Дмитрий Быстролетов: русский Джеймс Бонд

 В главном герое фильма с опереточным именем граф Пирельи де Кирельгазе не было тяжеловесности Максима Исаева, он не уединялся в своём доме, чтобы тайно попеть русские песни, не страдал от тоски по родине и не напрягал могучий интеллект. Он всё делал легко и непринуждённо. Его главным талантом и орудием были мужские чары. Его похождения напоминали плутовской роман или один из фильмов ранней бондианы с их явной самоиронией.

Автором сценария был Дмитрий Быстролётов, уже удостоенный наименования «легенда советской разведки», но ещё не известный широкой публике. Его портрет повесили в секретной комнате боевой славы в главном здании КГБ в одном ряду с другими «великими нелегалами». Милостиво позволили написать сценарий — как раз в те годы Юрий Андропов развернул кампанию по реабилитации и прославлению своего ведомства. Но подлинную историю жизни Быстролётова мы до сих пор не знаем.

 Отчасти в этом «виноват» он сам. У него было слишком лёгкое, чтобы не сказать легкомысленное, перо. Он многое выдумывал и переиначивал ради занимательности. Да и ведомство, которому он отдал жизнь, не собиралось публиковать правду о его подвигах. Как заявил в марте 2011 года руководитель пресс-бюро Службы внешней разведки РФ Сергей Иванов, «архивные материалы об оперативной деятельности этого легендарного человека до сих пор имеют гриф «Совершенно секретно» и вряд ли когда будут рассекречены». Эту секретность понять трудно. Быстролётов работал в Европе ещё до войны. Но о деятельности разведчиков военного и послевоенного периода мы знаем гораздо больше, чем о нём.

Загадки начинаются с момента рождения Быстролётова. Своего биологического отца он никогда не знал, мать видел редко. В его официальной биографии, составленной пресс-службой СВР, сказано, что он был внебрачным сыном графа Александра Николаевича Толстого — родного брата писателя Алексея Толстого. Это родословие придумал себе сам Быстролётов, объясняя им и свой литературный дар, но документальных подтверждений ему не существует. Александр Николаевич умер от тифа в Гражданскую войну, а не был расстрелян в Кисловодске, как пишет Быстролётов. Внук Быстролётова Сергей Милашов утверждает, что отцом его деда был другой граф Александр Николаевич Толстой, представитель другой ветви рода, к которой принадлежал, в частности, Пётр Андреевич Толстой, выманивший из- за границы царевича Алексея. Но и эту версию подтвердить нечем. Его мать Клавдия Дмитриевна Быстролётова была дочерью священника Кубанского казачьего войска и отчаянной феминисткой. Как утверждает Эмиль Дрейцер, посвятивший не один год изучению подлинной жизни Быстролётова и издавший в США книгу о нём, Клавдия Дмитриевна родила ребёнка вне брака из принципа.

Дмитрий Быстролётов появился на свет в январе 1901 года близ Севастополя, в имении издателя и книготорговца Сергея Скирмунта — человека левых взглядов, устроившего у себя нечто вроде коммуны для передовой молодёжи. Трёх лет от роду его отправили в Петербург, в семью вдовы гвардейского офицера известного дворянского рода Пезе-де-Корваль. С её двумя дочерьми он и воспитывался. Мать изредка навещала его.

Когда Дмитрию исполнилось 12 лет, его определили в севастопольский Морской кадетский корпус. Матросом он участвовал в операциях Черноморского флота Первой мировой и Гражданской войны. В ноябре 1919 года он остался в Турции вместе с группой революционных матросов. В Константинополе он работал по найму матросом, кочегаром и коком на судах, ходивших под флагами разных стран. «Привык к бессонным ночам, к тасканию мешков на спине, к матерщине и пьянству, к рёву волн, к проституткам. Был удивлён, какой нелепицей представляется интеллигентское существование и все эти Толстые и Достоевские, если взглянуть на них с позиций рабочей жизни». Так он описывал этот период своей биографии. Весной 1922 года Быстролётов оказался в Чехословакии и поступил на медицинский факультет Карлова университета в Праге.

Он обратил на себя внимание советской разведки своей активностью в качестве члена просоветского студенческого союза. Прага тогда была одним из крупнейших центров русской культуры в изгнании. Но власти опасались подрывной деятельности Москвы. Быстролётов попал под подозрение, ему угрожала депортация. От выдворения его спасло советское торгпредство, предоставившее ему дипломатический иммунитет. После этого состоялась его вербовка, которую провёл резидент иностранного отдела ОГПУ Николай Самсонов. Последнего Быстролётов знал под псевдонимом Гольст. Новоиспечённый разведчик взялся за дело с энтузиазмом.

«Успехи мои были велики, — пишет Быстролётов о своих первых шагах на новом поприще. — Получилось так, что в течение нескольких месяцев свершился внутренний переворот — превращение застенчивого, замкнутого и болезненного юноши в жизнерадостного и жизнеспособного мужчину, уверенного в себе и в том, что он делает».

 В 1925 году Быстролётова впервые использовали по его основной шпионской специальности: Гольст поручил ему обольстить женщину. В своих записках он подобрал этой даме роскошное имя и титул — графиня Фьорелла Империали. На самом деле скромную секретаршу французского посольства звали Мари-Элианой Окутюрьер.

«Наконец, настало страшное мгновение: я потребовал от Фьореллы доказательств бесповоротности её выбора… Через несколько дней она ухитрилась привезти пакет, в котором оказались все шифровальные книги посольства, умоляя: «Только на час! На один час!».

«Перед ней сорок лет спустя я готов стать на колени и просить прощения», — писал он потом. И признавался: «Разведка уродует души тех людей, которые вынуждены с ней соприкасаться».

Ко времени романа с француженкой он уже встретил возлюбленную, чешку Милену, на которой с разрешения Центра женился. «Несмотря на женитьбу, я продолжал разрабатывать порученное… И ночи в двух постелях продолжались».

Свою жену, которую он называет Иолантой, Быстролётов завербовал сам. Наступил момент, когда и она получила задание по постельной части. Между супругами произошла бурная сцена. Их отношения уже никогда не были прежними.

Был у него роман и с офицером гестапо, гауптшарфюрером СС Доротеей Мюллер. Она была немолода и уродлива — её лицо было обезображено ожогом. Вряд ли Доротея поверила бы пылким чувствам молодого красавца. Но и к ней Быстролётов нашёл подход, сыграв на её фанатичной преданности нацизму. В картине «Человек в штатском» эту роль играет обворожительная Людмила Хитяева. За бокалом вина она обращает венгерского плейбоя в свою веру: «Вы должны понять, граф, что скоро господином мира станет германская северная раса». «А что вы обещаете нам, венграм?» — интересуется граф. «Радость и честь трудиться под руководством нордического человека!» — с упоением отвечает она.

Рассказывает сотрудник Музея политической истории России Оксана Алексеева: «Дмитрий Быстролётов — один из самых ярких представителей советских нелегалов. Он с лёгкостью входил в любой образ — это умение, жизненно необходимое для такой сложной работы. Например, в 1930 году Быстролётов был направлен в Берлинскую резидентуру. Его прикрытием стал образ грека Александра С. Галласа. По легенде, этот «грек» работал в Берлине коммивояжёром, торгующим фрачными галстуками. Другим прикрытием для разведчика стал образ голландца Ганса Галлини, организовавшего торговую фирму. Эта фирма позволяла ему по «торговым делам» появляться в любой точке Европы.

Образ Ганса Галлини, но не торговца, а художника, был выбран Быстролётовым в 1932 году для выполнения задания Центра в Африке. Ему было поручено проверить заявления министра иностранных дел Франции Жана Луи Барту о том, что в случае войны в Европе в качестве помощи СССР Франция сможет перебросить из французских колоний 500 000 солдат.

В Германии в 1930 году Быстролётов был подключён к изучению сотрудника Форин Офиса Арно. В течение трёх лет от неизвестного англичанина советская разведка получала английские шифры и коды. Важнейшим условием работы источника было отсутствие попыток установить его подлинные имя и адрес. Но ухудшение работы Арно заставило разведчиков выяснить его личность. Агентом оказался чиновник британского МИД, специалист по разработке шифров и дешифровке, дворянин Эрик Голлуоэй Олдхем, запутавшийся в долгах и погрязший в пьянстве. Для активизации Арно Быстролётов использовал психологический приём: в образе венгерского графа Переньи де Киральгаза, запутавшегося в сетях советской разведки, он появился в окружении Олдхема, а резидент Борис Базаров (Кин) играл роль жестокого и грубого чекиста. Как позднее вспоминал Дмитрий Быстролётов, благодаря тонкому психологическому расчёту создавалась видимость единого фронта «порядочных людей одного круга» против «жестокого хозяина». Арно активизировался».

В сентябре 1936 года началась чистка рядов НКВД. Генрих Ягода был снят с поста наркома. Его пост занял Николай Ежов. Начались аресты руководителей иностранного отдела. Сотрудники загранаппарата отзывались в Москву. Обратно никто не возвращался. Получил приказ вернуться и Быстролётов.

Почему они все — почти все — возвращались, как кролики в пасть удава? Это какой-то массовый гипноз, объяснения которому нет. Следователь Соловьёв не мог понять такой покорности судьбе.

«Он потянулся. Зевнул. Закурил. И тут до него дошло!

— Погоди! — спохватился он.— Так ты вправду имел такие деньги в руках, Митюха? Три миллиона в валюте?

— Да. У меня была своя фирма и свой валютный счёт.

— При наличии иностранного паспорта?

— Нескольких. И все были подлинные!

Соловьёв долго смотрел на меня. Его лицо отображало крайнее изумление.

— Так значит, ты в любой день мог с этими деньгами рвануть куда-нибудь в другую страну и прохлаждаться в своё удовольствие по гроб жизни?

— Да, конечно…

Соловьёв замер. Рот его приоткрылся. Он нагнулся ко мне.

— И всё-таки приехал? — И добавил шёпотом, задыхаясь: — Сюда?!»

На следствии он узнал, что, оказывается, был членом «шпионско-террористической организации, созданной чешскими разведывательными органами из эмигрантской молодежи». Обвинительное заключение гласит: «Предварительным и судебным следствием установлено, что Быстролётов на протяжении ряда лет являлся участником антисоветской эсеровской террористической и диверсионно-вредительской организации. Проживая в Чехословакии в эмиграции, Быстролётов установил связь с иностранной разведкой и по её заданию проник на работу в советское торговое представительство… Передавал иностранной разведке сведения, составляющие государственную тайну. В 1936 году Быстролётов, прибыв в Советский Союз, устроился на работу во Всесоюзную торговую палату, где и создал антисоветскую эсеровскую группу. В СССР Быстролётов установил связь с агентами английской разведки и передавал им сведения шпионского характера».

Показания против Быстролётова дал и завербовавший его резидент ИНО в Праге Николай Самсонов, арестованный ранее.

Быстролётову повезло. Его не расстреляли. Ему дали 20 лет лагерей. По версии Эмиля Дрейцера, его спас долгий упорный отказ подписывать ложные показания: к тому времени, когда пытки сломили его волю, в НКВД началась очередная смена руководства, на место Ежова пришёл Берия, игравший поначалу в либерализм: поскольку Ежов обвинялся в числе прочего в преступном уничтожении кадров, Берия не мог поступать так же.

Он выжил, был освобождён в 1954-м, реабилитирован в 1956-м. Прозрение приходило к нему постепенно. В лагере он превратился в антисталиниста, в 1970-е — в убеждённого антикоммуниста.

 Главной трагедией его жизни было сознание, что жертвы, принесённые им и его близкими, были напрасны.

«Ночами я просыпаюсь от жгучего горя и стыда и думаю, зачем же мы вынесли столько мук и сами совершили столько преступлений. Тогда мы успокаивали себя мыслью о жертве родине. Это было сомнительное по моральному уровню объяснение. Но оно поддерживало силы и помогало идти в бой. И вот теперь мы узнали, что добытые своей и чужой кровью документы шли в корзину. Ничтожные дураки не верили им, а отъявленные неприятели верили и скрывали. Я сгораю от стыда, видя, как нас одурачили. Втоптаны в грязь вера в Партию и любовь к Родине. Всё изгажено. Страшно к концу жизни остаться у разбитого корыта!».

Так он писал в конце жизни в рукописи, которая не имела шансов на публикацию. А потом садился сочинять бойкие истории про весёлого шпиона, бонвивана и повесу.