Между строк «Тимура и его команды»: при каких обстоятельствах была написана одна из самых тревожных советских детских книг

Повесть читали и в рам­ках школь­ной програм­мы, и совершенно доброволь­но; героям подражали, в течение мно­гих лет в честь Тимура называли маль­чи­ков, а в честь Жени — девочек. Тимур потес­нил в советском пантеоне главного героя 1930-х Пав­ли­ка Морозова и на­дол­го завоевал симпатии читателей. По мнению британ­ского антрополога и ис­то­рика культуры дет­ства Катрионы Келли, «даже те взрослые, которые кри­ти­ковали другие аспекты советской жизни, сохра­нили теплое чувство к это­му герою».

Тимур и тимуровцы

Обложка повести Аркадия Гайдара «Тимур и его команда». Горький, 1942 год

Не многие помнят, что повести «Тимур и его команда» предшествовал сцена­рий к одноименному кино­фильму. Фильм появился раньше книжки, и имен­но он сначала привлек внимание советских детей к истории мальчика Тимура и его друзей. Только полгода спустя после окончания работы над сценарием, когда фильм уже был запущен в производство, Гайдар стал перерабатывать его в повесть.

Сюжет ее таков. В подмосковном дачном поселке действует необычная коман­да — подростки тайно помогают семьям солдат и командиров Красной армии: носят из колодца воду, скла­дывают в поленницу дрова, ищут пропавших до­маш­­них животных, защищают детей от жестокости со стороны взрослых. Па­рал­лельно ребята вступают в конфронтацию с местными хулиганами — разо­ри­телями садов и огородов — и одер­живают над ними убедительную мораль­ную победу.

Эта модель самоорганизации и соци­аль­ной активности немедленно нашла от­клик и стала образцом для подра­жания. Первые тимуровские команды появи­лись в СССР еще в 1940 году, сразу после выхода фильма на экраны. После нападения Германии на Совет­ский Союз тимуровские команды ста­ли активно распространяться: коли­чество участников в первые после­воен­ные годы исчи­слялось сотнями тысяч. Появилось даже выражение «тимуровское движе­ние» — по сути, так называли форму социального волонтерства, прочно завя­зан­ную на постулатах советской идеологии. Сегодня первоначальный кон­текст появления Тимура и тимуровцев мало понятен. Попробуем его вос­ста­новить.

Хронология работы над текстом и советская история 1939–1940 годов

Кадр из фильма «Тимур и его команда», режиссер Александр Разумный. 1940 год

Любой читатель повести, как и зри­тель фильма, не может не заметить, что огромное место в этих произве­де­ниях занимают описания перемеще­ний совет­ских войск и разного рода оружия. Слово «фронт» появляется уже во втором предложении повести, а слово «бронедивизион» — и вовсе в первом. Когда Ольга, сестра главной героини, отправляется на дачу, сидя на плетеном кресле в кузове грузо­вика с котенком и букетом васильков на коленях, ее нагоняет по­ходная армейская мотоколонна. В этом смы­сле «Тимур и его команда», пожа­луй, одно из самых тревожных произве­дений советской детской литературы.

Признаки надвигающейся войны станут понятнее, если обратить внимание на даты начала работы над сценарием, а затем и над повестью. Из дневников Гайдара следует, что за сценарий он сел в первых числах декабря 1939 года, то есть сразу же после начала Советско-финской войны.

14 июня 1940 года Гайдар запишет в дневник, что принялся за «повесть о Дун­кане» (сначала он собирался так назвать Тимура), к концу августа он ее закан­чивает. Дата начала работы очень важна: именно 14 июня Совет­ский Союз предъявил ультиматум Литовской Республике, прежде чем ввести туда войска. На следую­щий день аналогичные ультиматумы были отправлены Латвии и Эсто­нии, а за ними последовала оккупация всех трех прибалтийских стран.

Язык газет

Кадр из фильма «Тимур и его команда», режиссер Александр Разумный. 1940 год

Важное место в сюжете «Тимура» занимает эпизод с ультиматумом, который Тимур решает отправить шайке хулигана Квакина. Он есть и в повести, и в фи­льме. В сценарии эти сцены могли появиться и до соответствующих событий лета 1940-го: слово «ультиматум» было в ходу и в международной политике предшествующих 1938–1939 годов.

Однако именно летом 1940 года языком ультиматумов заговорило и советское правительство, и тон их был весьма жестким. В эти месяцы Гайдар включает в повесть детали, отсутствующие в фильме: мальчики спрашивают у дяди Ти­мура, как составляется ультиматум, а тот отвечает, что каждая страна делает это «на свой манер», но обязательно нужно закончить текст уверениями «в со­вер­шеннейшем к Вам почтении». Команда Тимура отказывается от дипло­ма­тического протокола и решает «отправить ультиматум попроще, на манер того послания запорожцев к турецкому султану, которое каждый видел на картине, когда читал о том, как смелые казаки боролись с турками, татарами и ляхами». Единственный мальчик из шайки Квакина, который знает, что такое ультима­тум, дает этому дипло­матическому жанру однозначное толкование: «Бить будут».

Упоминание о письме запорожцев здесь неслучайно, ведь оно, по легенде, было создано вскоре после присоединения Украины к России. Таким обра­зом, язык ультиматумов подается здесь как язык «освобождения от ига вра­ждеб­ных наро­­дов», но по­ сути выступает как язык имперской экспансии.

Внутренняя хронология повести

Кадр из фильма «Тимур и его команда», режиссер Александр Разумный. 1940 год

Действие фильма и повести разворачивается летом 1939 года. Датировку отдель­ных эпизодов можно вычислить буквально по календарю.​ ​Пове­ство­вание начинается с того, что полковник Александров, не при­ехав­ший с фронта в Москву ни весной, ни к началу лета, в середине лета при­слал телеграмму и предложил своим дочерям Жене и Оле переехать на да­чу.

Особой заботой компания Тимура окружает семью красноармейца Павлова, кото­рый недавно (то есть, видимо, в начале лета 1939-го) был убит «на грани­це». Мы знаем, что лейтенант Павлов был летчиком: именно на июнь 1939 года пришлись самые тяжелые авиационные бои на Халхин-Голе.

Последний день действия опреде­ляется даже с большей точностью: приезду полковника в Москву и стре­мительному вояжу Жени и Тимура на мотоцикле предшествует праздник «в честь годовщины победы красных под Хасаном». Боевые действия на озере Хасан закончились 11 авгу­ста 1938 года. Значит, последние сцены фильма и повести происходят в ночь с 11 на 12 августа 1939 года, за несколько дней до подписания пакта Молотова — Риббентропа и за три недели до начала Второй мировой войны.

Эта датировка очевидно противоре­чит тому, что мы наблюдаем в книге и на экра­не. Двигающиеся на боевые позиции войска; призыв дяди Тимура, Георгия, в армию; полковник Александров, явно направляющийся туда же, куда и Георгий, — всё это реалии не августа, а сентября 1939 года, когда Германия вторглась на территорию Польши, а СССР начал оккупацию ее восточной части. О начале частичной мобилизации в СССР было объявлено не в августе, а в начале сентября. Тогда же теоретически должна была произойти передис­локация воинских соединений под командованием полковника Александрова: если весной и в начале лета он был «на фронте», то фронт может иметься в ви­ду только один — в Монголии. Бои на Халхин-Голе, как известно, продолжа­лись до самого конца августа 1939 года, а перемирие было подписано 15 сентя­бря.

Смещение исторической хронологии внутри хронологии художественной, ско­рее всего, понадобилось Гайдару для того, чтобы уложить всё действие повести в дачный сезон: в сентябре герои должны были сидеть за партами.

Дети-военные

Кадр из фильма «Тимур и его команда», режиссер Александр Разумный. 1940 год

Устройство отряда Тимура — не про­сто игровое, но военное. Система связи и позывные сигналы, разведки и дозоры, пленные и парламентеры — всё это свидетельствует о войне, уже перешедшей в детский мир из взрослого. В пове­сти и фильме нет ни одной мирной песни. Любимая песня Ольги, которую она наигрывает на аккордеоне, содержит рефрен «Летчики-пилоты! Бомбы-пуле­меты!». Георгий представляет в театре старого партизана, который и через два­дцать лет после своих боевых подвигов готов ринуться в бой. В финале фильма весь отряд Тимура с Ольгой во главе поет песню на стихи Маяковского: «Возь­мем винтовки новые, /на штык флажки! / И с песнею / в стрелковые / пойдем кружки». Следующие строфы песни и стихотворения призывают советских школьников становиться санитарами и разведчиками.

В 1938–1941 годах Гайдар очень интересовался проблемами военного образо­вания школьников и обу­чаю­щих военных игр. Следы этих интересов отрази­лись в его дневнике и в повестях о Тимуре. Первая, «Тимур и его команда», — о детской организации военного типа, которая добровольно и тайно помогает семьям красноармейцев. Во второй, «Комендант снежной крепости» (написана зимой 1940–1941 годов), дети уже ведут реальную военную игру — с атаками, штурмами и даже применением детского оружия. Третья, «Клятва Тимура», созданная за несколько дней в конце июня 1941 года, рассказывает о том, что потребуется детской военизиро­ванной организации в условиях начавшейся войны (дежурство во время бомбежек и затемнения, бдительная охрана посел­ка от шпионов, прополка колхозных огородов и та же, что и раньше, помощь семьям красноармейцев).

Перспектива побега на фронт обсуждается еще в первой и главной повести цикла: Тимур однозначно заявляет своим компаньонам, что это ни при каких условиях невозможно, командиры получили приказ «гнать оттуда нашего бра­та в шею». Таким образом, всё, что остается храбрым и социально активным детям, — это стать опорой взрослым в тылу и готовиться к службе в армии, улучшая дисциплину, физическую выносливость и, наконец, специаль­ные военные навыки вроде стрельбы, незаметного передвижения в разведке или маршировки. Для Гайдара не было сомнений: до достижения призывного воз­раста подростки должны оставаться в тылу, но сама организация их тыловой работы будет военной.

Комиссары Гражданской войны

Кадр из фильма «Тимур и его команда», режиссер Александр Разумный. 1940 год

Страна готовилась к сражению с внешним врагом: буржуазной Польшей, мили­таристской Японией или фашистской Германией. Однако у Гайдара дети ввя­зы­ваются в войну внутреннюю, показанную как аналог и продолжение Гра­ждан­ской. Анта­гонисты­­­ Тимур и Мишка Квакин называют друг друга комис­саром и атаманом, и эти прозвища отсы­лают к конфликтам конца 1910-х — начала 1920-х годов. За комиссарами, Красной армией и советской властью стоят идеи социальной справедли­вости, защиты обиженных и угнетенных, рыцарских чести и благородства; за атаманами (проще говоря, шайками улич­ных хулиганов) — полное пренебрежение к любым этическим нормам, униже­ние человеческого достоинства (даже в кругу своих), безразличие к жизни стра­ны и общества. Гайдар показы­вает, что многие деструктивные силы Гра­жданской войны по-прежнему сильны и новому поколению придется вступать в те же противостояния, что и их отцам.

Стремление Тимура самостоятельно наводить порядок, устанавливать социаль­ную справедливость и решать, кто из соседей требует помощи и защиты, уста­навливает важную параллель с легендой о Робин Гуде. Идея тайно совершать добрые дела, оставляя за собой разного рода письменные послания (записки Жене, плакат на месте заточения банды Квакина), отсылает к той же самой традиции. При этом Гайдар явно не хотел подчеркивать такое сходство, ведь главными врагами Робин Гуда были представители английского государства. Поэтому важно было показать: отряд Тимура делает именно то, что считают в данный момент важным партия и правительство.

Дети-взрослые

Кадр из фильма «Тимур и его команда», режиссер Александр Разумный. 1940 год

Хотел ли Гайдар своими тимуровскими повестями создать альтернативу пио­нерской организации или только предлагал новые пути ее развития в воен­ное время — мы точно не знаем, как и то, был ли у команды Тимура реальный про­тотип: по одной из версий, Гайдар описал в повести опыт работы скаутских организаций в период Первой мировой войны. Так или иначе, «Тимур и его ко­манда» — книга о «самодисциплинирующемся» детском коллективе (термин филолога Евгения Добренко): все свои обязанности дети берут на себя и реша­ют всё сами, без помощи и контроля взрослых. Это означает, что они полно­стью усвоили социальные нормы и требования взрослого мира и способны ре­шать стоящие перед ними задачи без специального стимулирования и понука­ний — просто потому, что знают, что так надо. Если кто-то из них ошибется или осту­пится, не понадобится ни учитель, ни пионервожатый: помогут и скор­­­­­­ректиру­ют другие.

Конечно, в реальности таких детских коллективов не существовало. Однако Гай­дар (как и до него писатель Антон Макаренко) придумал модель, которую очень удобно было насаждать в качестве примера для подражания. Если дети справляются с возложенными на них делами без помощи взрослых или при их минимальном посредничестве, то они не просто проявляют самостоя­тель­­ность, но еще и экономят столь нужные государству кадровые (а значит, и материаль­ные) ресурсы. А если прибавить к этому саму возможность исполь­зо­­вания этих команд в качестве бесплатной рабочей силы, выгода для госу­дарства, уже фак­тически вступившего в войну, была огромной. Именно эти моти­вы и обу­сло­­­­вили, по-видимому, активное продвижение повести и фильма со стороны ЦК ВЛКСМ.