сады Сабатини, с востока — зеле­­ная площадь Орьенте, с запада — сады Кампо-дель-Моро. Обходя дворец, не пропустите остатки древней арабской стены (за собором Альмудена) — она в IX веке окружала мавританскую крепость, давшую начало городу.

Золотой век Мадрида в стихах Луиса де Гонгоры, Лопе де Веги и Франсиско де Кеведо

Парк Ретиро с прогуливающимися. Картина Хосе дель Кастильо. 1779 год

Возвышение Мадрида пришлось на эпоху небывалого культурного подъема, которую принято называть испанским золотым веком — Siglo de Oro. Вслед за двором в Мадрид во второй половине XVI века перебралась и артистическая публика, в том числе поэты, драматурги и художники, составившие мировую славу испанского искусства. Вскорости на крохотном пространстве нескольких улиц (Уэртас, Прадо) и площадей (Санта-Ана и Анхель) образовался квартал, заслуживший впоследствии прозвище квартала Муз или квартала Литераторов (barrio de las Musas, barrio de las Letras). Здесь буквально в соседних домах жили мировые литературные гении: главный драматург Испании, «чудо природы» Лопе де Вега и создатель «Дон Кихота» Сервантес. Поэты-соперники Луис де Гонгора, творчество которого считается вершиной испанской барочной поэ­зии, и Франсиско де Кеведо, прославившийся и как прозаик, создатель плутов­ского романа «История пройдохи по имени дон Паб­лос». Тирсо де Молина, автор комедии «Севильский обольститель, или Камен­ный гость», открывшей дорогу мирового странствия Дон Хуана — Дон Жуана, и Кальдерон де ла Барка, создатель величайшей драмы «Жизнь есть сон». Тут же были открыты и пер­вые коррали (дворы, специально оборудованные для театральных представле­ний, своего рода театры). Если времени читать произведения испанских клас­сиков Ренессанса и барокко нет, то можно огра­ничиться, по крайней мере, несколькими стихотворениями, например тремя, посвященными испанской столице и обличающими пороки и невзгоды при­дворной и столичной жизни.

Прочтите их перед входом в Музей Лопе де Веги на современной улице Серван­теса или за углом, на нынешней улице Кеведо. Здесь располагался дом, в кото­ром жили сначала Гонгора, а потом и Кеведо (он якобы специально выкупил зда­ние, чтобы выставить на улицу снимавшего там комнаты поэтического противника).

Мадрид эпохи Гойи в фильме Карлоса Сауры

Кадр из фильма «Гойя в Бордо», режиссер Карлос Саура. 1999 год

Испанский XVIII век начался смертью бездетного Карла II Габсбурга, коро­нацией Филиппа V Бурбона и последовавшей Войной за испанское наслед­ство. Французское влияние при правлении Бурбонов изме­нило об­лик Мадрида: были расширены и вымощены улицы и площади, модер­низи­ро­вана система водо­снабжения, благоустроены сады и парки. Просвещен­ный мо­нарх Карл III (пра­вил в 1759–1788 годах) вошел в историю города благо­даря завершению строи­тельства нового королевского дворца (габсбургский Алькасар сгорел в 1734 го­ду) и тому, что при нем был разбит бульвар Прадо, украшенный статуями, фонтанами и скамейками. Такого изящества город еще не знал. При этом коро­ле взошла и звезда Франсиско Гойи: в 1786 году он до­бил­ся звания придвор­ного художника, а при следующем монархе, Карле IV, стал первым живописцем короля.

Менялось с оглядкой на французские образцы и мадридское общество. Погру­зиться в светскую жизнь Мадрида последней четверти XVIII — начала XIX века поможет синематографическая поэма классика испанского кино Карлоса Сауры «Гойя в Бордо». Саура выбрал в качестве повествова­тельной рамки последние годы жизни художника, проведенные не в Мадриде, а в вынужденном изгна­нии, но он вплетает в рассказ сны и воспоминания героя о его столичной жизни.

Посмотрите фильм перед тем, как отправитесь в часовню Сан-Антонио-де-ла-Флорида. Ее в 1798 году Гойя расписал удивительными фресками, и туда в 1919 го­ду из Бордо был перенесен его прах. Фильм, кроме того, подготовит зрителя к знакомству с работами Гойи, хранящимися в Прадо, музее Тиссена-Борнемисы и Королевской академии изящных искусств Сан-Фернандо.

Мадрид против Наполеона в романе Переса-Реверте «День гнева»

План Мадрида 2 мая 1808 года из книги Артуро Переса-Реверте «День гнева»

При Карле IV Испания заключила с Наполеоном тайное соглашение о разделе Португалии. Под этим предлогом французские войска разместились на терри­то­рии страны, а 23 марта 1808 года заняли Мадрид. Исторический роман Арту­ро Переса-Реверте представляет собой подробную хронику одного из глав­ных дней в истории этого периода и в истории столицы — 2 мая 1808 го­да, дня пар­тизанского восстания против французских войск. Автор перемещает читателя в Мадрид первого десятилетия XIX века и ведет его вслед за героями событий по улицам, переулкам и площадям. Действие начинается около королевского дворца (Паласьо-дель-Орьенте) и охватывает всю столицу в границах, заданных городской стеной эпохи Филиппа IV (правил в 1621–1665 го­дах).

Роман сопровождается планом Мадрида, без постоянного обращения к которо­му его читать трудно и не так интересно. Книга Переса-Реверте не только зна­комит с городом и драматическими историческими событиями, но и помогает понять знаменитые полотна Франсиско Гойи — «Восстание 2 мая 1808 года в Мад­­­ри­де» и «Расстрел повстанцев в ночь на 3 мая 1808 года».

«Десятитысячная толпа запрудила Пуэрта-дель-Соль, растеклась по ок­ре­стным улицам от Монтеры до Сан-Луиса, по Ареналю, Калье-Майор и Постас, а кучки людей, вооруженных удавками, ружьями и ножами, бродят вокруг, чтобы предупредить, если вдруг появятся французы. С бал­кона своей квартиры в доме № 15 по улице Вальверде, угол Десен­ганьо, угрюмо глядит вниз Франсиско де Гойя-и-Лусиентес, уроженец Арагона, 62 лет, член Академии Сан-Фернандо и королевский живопи­сец с годовым доходом в пятьдесят тысяч реалов. <…> В жилете, в сороч­ке с раскрытым воротом, скрестив руки на груди, склонив крупную, все еще густоволосую кудрявую голову с седыми бакенбардами, знамени­тейший из всех ныне живущих испанских художников упрямо стоит у самых перил, наблюдая за творящимся на улице. Крики и одиночные выстрелы в отдалении едва достигают его слуха, которого Гойя почти полностью лишился еще много лет назад после тяжкой болезни: вместо них он слышит лишь невнятный гул, сливающийся с шумом в голове — в его измученном, неусыпно бдящем и настороженном мозгу».

Артуро Перес-Реверте. «День гнева»

В квартале Маласанья на площади Второго мая (Дос-де-Майо) установлен монумент героям восстания — погибшим в сражениях с французами капитанам артиллерии Луису Даоису и Педро Веларде. Даоис и Веларде выведены в рома­не Переса-Реверте, и его будет особенно приятно читать за столиком одного из кафе, расположенных на площади вокруг памятника.

Мадрид внутри катастрофы в романе Пио Барохи

Вечер в Буэн-Ретиро. Гравюра Бернарда Рико-и-Ортеги по рисунку Самюэля Урабьета. 1883 год

Классический роман испанского писателя Пио Барохи, виднейшего представи­те­ля «поколения 1898 года», — это великолепная хроника мадридской жизни конца XIX — начала XX века. «Вечера в Буэн-Ретиро» с документальной точно­стью воспроизводят нравы и образ жизни разных социальных слоев: столичной аристократии, мад­рид­ского «дна» и, конечно, литературной богемы. У Барохи улицы (Алькала, Реко­летос, Аточа, бульвары Прадо и Ла-Кастельяна) и площа­ди Мадрида (Пуэрта-дель-Соль, Сибелес, Орьенте, Мостенсес), как и выведен­ный в загла­вие парк Буэн-Ретиро, — не простые декорации, но почти что уча­стники повествования.

В жизни столицы эпоха, описанная в романе, определялась, с одной стороны, быстрым ростом населения, индустриализацией, развитием железной дороги, усилением влияния мадридских буржуа и студенчества. С другой стороны, это было время политической деградации, морального и управленческого упадка, коррупции — того, что, по убеждению Барохи и представителей его поколения, привело к национальному краху, проигрышу в последней колониаль­ной вой­не и потере всех заморских владений. Бароха фиксирует состояние и настрое­ние общества, подготовившего испанскую катастрофу, и делает это с носталь­гией и сожалением.

Жизнь главного городского парка Ретиро и сегодня течет по своим, особым законам, и для чтения романа Барохи вряд ли можно найти более подходящее место.

«Увеселения были здесь истинно мадридские, чуточку столичные и чу­точку провинциальные, изящные и в то же время простоватые. Посе­ти­тели садов Буэн-Ретиро, освободив дорожку для променада, рассажива­лись на стульях вокруг центрального павильона, где играл оркестр. Электрические светильники, развешанные среди деревьев на проводах, натянутых между столбами, заливали аллею ярко-белым светом, похо­жим на лунное сияние. Эти фонари представляли собой прозрачные сте­клянные шары, оплетенные проволочной сеткой и облепленные ту­чами бабочек и мошкары, которых привлекал ослепительный блеск. Между двух угольных стержней, непрерывно мигая и рассыпая искры, сверкала вольтова дуга».

Пио Бароха. «Вечера в Буэн-Ретиро»

Дух мадридской жизни начала XX века в коротких рассказах Рамона Гомеса де ла Серны

Рынок Растро в Мадриде. 1900-е годы

Писатель Рамон Гомес де ла Серна, связующее звено между двумя испанскими литературными поколениями — 1898 и 1927 года, прославился в 1915 году, вы­пустив сборник «Растро». Эта книга воспевает одноименную мадридскую барахолку во всем ее ветхом великолепии и показывает город и всю страну через калейдоскоп потрепанных вещиц. Тут стоптанная обувь, бесчисленные банки и склянки, поношенные наряды, часы всех видов, зеркала, шляпы, кни­ги — примечен­ные и описанные. Растро существует уже не первое столетие, и без его посещения воскресным утром настоящее знакомство с Мадридом не состоится. Обязательно отправляйтесь туда с рассказами Гомеса де ла Серны в кармане.

«Вещи рано или поздно исчезают отсюда, неизвестно когда, неведомо как. На то они и здесь; в том их великое назначение. Поэтому Растро не нарушает постоянства, но поправляет мягко, приятно, неназойливо. Ничто не длится вечно. Лишь чистота небес да благо земли, взятой в целом, достаточно постоянны. Растро же смертен, и потому ему удается кое-что улучшить, принимая от каждой вещи самое лучшее в ней и передавая ей взамен самые жгучие пороки…»

Рамон Гомес де ла Серна. «Растро»

Продолжить знакомство с писателем и его Мадридом стоит, взявшись за позд­нюю книгу «Мадридские утраты», написанную уже в Буэнос-Айресе, далеко от оставленной в 1936 году малой родины. Это единственная в своем роде кни­га, где нет другого героя, кроме самого Мадрида:

«Что-что, а стиль у Мадрида есть, — свой, беззаботный стиль. Здесь по-своему живут, по-своему гуляют, по-своему запахивают плащ, и дома на фоне мадрид­ского неба вырисовываются по-своему. <…> Все в нем слажено, и ты можешь смело предаться мерному ритму, который поведет тебя от Сан-Франсиско-эль-Гранде к спуску на набережную, от Пасео-де-ла-Кастельяна — к Пласа-де-Орьенте, велит зайти в музей Прадо, направиться потом к Пуэрта-де-Йерро и кончить свой путь на Пуэрта-дель-Соль или у Пасифико».

Рамон Гомес де ла Серна. «Мадридские утраты»

Богемный Мадрид в романе Франсиско Умбраля

Авиньонские барышни. Картина Пабло Пикассо. 1907 год

«Авиньонские барышни» — это ироничное псевдодокументальное повество­вание о жизни странного аристократического семейства, в дом которого по сча­­стливому стечению обстоятельств вхожи самые разные знаменитости. На страницах небольшого романа, замечательно передающего атмосферу бо­гемной жизни Мадрида 1920–30-х годов, появляются Пабло Пикассо, Федери­ко Гарсия Лорка, Рубен Дарио, Ми­гель де Унамуно, Эмилия Пардо Басан, Рамон дель Валье-Инклан. Особенное удовольствие можно получить, следя по кар­те за перемещениями героев и отмечая места, где располагались ключе­вые заве­дения эпохи — рестораны, бары, дансинги и отели. Нейтралитет в Пер­вой мировой войне обеспечил Испании бурный экономический рост (его сим­волом стал разрезавший город проспект Гран-Виа, заложенный в 1910-м и за­кончен­ный в 1924-м), но не уберег ее от политической неразберихи, закон­чив­шей­ся диктатурой генерала Примо де Риверы. Военный переворот 1923 года генерал совершил по предложению короля Альфонсо XIII для защиты конститу­ционной монархии от либерального правительства: вскоре была отменена конституция, создана военная директория, введена цензура, были запрещены каталонские, баскские и галисийские национальные движения.

«Я так никогда и не узнал, спала или не спала тетушка Альгадефина с Пабло Пикассо, признанным в наши дни гением века, наравне с Эйн­штейном. Оба, кстати, носили кальсоны — непременный атрибут ге­ниев. Сейчас мне бы хотелось думать, что тетушка Альгадефина обла­годетельствовала Пикассо, но, к сожалению, не могу вписать этот слав­ный факт в наши семейные анналы, поскольку достоверно ничего не из­вестно. Так обстоят дела. На некоторых картинах Пикассо мадридского периода, а может, и следующего, в обнаженных женских телах, возве­ден­ных в кубизм, несоразмерно крупных, мне видится Сасэ Каравагио, но я бы не осмелился утверждать, что это она, хотя в отдельных фраг­ментах она вполне узнаваема, ведь Пикассо выбирал модель, чтобы разъ­ять ее на части и потом забыть о ней.
     Пикассо очень нравилось гулять часами с тетушкой Альгадефиной по старому Мадриду, он делал зарисовки площади Себада, площади Паха, площади Лос-Каррос, площади Ромеро-де-Торрес».

Франсиско Умбраль. «Авиньонские барышни»

Полистайте веселый роман Умбраля перед прогулкой по району Саламанка и осмот­ром бульвара Реколетос — здесь в конце XIX и в XX веке селилась мадридская аристократия. Не пропустите существующее с 1888 года кафе «Хихон» — его постоянными посетителями были Бенито Перес Гальдос, Рамон дель Валье-Инклан, Пио Бароха и Рубен Дарио (по совместительству герои Умбраля).

Артистический Мадрид в воспоминаниях Бунюэля и Дали

Федерико Гарсиа Лорка (на переднем плане слева) и Луис Бунюэль (справа) во время пред­став­ле­ния спектакля «Дон Хуан Тенорио» в Студенческой резиденции. Мадрид, 1920 год

В воспоминаниях великого режис­сера будут особенно интересны главки «Мад­рид. Студенческая резиденция. 1917–1925» и «Альберти, Лopка, Дали»: Бунюэль описывает жизнь мадрид­ской творческой молодежи в 1910–20-е годы и леген­дарную Студенческую рези­ден­цию — уникальное заведение, где встретились и подружились гении XX века Бунюэль, Федерико Гарсиа Лорка и Сальвадор Дали и которое измени­ло не только Мадрид и Испанию, но и культуру XX века. Рассказ об этом времени можно найти и в «Тайной жизни Сальвадора Дали, написанной им самим». Бунюэль и Дали пишут прежде всего о бунтарской и авангардной артистиче­ской жизни Мадрида, но между делом описывают и политические настроения 1920-х: борьбу с диктатурой Примо де Риверы, становление левого движения, начало Испанской республики.

«Главными литературными кафе Мадрида были „Кафе Хихон“, суще­ствую­щее и сейчас, „Гранха дель Энар“, „Кафе Кастилья“, „Форнос“, „Кутц“, „Кафе де ла Монтанья“, где пришлось заменить столики из мра­мора, настолько они были испещрены рисунками (я заходил туда один после лекций, чтобы поработать), и „Кафе Помбо“, где Гомес де ла Сер­на восседал каждую субботу. Входя, все здоровались, рассаживались, заказывали что-нибудь — большей частью кофе и воду (официанты все время подносили воду). Затем начиналась беспоря­дочная беседа, обсуж­дение последних литератур­ных новинок, публикаций, прочитан­ного, подчас политических новостей. Мы обмени­­вались книгами, ино­странными журналами. Судачили об отсутствующих друзьях. Иногда кто-то читал вслух свои поэмы или статьи, и Рамон высказывал мнение, к которому чаще прислуши­вались, но иногда и оспаривали. Время проходило быстро».

Луис Бунюэль. «Мой последний вздох»

«Наша компания день ото дня становилась все менее интеллектуальной. Мы все чаще проводили вечера в знаменитых мадридских кафе, где поти­хоньку варилась похлебка испанского искусства, политики и лите­ра­туры, приправленная оливковым маслом. В изысканный аромат после­военного варева, кроме того, несомненно, внес свою лепту двой­ной вермут. Я имею в виду откровенную сентименталь­ность — необхо­димый противовес всем видам героизма, подлости, фанфарон­ства и желч­ности, сдобренных политическими настроениями. От этого варе­ва и повалил в конце концов пар ненависти, изначально обуре­ваю­щей буржуазную душу. Когда ненависть проникла во все поры, открыла новые горизонты и самые заманчивые перспективы, грянула граждан­ская война».

Сальвадор Дали. «Тайная жизнь Сальвадора Дали, написанная им самим»

Резиденция, закрытая при Франко, с 1986 года снова работает как центр куль­туры, науки и просвещения. Найти ее нетрудно — это комплекс зданий из красного кирпича за Музеем естественных наук, на улице Пинар. Вход на территорию открыт, там можно не только прогуляться и посидеть в саду, но и пообедать в местном кафетерии в главном павильоне комплекса.

Мадрид эпохи Второй республики и гражданской войны в текстах Эрнеста Хемингуэя и Михаила Кольцова

Тореадор Мануэль Гранеро перед быком. 1921 год

В четвертое десятилетие XX века город переживал бурные политиче­ские собы­тия: в 1930 году подал в отставку и эмигрировал диктатор Примо де Ривера, в 1931-м был изгнан король Альфонсо XIII и устано­ви­лась Вторая республика; в 1936 году началась гражданская война. Республи­кан­ский Мадрид держал осаду фалангистов три года, и только после сдачи города режим Франко взял под контроль всю страну.

Хемингуэй, подолгу живший в Испании, в книжке 1932 года, главная тема которой — коррида, много страниц посвящает Мадриду. Из них складывается лирический оммаж городу и его жителям. Прочесть нужные страницы можно в ресторане «Ботин» на улице Кучильерос у Пласа-Майор, где постоянно бывал писатель.

«Только в Мадриде вы почувствуете подлинную сущность Испании, ее квинтэс­сенцию. А квинтэссенция может храниться в самой обыкно­венной бутылке, и не нужны ей никакие пестрые ярлыки, как Мадриду не нужны национальные костюмы; какое бы здание ни возвели мадрид­цы — пусть даже оно напоминает Буэнос-Айрес, — достаточно увидеть его на фоне этого неповторимого неба, и вы уже знаете, что вы в Мадри­де. Не будь там ничего, кроме музея Прадо, и то — если средства позво­ляют вам провести месяц в одной из европейских столиц — стоило бы каждую весну пожить месяц в Мадриде».

Эрнест Хемингуэй. «Трактат о мертвых»

О жизни Мадрида в эпоху гражданской войны коротко, но ярко рассказывает «Испанский дневник» Михаила Кольцова (это записи за вторую половину авгу­ста — начало сентября 1936 года). Кольцов был направлен в Испанию в каче­стве военного корреспондента газеты «Правда» и негласного советника респуб­ли­канского правительства.

«Кругом садовой решетки, по улице Алкала и по бульварам катится река устойчивой мадридской жизни. По широкому тротуару стучат высоки­ми каблучками прибранные сеньориты. Платья, пояса, юбки, сумки прилажены, как всегда, до последней складочки; прически напомажены и отлакированы, каждая кудряшка, каждый завитой волосок укреплен воском, чтобы не раскрутился, не отстал в этой сумасшедшей жаре. <…> Стоят длинные очереди пожилых хозяек — за сахаром. Выдают по пол­ки­ло. Стало туго с картофелем (привозной с севера продукт) и с мя­сом: основные мясные районы захвачены мятежниками. Сливочного масла совсем не видно в Мадриде. Большие очереди за молоком».

Михаил Кольцов. «Испанский дневник»

Мадрид эпохи Франко в фильме Марко Феррери

Кадр из фильма «Инвалидная коляска», режиссер Марко Феррери. 1960 год

После победы в гражданской войне в 1939-м и до 1975 года во главе Испании стал Франсиско Франко. Увидеть жизнь франкистского Мадрида, забывшего уже гражданскую войну, позволяет фильм «Инвалидная коляска» («El Cochecito») итальянского режиссера Марко Феррери, работавшего в Испании. Абсурдная история с элементами черного юмора, рассказывающая о пожилом испанце и его отношениях с семьей и друзьями, разворачивается в декорациях квартала Маласанья, который двумя десятиле­тиями позже станет центром испанской ночной жизни, а сегодня переживает период джентрификации. Улицы квартала, отрезанные от центра после строи­тельства Гран-Виа, стали местом, где селились работяги, мелкие чиновники, студенты, то есть самые простые горожане. Герои фильма ездят по городу на мотоциклетных инвалидных колясках, и, следя за ними, можно рассмотреть машины, торговые лавки, тротуары, улицы и площади (легко узнается площадь Карлоса Камбронеро) и не застроенные еще современными домами поля, окру­жавшие исторический центр. Кроме того, на пленке запечатлена городская достопримечательность — впечатляющее как размерами, так и архитектурным оформлением кладбище Альмудена. «Инвалидная коляска» напоминает филь­мы итальянского неореализма (простые герои, обычные люди вместо актеров, естественное освещение, отказ от съемки в павильонах), что, правда, по свиде­тельству сценариста Рафаэля Асконы, получилось исключительно из-за огра­ниченного бюджета фильма.

в 1950–60-е годы

В эту эпоху, в конце 1950-х, франкистский режим вступил в период консерва­тивной модернизации. В 1959-м начал действовать стабилизационный план, давший толчок развитию испанской экономики и обеспе­чивший рост, назван­ный впоследствии «испанским экономическим чудом». Вместе с либерализа­цией экономики начались изменения в социальной, политической и культур­ной жизни. Так наступила и эпоха «нового испанского кино».

Контркультура 1980-х в фильмах и прозе Педро Альмодовара

Пласа-Майор в Мадриде. Кадр из фильма «Цветок моей тайны», режиссер Педро Альмодовар. 1995 год

Зажатый в тиски франкистского порядка и строгой морали, город со смертью диктатора в 1975 году, восшествием на престол Хуана Карлоса де Бурбона и началом демократических преобразований буквально взорвался и превра­тился в центр контркультуры. Она получила название la movida madrileña («ла мовида мадриленья» — «мадридская тусовка») и под ним вошла в историю XX века. Центром мовиды стали кварталы Маласанья и Чуэка, прилегающие к проспекту Гран-Виа, но давно пришедшие в упадок и оттого дешевые. Глав­ный идеолог эпохи — Педро Альмодовар, по фильмам которого уже принято изучать Мадрид 1980-х и 1990-х. В дополнение к его кинокартинам стоит про­честь единственную книгу художественной прозы режиссера. Это история вымышленной героини Патти Дифусы (альтер эго автора) и разгуль­ной и безум­ной жизни Мадрида 1980-х.

«Если снова вернуться в Мадрид, в лоне которого была рождена Патти, то, признаться, у нас тогда не было ни славы, ни денег, зато каждый день происходило очень много всего. С помощью Патти я все ставил с ног на голову. Я пользовался поддержкой Патти по разным поводам, но свою основную трибуну она получила именно в журнале „Ла Луна“. Патти, верное отражение моих чувств, начала испытывать отвращение к своей распущенности и к себе самой. Это случилось как раз в то вре­мя, когда стала входить в моду мадридская тусовка. Отчеты о вечерин­ках печатались в журналах, любительские записи превращались в дис­ки, сплетни — в колонки печатного текста, нелепые костюмы станови­лись явлением моды. Патти исчезла так же внезапно, как и появилась».

Педро Альмодовар. «Патти Дифуса»

Для тех, кто поехать в Мадрид пока не может, есть еще немало возможностей побывать там удаленно

Луг у Сан-Исидро. Картина Франсиско Гойи. 1788 год

— Очутиться в Мадриде 1830 года. Посмотрите 15 коротких видео (каж­дое не длиннее двух минут), подготовленных Музеем истории Мадрида. Камера парит над одним из главных его экспонатов — макетом города, который дает возможность увидеть в объеме Мадрид таким, каким он был два столетия на­зад (над улицами, площадями и зданиями в видео всплывают их названия). Эту филигранную модель столицы выполнил в 1830 году военный инженер и кар­то­граф Леон Хиль де Паласьо. Его работа — потрясающий источник по исто­рии развития города.

— Самостоятельно исследовать, как менялся Мадрид с XVII по XX век — по жи­во­­писным и рисованным видам и по планам города, собранным на специаль­ных страницах испанской «Википедии».

— Отправиться на виртуальные экскурсии в мадридские музеи. Начать можно с «золотого музейного треугольника», то есть трех картинных галерей — Пра­до, музея Тиссена-Борнемисы и Центра искусств королевы Софии, знаменитого своей коллек­цией искусства XX века (например, там можно увидеть «Гернику» Пикассо). А потом изучить десятки других экспонатов из музеев испанской столицы, до которых добирается не каждый турист, например из коллекций Националь­ного архео­ло­гического музея, Музея Америки и Морского музея (не пропустите самую древнюю из сохранив­шихся карту мира, где изображена Америка).

— Научиться готовить чуррос с шоколадом. Сhocolate con churros — главный мадридский завтрак, которым можно начать любой день, но особенно приятно завершить веселую мадридскую ночь: таков ритуал. Чуррос похожи на пончики в форме подковы; есть их нужно, макая в горячий густой шоколад. Чтобы их приго­товить, понадобятся сливочное масло, мука, яйца, сахар и вода. Чуррос обычно жарят во фритюре, но, если его нет, сгодится и обычная духовка.

Как добраться до Мадрида, если вы все-таки решились туда отправиться

Гравюра Анри дю Созе с видом Мадрида. 1739 год

Долгое время главным маршрутом из России в Мадрид был конный. Именно так туда добирался в 1840-х автор одной из первых русских книг об Испании — критик и переводчик Василий Боткин, предлагающий ряд практических советов для путешествующих:

«Нечего вам говорить, с каким любопытством переезжал я границу Испа­нии, с каким жадным вниманием встретил я Ирун, первый погра­ничный испанский город, где дилижанс наш остановился завтракать. Здесь же была и последняя станция на французских лошадях. В Ируне наш испанский дилижанс получил новую упряжь: десять красивых, сильных мулов. Весело смотреть, как их холят испанцы: вся задняя поло­вина выбрита, грива в лентах, на голове высокий букет из разно­цветной шерсти. Здесь же верх нашего дилижанса нагрузили дюжиной ружей и trabucos (род мушкетов), между которыми поместились двое солдат, чтобы отстреливаться в случае нападения разбойников. Как ни будьте недоверчивы ко всем слухам и рассказам о разбойниках, но, когда дилижанс вооружают как подвижную крепость, поневоле иногда подумаешь о них. Мои товарищи в дилижансе советовали мне, путеше­ствуя по Испании, иметь при себе наличными деньгами столько, сколь­ко нужно от одного большого города до другого, — франков двести или три­ста, а остальные деньги в векселях; эти триста франков необхо­димы еще и для того, чтоб избавиться от дурного обращения разбойни­ков, которые, если при путешественнике не окажется вовсе или очень мало денег, вымещают на нем свое неудовольствие побоями. Ирун позна­комил меня и с испанскою кухнею: весь завтрак приготовлен был на дурном оливковом масле, которое воняло, как то, которое называется у нас обыкновенно деревянным. Впрочем, товарищи мои испанцы обра­дова­лись ему, говоря, что они не могли есть оливкового масла во Фран­ции: оно не пахнет маслом. <…>
    Теперь между главными городами Испании (не всеми) и Мадритом, хотя изредка, ходят дилижансы; но когда первый дилижанс, назад тому лет двадцать, отправился из Мадрита, — за несколько миль от Мадрита он был остановлен толпой народа и сожжен вместе с чемоданами путе­шественников. Второй провожали два взвода кавалерии до самой грани­цы. Это продолжалось целый месяц, пока народ не привык к этому нововведению, которое, между прочим, отбивало доход у погонщиков мулов и лошадей, верхом на которых обыкновенно путешествовали по Испании».

Василий Боткин. «Письма об Испании»

Во второй половине XIX века появилась возможность добраться до Испании по железной дороге. Вот что писал о своем пути в Мадрид в конце 1880-х Василий Немирович-Данченко:

«Неужели я в Испании?.. И какая-то детски восторженная радость охва­тывала меня. В Испании! — в том самом сказочном, легендарном краю, о котором столько мечталось когда-то!.. Мне даже смешно становится: чего это рядом ругается и злится толстый француз, севший вчера в Сетте к нам в вагон. <…> Он поминутно считает, глядя на часы, на сколько мы уже опоздали…
     — Проклятая страна! Никто и никуда не торопится. Цены времени не знают! Я, — обращается он ко мне, — два года жил здесь, всю страну объездил, и не было еще случая, чтобы испанский поезд когда-нибудь и куда-нибудь пришел вовремя! Раньше — никогда, позже — всегда!»

Василий Немирович-Данченко. «Очерки Испании»