Битва при Заме: последняя битва Ганнибала, или как Рим прикончил сверхдержаву Древнего мира

Первая Пуническая война (264 — 241 годы до н. э.) началась из-за взаимных претензий Рима и Карфагена на остров Сицилию. Карфаген тогда считался подлинным хозяином Средиземноморья, в то время как Рим делал лишь первые уверенные шаги за пределы италийского «сапога». И тем удивительнее была его победа.

Передышку между войнами карфагеняне потратили на то, чтобы завоевать территории на Пиренейском полуострове. И — сорвали джек-пот. Обнаруженные там серебряные месторождения дали казне средства, на которые, словно в классической стратегии, можно было клепать кораблики и боевых слоников, а также привлекать орды иностранных наёмников. Все эти юниты, в свою очередь, позволяли проводить дальнейшую экспансию.

Hannibal ante portas!

Всё это не имело бы никакого смысла, не будь у Карфагена толковых командиров. Как показала история, они были.

В 221 году карфагенская армия в Испании провозгласила своим новым командующим 26-летнего Ганнибала Баркида — сына легендарного полководца Гамилькара Барки, что значит «Молния». Ещё в девять лет Ганнибал дал клятву вечно ненавидеть Рим, и вот теперь пришёл час вернуть старым врагам столь же старый должок.

Войну начал Карфаген — в 218 году до н. э. Ганнибал овладел союзным Риму пиренейским городом Сагунт, после чего двинулся в сторону Италии. Молодой полководец хорошо усвоил: бодаться с римлянами на море и на дальних рубежах можно хоть до конца света — толку не будет. Удар следовало нанести в сердце врага, по самому Вечному городу. Ганнибал потерял в пути тысячи воинов — от болезней, от холодов, в мелких стычках с окрестными племенами. Погибли и хвалёные карфагенские слоны — эти живые танки не пережили тяжёлого перехода через заснеженные альпийские хребты. Но в то же время Ганнибал, шедший по территориям враждебных Риму народов, компенсировал эти потери набранными там воинами.

Шествие пунийцев по Италии началось с побед — одна за другой римские армии уступали им в бою. Наиболее примечательной, конечно, была победа при Каннах, одержанная в 216 году. Но пока ганнибалово войско выигрывало сражения, Рим медленно, но верно начал выигрывать войну.

Словно повинуясь лозунгу «Всё для фронта, всё для победы», римляне набирали одну армию за другой и бросали в дело все доступные ресурсы. И, что самое главное, — их флот сумел нарушить снабжение Ганнибала с Карфагеном, и завоеватели больше не могли получать с родины подкрепления в необходимом объёме.

Поражение при Каннах стало поистине чёрным днём Рима. В воздухе повисло предчувствие апокалипсиса: привыкшие к победам римляне оказались на пороге катастрофы — враг уже стучался в их двери. Античный историк Ливий отмечал, что после Канн римляне даже прибегали к человеческим жертвоприношениям, умоляя богов прогнать Ганнибала. Сам факт временного возвращения к таким мрачным древним традициям свидетельствует о психологическом состоянии горожан в те дни.

Бытует мнение, что Ганнибал допустил роковую ошибку, не осадив Рим при первой же возможности. Он подошёл к Вечному городу, дав жизнь крылатому выражению Hannibal ante portas — «Ганнибал у ворот».

Пришёл, увидел… и ушёл.

Потому что понял: слишком сильны укрепления Рима. Чтобы взять город, понадобилась бы длительная подготовка и много месяцев осады. Начать осаду, не избавившись от угрозы со стороны римских армий, — значит добровольно подставиться под удар.

Правда же состоит в том, что карфагенянин допустил ошибку не под стенами Рима, а много раньше, ещё на Пиренеях: он попросту неверно сопоставил ресурсы двух государств. И теперь реальность отвечала ему звонкими пощёчинами.

Пока Ганнибал кружил по Италии, создавая необходимый для успешной осады микроклимат, римляне, уже отнявшие у него море, принялись за Испанию. Ганнибал оказался отрезан от всех коммуникаций.

Год за годом Рим отгрызал у Карфагена владения в Средиземноморье. Гасдрубал Баркид, младший брат Ганнибала, попытался пробиться к нему на помощь, однако был разбит на берегах реки Метавр в Северной Италии в 207 году. Его отрубленную голову римляне послали Ганнибалу, намекая — с тобой будет так же.

Поле битвы — Африка

Пока Ганнибал пребывал в патовой ситуации в Италии, римский полководец Публий Корнелий Сципион придумал план вторжения в Северную Африку, чтобы ударить по Карфагену.

Ничего не напоминает? Это было практически зеркальное отражение плана Ганнибала — вот только гораздо лучше организованное и обеспеченное ресурсами.

В 204 году до н. э. римский сенат санкционировал экспедицию. Сципион и его африканский союзник, нумидийский царь Массинисса, огнём и мечом прошлись по североафриканскому побережью, обращая в прах карфагенские города и крепости.

А что же Ганнибал? Было ясно, что кампания на «сапоге» зашла в тупик. Недавние союзники предавали, войско таяло и никаких надежд на овладение Римом уже не осталось. Но полководец по-прежнему мог совершить последний подвиг — спасти от разорения родной Карфаген. С этими мыслями Ганнибал приказал своим ветеранам грузиться на корабли, чтобы в 203 году до н. э. оставить Италию за кормой. Навсегда.

Высадившись на североафриканском побережье, Ганнибал застал вокруг пепелище и разруху.

У нас говорят — «будто Мамай прошёл». Сципион справился не хуже.

На последние наличные средства карфагенянин попытался привлечь на свою сторону хоть каких-то завалящих наёмников, однако практически никого не нашёл. Армия, которую он привёл из Италии, — вот и все, что у него было. Карфагенские старейшины забрасывали полководца истеричными депешами, одновременно приказывая и умоляя поскорее прогнать проклятых римлян.

Ганнибал встал лагерем у Замы — примерно в пяти днях пути западнее Карфагена. Последний заслон, последний шанс.

Согласно имеющимся данным, армия пунийцев насчитывала до 36000 пехоты, выстроенной в три большие линии, от 3600 до 4000 всадников и 80 боевых слонов, причём последних, судя по всему, Ганнибал реквестировал уже в Африке.

Карфагеняне были настоящими гениями плагиата во всем, что касалось военного дела. Ядром этой разношёрстной армии был так называемый священный отряд, формировавшийся из отпрысков зажиточных семей города. Согласно античным источникам, по образу действия в бою этот отряд был схож с греческой фалангой. Вероятно, карфагеняне переняли такой принцип комплектации и тактику от гоплитов эллинистических государств.

От эллинов же они позаимствовали и идею использовать в бою слонов. Сражаясь за Сицилию с эпирским царём Пирром, карфагеняне впервые попали «под раздачу» элефантерии и, на собственной шкуре оценив её убойную силу, решили завести слонов и для своей армии. Благо их по Африке бегало в избытке, так что даже импортировать из далёкой Индии не пришлось.

Характерной иллюстрацией типично карфагенского подхода было спешное перевооружение армии Ганнибала римским оружием: после первых битв полководец к своему неудовольствию выяснил, что римское оружие отличается лучшим железом и более качественной ковкой. После чего тут же распорядился лутать все вражеские мечи и копья и брать взамен собственных.

Римская армия вторжения насчитывала до 16800 пехотинцев и 1600 — 2400 всадников. На практике же эта цифра, по естественным причинам, была ниже. Штатная численность легиона в указанное время составляла 4200 человек, однако четыре легиона Сципиона неизбежно понесли потери, как в бою, так и от ран и болезней. Эти утраты отчасти были компенсированы силами нумидийского царя Массиниссы, который привёл с собой около 6000 пехоты и 4000 — 6000 конницы. Таким образом, численно уступая в пехоте, римляне и их союзники превосходили карфагенян в коннице.

Любопытно, что костяк армии Сципиона (два из четырёх его легионов) составляли «штрафные» легионы, состоявшие из бойцов, выживших в битве при Каннах, а затем публично опозоренных римскими властями и народом. Сейчас же этот «штрафбат» жаждал поквитаться с извечным врагом, так что боевой дух в римской армии был чрезвычайно высок. Правда, жестокость легионеров тоже не знала границ. Сам же Сципион, по сообщениям римского историка Ливия и другим косвенным данным, тоже был при Каннах и пережил тот бой.

Мы доподлинно не знаем, в какой день и даже месяц 202 года до н. э. повстречались две армии. Единственным косвенным указанием могут служить античные сведения о том, что накануне битвы две армии наблюдали солнечное затмение.

Американские исследователи из NASA высчитали, что единственный раз за тот год затмение в Африке можно было наблюдать 19 октября.

Однако точно не известно, не было ли упоминание затмения просто литературным приёмом — так автор, писавший спустя время после событий, мог подчеркнуть судьбоносность момента.

Согласно Полибию, армия Ганнибала заняла господствующую возвышенность, справедливо опасаясь атак более многочисленной конницы неприятеля. В то же время такая позиция имела существенный недостаток: карфагеняне находились слишком далеко от источников пресной воды. Античные историки отмечают, что ещё до битвы воины Ганнибала были измучены жаждой.

Римская пропаганда козыряла историей о том, как якобы незадолго до битвы Ганнибал послал в лагерь Сципиона лазутчиков, чтобы пересчитать римских солдат. Соглядатаев изловили, однако римский военачальник великодушно отпустил их с миром, дабы они подробно рассказали своему господину о том, что видели. Упоминая этот пример, римские авторы подчёркивали бесстрашие и благородство Сципиона. Того самого Сципиона, который ещё недавно вырезал целые города, отказывая в капитуляции их защитникам. Да и вообще пойманных лазутчиков без жалости казнили все полководцы мира — очевидная и необходимая предосторожность.

Более вероятным выглядит другой сценарий. Сципион, как нам известно, ждал подкрепления — нумидийскую армию Массиниссы. Поэтому он и позволил себе отпустить лазутчиков — к моменту боя их союзники бы уже подошли, и данные незадачливых пунийских шпионов устарели бы безнадёжно.

Также Полибий сообщает нам, что 18 октября, в день, предшествовавший битве, два полководца встретились лично. Мы не знаем, о чём они говорили, — как и то, имела ли место эта встреча вообще (она могла быть ещё одним литературным вымыслом). Ганнибал якобы предложил заключить мир, соглашаясь уступить римлянам все заморские владения Карфагена. Сципион ответствовал, что теперь, когда он стоит у ворот вражеской столицы, он примёт лишь безоговорочную капитуляцию.

Нет, ребята, всё не так!

Едва забрезжил рассвет нового дня, армии начали покидать свои лагеря и строиться для битвы. Начало главному сражению Второй Пунической войны положили встречные атаки лёгкой кавалерии нумидийцев — их отряды сражались как под началом Массиниссы на стороне римлян, так и под руководством его оппонентов, поддерживавших Карфаген.

Пока волны всадников носились по равнине, выписывая узоры в облаках пыли, Ганнибал бросил в бой свои «танки» — слонов. Сципион предвидел такой ход, поэтому изначально построил манипулы своих легионов не в шахматном порядке, а «клетками», с таким условием, чтобы между подразделениями были оставлены широченные коридоры.

Относительно атаки элефантерии при Заме существует ряд заблуждений. Принято считать, что именно на слонов Ганнибал делал решающую ставку, и Сципион, применивший тактику широкого построения, переиграл его и предрешил таким образом исход боя. Но 80 слонов для сражения таких масштабов — не самая грозная сила, учитывая, что в лучшие свои годы Карфаген мог выставить на войну до 300 ушастых танков. Кроме того, эти 80 были последним резервом, их готовили наспех, толком не успев выдрессировать.

Мог ли Ганнибал быть столь наивен, чтобы всерьёз доверить судьбу битвы, всей войны и своей родины одной единственной атаке? Очень вряд ли.

Римские застрельщики-велиты обрушили на слонов дождь из стрел и дротиков, оттесняя испуганных гигантов к коридорам между манипулами. Многие животные в этой суматохе вообще перестали слушаться своих погонщиков и, повинуясь стадному инстинкту, начали поворачивать влево — туда, где как раз заходила на очередной атакующий вираж карфагенская конница.

Слоновий живой таран смял всадников, после чего конница Массиниссы довершила дело, погнав карфагенскую кавалерию. Левый фланг ганнибалова войска теперь был совершенно открыт. На правом фланге кавалерийская дуэль тоже начала складываться в пользу римлян.

Но в центре для Сципиона всё складывалось совсем не радужно. Да, существенную часть элефантерии удалось либо прогнать, либо пустить в коридоры, однако немало животных всё же выполнили своё предназначение, на ходу врезаясь в римские порядки и обращая легионеров в кровоточащие котлеты.

Желая развить успех, Ганнибал двинул вперёд две из трёх линий своей пехоты — в первой шли наёмники, которых он кое-как смог привлечь, а за ними — ополчение граждан Карфагена. Третью линию, ветеранов Италии, полководец придержал в резерве.

Пехота противоборствующих армий сошлась в жестоком противостоянии. Полибий отмечал, что римские воины задних рядов поддерживали криком своих товарищей в первой линии, в то время как пунийцам было плевать на своих наёмников, в которых они видели не более чем пушечное мясо. Именно отсутствием поддержки античный историк объясняет тот факт, что в какой-то момент «ландскнехты» подались назад и в ярости начали бросаться на стоявших за ними горожан.

Звучит красиво, однако на деле лишено смысла. Они просто оказались бы между двух огней, что было бы чистым самоубийством. Куда вероятнее, что наёмники, которые в принципе редко отличаются стойкостью на поле боя, действительно могли смалодушничать и податься назад, однако Ганнибал, не желая ломать строй второй линии, не отдал приказ горожанам расступиться и пропустить их. Напротив, он мог отдать приказ принудить засомневавшихся продолжать бой. И в этом смысле горожане играли бы роль этакого заградотряда. Вот в этом случае вспыхнувшая схватка между ними и наёмниками имела бы смысл.

Карфагеняне изрубили первую линию римлян, и без того пострадавшую от атаки слонов. Однако второй линии манипул удалось замедлить продвижение неприятеля. Возникла патовая ситуация. Стороны начали перестроение, готовясь к решающей схватке. Ганнибал собрал остатки городского ополчения и влил их в состав свой «ветеранской» — третьей — линии. Сципион также выдвинул вперёд пехотный резерв — триариев, самых испытанных и опытных легионеров.

С этим связана римская поговорка «дело дошло до триариев», что означало — настал критический момент, дела плохи, сливай воду и т. д.

Наконец карфагенская линия двинулась вперёд. Полибий отмечал: армии были равны — как по силам, так и в желании победить, и бились с остервенением.

Из этого можно сделать вывод, что реальная численность армии Ганнибала всё же была примерно сопоставима с римской, вопреки сведениям о её едва ли не двукратном численном перевесе.

Как сообщают летописи, жестокая рубка пехотных масс длилась около двух часов — и один Юпитер знает, чем бы всё кончилось. Но тут напомнила о себе нумидийская конница Массиниссы — союзника Рима. Та самая конница, что погналась за потоптанными слонами карфагенскими всадниками. Сейчас же она возвращалась на поле боя — для того, чтобы ударить аккурат в тыл пехоте Ганнибала.

Этот удар оказался для пунийцев фатальным — их порядки стали рассыпаться, началась кровавая свалка. Ганнибал выскользнул из свалки и сумел спастись. Его дальнейшая судьба не была завидной, и впоследствии он был вынужден принять яд, не желая попадать в руки римлян.

Карфагенская армия понесла чудовищные потери — от половины до двух третей своего личного состава. Сципион же, хоть и потерял несколько тысяч человек, сумел спасти войско от катастрофы и одержать главную победу как в своей жизни, так и в долгой истории Пунических войн.