Битва на Ворскле 1399 года

Объединение Руси — Москва против Литвы

Победа русских княжеств под предводительством Дмитрия Ивановича в Донском побоище, как современники называли Куликовскую битву, 9 сентября 1380 года прогремела на всю Русь, став водоразделом в сознании жителей некогда единой Киевской Руси и будущей объединённой России. Моральные и психологические последствия этого события были значительно важнее непосредственно политических и стратегических. Хотя всего через два года столица Дмитрия Донского была сожжена новым властителем Орды — ханом Тохтамышем, возвращение к старым порядкам было невозможно. Орда, ослабевшая после Великой Замятни, начала распадаться, пока на Руси шли центростремительные процессы. Но даже после победы на Дону было неясно, кто же станет центром, вокруг которого объединится будущая Россия: Москва или Вильно?

Великое княжество Литовское и Русское, правители которого вели активную экспансию, присоединяя княжества бывшей Киевской Руси, было важным игроком на карте Восточной Европы с потенциалом стать региональным гегемоном. В конце 14 века Литва оспаривала у Москвы право на объединение наследия Руси — князья в Вильно мнили себя государями Русского государства, считая себя как минимум не менее достойными этого титула, чем их «коллеги» на востоке. Великий князь Витовт, заключив унию с Польшей, обезопасил западное стратегического направление, а отдав тевтонцам Жемайтию — северное. Всё для того, чтобы раз и навсегда утвердить свою власть на Руси.

К середине 1390-х Витовт получил возможность сосредоточить все свои усилия на восточном фронте, где он намеревался продолжить покорять территории Руси. В составе Литвы уже находились Полоцк, Владимир-Волынский, Новгород-Северский, Смоленск и даже Киев, но дальнейшая экспансия на восток осложнялась противодействием Москвы, также стремившейся прирасти территориями. Постоянное противостояние с восточным соседом будет лейтмотивом всей литовской истории вплоть до поглощения Польшей, после чего это станет заботой Речи Посполитой. В конце 14 века ещё одним весомым фактором восточной политики была стремительно распадающаяся Орда.

Хан Тохтамыш, Темир-Кутлуг и темник Едигей — татарская «Игра престолов»

Великая Замятня, раздиравшая Орду более 20 лет (1359−1380), была естественным следствием процессов, происходивших внутри улуса Джучи и приведших к ослаблению, а позже и распаду Золотой Орды на отдельные ханства и орды. Поражения татарских отрядов при Синих Водах (1362), Воже (1378) и главных сил темника Мамая на Дону стали внешним выражением этих процессов. Утверждение на сарайском престоле ставленника Тамерлана Тохтамыша не восстановило былого могущества Орды, хотя тому и удалось вернуть под ярмо ига русских князей, разорив Москву. Вскоре Тохтамыш поднял руку на своего благодетеля — Тамерлана, однако был разгромлен и вынужден в 1395 году бежать, спасая свою жизнь. Так бывший хан оказался при дворе Великого князя Литовского и Русского Витовта, с помощью которого и рассчитывал вернуть себе власть в Орде. Витовт решил использовать Тохтамыша в своих целях — было ясно, что если тому удастся воцариться в Сарае, то у князя появится союзник в борьбе с Москвой, к тому же законный повелитель этих земель. Упускать шанс разом покончить с Москвой Витовт посчитал неразумным.

Воцарившийся после Тохтамыша хан Тимур-Кутлуг был ставленником Едигея — темника, полководца Тамерлана, оставшегося в Орде после похода Тамерлана под предлогом приведения территорий под руку великого эмира и сбора войск для его армии. На самом деле Едигей стал фактическим правителем одного из могущественных осколков Монгольской империи, прикрываясь потомком Чингисхана — Тимур-Кутлугом. Едигей понимал, как опасен для него был Тохтамыш, который не только не отказывался от своих прежних владений, но, наоборот, прилагал все силы к их возвращению. На все требования выдать Тохтамыша, Витовт отвечал неохотно и высокомерно, что было расценено татарами как повод к войне. Литовского князя, впрочем, этим было не испугать — тридцатью годами ранее его предки уже били татар, а в знаменитом Донском побоище участвовали его непосредственные вассалы — Андрей и Дмитрий Ольгердовичи.

Князь Витовт — с мечтой о Литовской империи

Кампания 1399 года стала определяющей не только для литовско-татарской войны, но и для всей Восточной Европы — от того, кто одержит верх в предстоящем сражении зависело многое. Витовт постарался мобилизовать все наличные у него силы — изнурённая гражданской войной Литва не позволяла отмобилизовать значительных сил для борьбы с Едигеем, однако на помощь пришли вчерашние враги — тевтонцы и поляки Ягайло. Их общая численность в литовской армии оценивается в 500−1000 воинов, ещё около 2000, по всей видимости, было в распоряжении Тохтамыша. Основная часть войска была собрана с подвластных Витовту русских земель — вместе с литовскими хоругвями князь собрал 6 000 — 8 000 воинов. Таким образом, общая численность литовско-русского войска вместе с союзниками оценивается в 9 000 — 12 000 воинов. Желание князя объявить Крестовый поход против татар, что позволило бы привлечь под свои знамёна значительную часть польской шляхты, так и осталось неосуществлённым — в Европе были ещё свежи воспоминания о Крестовом походе против турок, закончившимся катастрофой при Никополе. Соединив в Киеве силы, Витовт, уверенный в своих силах, двинулся в степь, ища сражения с неприятелем в поднепровских степях. Едигея не пришлось просить дважды.

Первым к Ворскле подошёл сам Тимур-Кутлуг во главе своего рода авангарда — судя по действиям хана, у него было значительно меньше сил, так что он даже вступил в переговоры с Витовтом: не то устрашённый многочисленным войском литовцев, не то искусно выигрывая время. Так или иначе, переговоры были прекращены, едва к месту будущей битвы подошли главные силы во главе с Едигеем. Темник отказался договариваться и предложил решить дело на поле сражения. Витовт не заставил себя ждать. Говоря о численности татар, летописцы и вторящие им современные историки оценивают армию Едигея в десятки и сотни тысяч воинов, что вряд ли можно считать верным — татары, по всей видимости, не имели решающего превосходства, иначе им не пришлось бы вести переговоры и начинать битву от обороны, однако, при этом они имели определённую тактическую глубину и «запас прочности» — как мы увидим далее именно это внесло весомый вклад в решение сражения.

Битва при Ворскле — искусство степной войны

Воины Витовта сражались «по-западному» — костяк его армии составляла ударная конница будь то русские дружинники или польские и немецкие рыцари. Такой воин, при прочих равных, превосходил своего восточного визави в ближнем бою — татары были значительно легче вооружены, зачастую не имея надёжного предохранительного вооружения, традиций копейного боя и тяжёлых лошадей-дестриэ. Кроме того, у великого князя были новые для европейских армий войска — полевые бомбарды и воины с ручницами — примитивным огнестрельным оружием. Впрочем, опытным воинам Едигея огнестрельное оружие было известно — на Русь пушки пришли именно с востока, а постоянные войны с Тамерланом и соседями способствовали распространению научно-технических знаний. В этих условиях чрезвычайную важность приобретали штабные и полководческие навыки литовской ставки, ведь именно создание удобной тактической обстановки, позволявшей использовать сильные стороны своего войска, могло стать залогом победы над татарами, как это было в 1380 году, когда ограниченное и защищённое с флангов и тыла Куликово поле не позволило татарам использовать излюбленную тактику обходов и фланговых охватов. Учёл ли это Витовт?

После провала переговоров войска литовцев переправились через Ворсклу и построились для боя, а затем сразу же бросились на неприятеля. Смяв авангард, они ринулись преследовать татар, но натолкнулись на главные силы противника. Как пишет одна из летописей: «началась схватка сильная и жестокая: отсекались длани и руки, резались тела, рубились головы; было видно, как на землю валились мертвые всадники и насмерть раненые. И крик, и шум, и звон мечей были таковы, что и грома Божьего не услышать». Казалось, что вот-вот войскам Витовта удастся одолеть супостатов и раздавить их, не оставив шанса на победу. Постепенно лошади рыцарей и дружинников стали уставать, а берег Ворсклы оказался далеко позади — тогда-то князь и его сподвижники обнаружили, что татары мелькают не только с фронта, но и с флангов. Ворскла оказалась не Куликовым полем, а второй Калкой. Как только литовская армия отошла от берега на 10−12 километров, татары развернулись на флангах и принялись обстреливать неприятеля, избегая ближнего боя.

Такая «карусель» продолжалась пока противник не дрогнул — первым с поля боя бежал Тохтамыш, лучше всех понимавший особенности военного дела татар. Хорошо знакомые с тактикой неприятеля Андрей и Дмитрий Ольгердовичи, впрочем, сражались до последнего — оба князя остались верны своему сюзерену и сложили головы на поле брани. Победа обернулась разгромом, а бегство — резнёй. Летописцы сообщают о 18 князьях, павших при Ворскле — немыслимый разгром! По всей вероятности, Витовт потерял более половины своей армии — отборных войск литовских и русских хоругвей.

Великое княжество Литовское: путь от гегемона к вассалу

Поражение при Ворскле имело для Витовта, Литвы и всей Восточной Европы далеко идущие последствия. Раненый и чудом спасшийся князь в благодарность за избавление от смерти заложил в Ковно храм Девы Марии известный теперь как Костёл Витовта в Каунасе. Великий князь был вынужден подтвердить и признать верховенство своего двоюродного брата Ягайло, так как теперь был не в силах бороться с ним. От планов покорения Руси Витовт не отказался, но и с этим пришлось повременить. От Литвы мгновенно отложился Смоленск; Подолье и весь юг Литвы был разграблен татарами — так Киев откупился от Едигея, заплатив 3000 рублей — впечатляющую сумму для того времени. Поход на Москву в 1406 году провалился: едва заслышав о подходе на помощь москвичам темника Едигея, Витовт повернул назад.

Литва оказалась не объединительницей Руси, а государством, занявшим часть русских земель, что было постоянным источником напряжения в отношениях с образовавшимся из Московского княжества Русским государством. В ослабевшей Литве усилилось польское влияние и ускорился процесс окатоличивания элиты, ставший ещё одним фактором внутренней нестабильности в государстве, где большинство населения исповедовало православие и говорило на вполне понятном восточным, но не западным соседям русском языке. Эта половинчатость стала одной из причин поражения Литвы в будущих войнах с Российским государством и последующего объединения с Польшей в единую Речь Посполитую. Но это уже другая история.