Генрих Наваррский в молодые годы

Гугенотские войны

 Во второй половине 16-го века Францию раздирали религиозные и гражданские конфликты, известные как Гугенотские войны. Главным внешним фактором была борьба протестантов за свободу вероисповедания в католической Франции, однако за религиозными причинами покоились более глубокие социальные распри: растущее влияние буржуазии и городов, противостояние старой и новой знати, борьба между королём и аристократией.

Более 30 лет Франция была разделена, короткие периоды мира сменялись войнами. Разумеется, как только центральная власть в стране ослабла, в гражданскую войну, как это обычно бывает, вмешались внешние силы: испанский король поддерживал католиков, которые даже создали свою «католическую лигу» для борьбы с еретиками, а королева Англии Елизавета поддержала собратьев (слово «гугенот» происходит от немецкого eitgenôz — собрат, союзник).

События религиозных войн широко известны прежде всего благодаря произведениям европейских писателей и художников. Это и трилогия Дюма («Королева Марго», «Графиня де Монсоро» и «Сорок Пять»), и дилогия Генриха Манна о жизни короля Генриха IV, и картины французских романтиков и реалистов. Однако труды знаменитых творцов, как правило, освещают лишь придворную жизнь с её интригами, заговорами и блестящими приёмами, стараясь показать героев французской истории красочными и живыми персонажами, часто в ущерб достоверности. Тем реже мы можем встретить точное и красочное описание битв и сражений того времени, которые тем не менее повлияли на исход религиозных войн и историю Францию ничуть не меньше Варфоломеевской ночи и Нантского эдикта. Об одном из таких сражений и пойдёт речь.

Война трёх Генрихов

 В 1585 году началась очередная религиозная война между гугенотами и католиками. На ход войны всё больше оказывала влияние политика и всё меньше религия. Формальным поводом к началу войны стало требование членов Лиги вернуть крепости, занятые протестантами, как это предусматривал Немурский договор, заключённый в том же 1585 году, однако на самом деле всё было не так просто: король Генрих III не имел детей, потому титул должен был наследовать его ближайший родственник, которым оказался… Генрих Наваррский — лидер гугенотов, женатый к тому же на сестре Генриха III.

Ни Гизов, ни испанского короля, который ссужал им деньги, ни римского папу такое положение дел не могло устроить. Первые со вступлением Генриха Наваррского на престол потеряли бы всё (особенно старший в роду Генрих Гиз). В Мадриде понимали, что в этом случае Франция заключит союз с Англией и развернёт антииспанскую и антигабсбургскую политику, которым и так приходилось непросто (фактически война на море с Англией, тлеющая гражданская война в Германии и война в Нидерландах, посмевших отложиться от империи). Папа же просто не мог допустить еретика на престоле крупнейшей католической державы, который неминуемо будет тянуть Францию к протестантизму.

Очень скоро началась Восьмая война, называемая также Войной трёх Генрихов по главным действующим лицам: Генриху Гизу, Генриху Наваррскому и королю Генриху III Валуа. Король, как ни странно, играл наименее значимую роль в этом конфликте — лигой во Франции фактически руководил Гиз, и как ни старался король перехватить бразды правления, Гиз раз за разом одерживал верх. Тем не менее король и армия его фаворита Жуайеза коренным образом повлияли на весь ход войны.

На начальном этапе войны королю Генриху III, герцогу Генриху Гизу, а также Испании и Риму (на деньги которых Гиз фактически вёл войну) противостояли войска гугенотов, предводительствуемые Генрихом Наваррским и его кузеном принцем Конде (кстати, тоже Генрихом). Гугенотов поддерживали Англия и владетельные князья Германии: первая деньгами, вторые ещё и наёмниками — рейтарами и ландскнехтами.

 В начале войны у Генриха Наваррского был только небольшой отряд, поэтому основные боевые действия вёл Конде, которому даже удалось отразить нападение на Юго-Западе страны и перейти в контрнаступление. Однако во время осады Анжера он был разбит, и его армия перестала существовать. Сам Конде с горсткой людей сумел пробраться на север и бежал в английские земли. Генрих Наваррский, впрочем, был не слишком огорчён этой неудачей: в его стане ревниво следили за успехами Конде, который до катастрофы при Анжере вполне мог соперничать со старшим братом в популярности и претендовал на то, чтобы стать лидером гугенотов. После Анжера о Конде можно было не беспокоиться — его репутация как полководца была уничтожена. Теперь ему оставалось действовать только под руководством Генриха Наваррского.

Кампанию 1586 года католики начали с большим воодушевлением — Конде был «выбит из игры», а Наваррскому и наёмным контингентам из Германии так и не удалось соединиться.

Весной боевые действия развернулись в Гиени: сам Наваррский, беспечно перемещаясь по области, едва не был схвачен. Летом Генрихи Наваррский и Конде встретились в Ла-Рошели, осаждённой католиками. Наваррский не дал сопернику шанса реабилитироваться и сам возглавил оборону ключевой крепости протестантов. Благодаря топкому климату области вокруг крепости и энергии осаждённых католическая армия была обескровлена и разгромлена. На других фронтах удача также сопутствовала гугенотам, так что кампания 1586 года осталась за ними. Король Генрих пошёл было на заключение перемирия, для чего послал к Наваррскому свою мать (и по совместительству тёщу Наваррского) — Екатерину Медичи. Три месяца шли бесплодные переговоры, пока стороны собирались с силами. В марте 1587 года война возобновилась.

Генрих III, который всё меньше контролировал собственных подданных, решил взять ситуацию в свои руки, пока не стало слишком поздно, и применил свои стратегические дарования: кампания 1587 года развернулась на двух основных фронтах — юго-западном против Наваррского и восточном против наёмников гугенотов, вторгшихся из Германии.

Задачей католических сил было не дать соединиться протестантским силам, для чего были сформированы три армии: «восточная» под командованием Генриха Гиза, куда король постарался отделить наименее боеспособные войска, «южная» под командованием королевского фаворита Анна де Батарне, герцога Жуайеза, куда были отправлены отряды придворной знати и аристократии — молодые дворяне пылкие, но неопытные кавалеристы. Третью армию, «резервную», возглавил сам король — эта армия, расположившаяся между двумя другими, должна была оказать помощь там, где это необходимо.

 Король, хотя был плохим политиком и человеком слабовольным, оказался талантливым стратегом: в случае успеха он мог решить сразу несколько проблем. Поражение де Гиза должно было снизить его популярность в народе и поколебать его могущество в Лиге. Разгром Наваррского же давал королю столь необходимые политические дивиденды (как и его фавориту), а заодно выбивал лидера гугенотов из игры как минимум до конца кампании, а если удастся развить успех, то кто знает — может, получится закончить войну.

Однако отсутствие у короля организаторских и политических способностей сыграло злую шутку: армия Жуайеза на деле была совершенно не готова к битве и больше напоминала толпу напыщенных придворных, выехавших на охоту, чем королевское войско. Тяжёлая кавалерия жандармов была не обучена действовать, опираясь на поддержку пехоты, сама пехота была плохо обучена (особенно аркебузиры). Положение не исправил даже отряд албанцев-страдиотов (лёгкой кавалерии), присланный союзниками по Лиге.

Но всё-таки, даже несмотря на качество армии королевского фаворита, шансы на успех были более чем реальны. Наваррский, услышав о выступлении противника, спокойно вышел навстречу Жуайезу, имея только 4 тыс. человек (против 10 тыс.). Кроме того, на соединение с «южной» армией шёл отряд маршала Матиньона, вполне сопоставимый по численности с армией гугенотов.

 Наваррский неожиданно понял, что пробиться к немецким наёмникам с боем у него не получится — атаковать более чем вдвое превосходящую его армию католиков ему совершенно не хотелось, при этом он сам вот-вот оказался бы в клещах между маршальской армией и армией Жуайеза. Решение было одно: отступать в Гиень, пока дороги не размыло во время осенних дождей (на дворе был уже сентябрь). Так, Генрих Наваррский оказался куда менее способным стратегом, чем его шурин. 20 октября армия протестантов была застигнута во время отступления у слияния рек Иль и Дронна, у местечка Кутра, до того как успела переправиться. Выход был один: принимать бой. Генрих был вынужден дать сражение, судьба его дела висела на волоске. 

Армии времён религиозных войн

 Во времена гражданских войн сражения часто отличаются ожесточением и нередко заканчивались истреблением бегущих и пленных. Кавалерия в таких войнах, как правило, имеет большее значение, чем в «обычных» межгосударственных войнах. Кавалерия позволяет совершать молниеносные рейды, захватывать не защищённые крепостями местности и быть везде впереди противника. Такова специфика гражданских войн (например, гражданская война в Англии времён Кромвеля, гражданская война в США и даже гражданская война в России). Так в битве при Дрё (1562) католическая кавалерия решила исход боя в свою пользу и разгромила даже непобедимые прежде колонны швейцарской пехоты, попросту разметав их серией страшных ударов и ценой огромных потерь. 

 Период религиозных войн пришёлся на время окончательного слома старой «средневековой» системы ведения войны и её элементов, несостоятельность которой была доказана во времена Бургундских (1474−77) и Итальянских войн (1494−1559). Битва при Павии в 1525 году и вовсе стала своеобразной «гекатомбой» французского рыцарства. Однако в период религиозных войн некоторые архаические элементы продолжали существовать: масса кавалерии всё ещё представляла собой отряды рыцарей-жандармов, которых легко громили подвижные наёмники-рейтары, осыпая противника градом пуль. Наёмничество и привлечение иноземцев вообще широко практиковалось во время религиозных войн обеими сторонами. Облик же армий разительно отличался, и особенно это было заметно в битве при Кутра. 

 Католические всадники в блистающих доспехах, отделанных серебром и золотом, с богато украшенным оружием, на великолепных конях. Пехота совершенно терялась на фоне этих настоящих рыцарей 16-го века. Гугеноты же одевались очень просто, предпочитая тёмные тона. Не отличался от своих солдат и сам Генрих Наваррский: в простом доспехе с пером на шлеме, чтобы все видели, где находится командующий, он делил со своими солдатами все тяготы похода, был неприхотлив, мог не спать несколько дней, после чего заснуть на тюке с соломой или в окопе, еду предпочитал самую простую, был открыт и доступен. Солдаты не чаяли в нём души. И хотя он не отличался полководческим талантом, в то же время он был превосходным лидером, своим примером и бесстрашием в бою он внушал уважение даже врагам. 

Силы и позиции сторон

 За время похода армия Жуайеза несколько поредела, Генрих Наваррский, наоборот же, получил подкрепления, так что к 20 октября Наваррский имел примерно 4 тыс. пехотинцев и 1,2 тыс. всадников, Жуайез располагал 5 тыс. пехоты и 2,8 тыс. конницы. Протестанты имели превосходство в артиллерии (8 орудий против 2 у католиков). Поле боя было очень небольшим: протяжённость фронта составляла 800 м, а глубина чуть больше 1 км.

Утром 20 октября 1587 года армии выстроились друг против друга. Как только войска построились, Генрих, согласно преданию, произнёс яркую речь, призывая «победить или умереть». Гугеноты встали на колени и запели псалмы, как они обычно делали перед боем, придворные в армии Жуайеза только потешались над «бедняками». Очень скоро однако стало не до шуток: гугеноты были полны решимости биться до конца, это были испытанные в бою войска, отличавшиеся дисциплиной и стойкостью, предводительствуемые человеком, которого они почитали, потому что его храбрость не вызывала сомнений.

На флангах армий расположились отряды пехоты, а центр заняла конница, игравшая главную роль. Здесь Генрих Наваррский применил одно интересное новшество: чтобы усилить боевые качества кавалерии, он между отрядами всадников расположил небольшие партии аркебузиров, которые должны были поддерживать конницу в бою.

Фронт протестантов как бы разрезал небольшой холм, где расположилась гугенотская артиллерия: позиция оказалась настолько удачной, что кулеврины, поражавшие своим огнём всадников Жуайеза, вынудили последних броситься в атаку. Первоначально удача сопутствовала католикам: ещё до начала сражения они отбросили авангард Наваррского, а затем во время стремительной атаки отряд албанцев разгромил кавалерию правого крыла протестантов. В какой-то момент образовалась брешь между пехотой, расположенной справа, и центром, но албанцы, вместо того чтобы развить успех, ударив во фланг противнику, принялись грабить обозы гугенотской армии у Кутра.

 И тут сказалась неопытность как рядового, так и командного состава католиков: атака пехоты лигеров была отбита пехотинцами Наваррского, а атака ударной конницы во главе с самим Жуайезом была организована плохо — всадники перешли на галоп за 1 тыс. шагов до противника, так что, когда настал момент атаки, ряды католиков были расстроены, а лошади утомлены. Генрих Наваррский заметил это и сам ринулся в атаку, когда враг приблизился на дистанцию в 50 шагов. Очень быстро всё было кончено: огонь пехотинцев внёс сумятицу в и без того нестройные ряды противника, который был тут же опрокинут. Албанцы, собравшиеся было для атаки, уже не могли изменить исход боя: им пришлось бежать вместе с остальной армией.

Сражение продолжалось не более 3 часов, за это время гугеноты сумели одержать полную победу. Это была первая по-настоящему крупная победа протестантов на поле боя. О масштабе поражения говорит следующий факт: Наваррскому досталось 40 знамён, которые он поспешил положить к ногам своей возлюбленной (одной из) графине де Гиш. Потери католиков оцениваются в 3−3,5 тыс. человек. Погиб и сам командующий герцог Жуайез. Потери гугенотов были ничтожны.

После битвы

 Теперь Генрих Наваррский мог торжествовать. Вряд ли кто-то ожидал такой блистательной победы от армии, утомлённой долгими переходами и отступавшей долгое время. Вероятно, и сам победитель не ожидал подобного, судя по тому как он старательно отступал в Гиень, пытаясь избежать сражения, которое всё-таки его настигло. Теперь настал момент, когда у протестантов появилась реальная возможность пойти на Париж, взять его и навязать свою волю королю. Резервная армия Генриха III не могла тягаться с основными силами Наваррского в одиночку, а маршальская армия тут же отступила, услышав о разгроме при Кутра, де Гиз же был далеко.

Генрих Наваррский однако отказался от атаки Парижа — вместо этого он проводил время с графиней де Гиш, а после и вовсе уехал охотиться. В это время армия короля спокойно отступила, а Генрих Гиз сумел разбить немецкие отряды, с таким трудом нанятые гугенотами (часть денег дала английская корона, но большей частью люди вкладывали собственные средства, чтобы нанять столь дорогих, но таких эффективных рейтар и ландскнехтов). Соратники расценили такое поведение Генриха как предательство, однако последний совершенно не беспокоился ни о разгроме наёмников, ни об упущенной возможности взять Париж. У него ещё всё было впереди.

Король Генрих III просчитался: армия его фаворита была разбита, он сам погиб, а и до того могущественный де Гиз разгромил немцев, чем спас земли от разграбления наёмниками. Теперь влияние Генриха де Гиза возросло ещё больше. Стало ясно, что король больше не контролирует ни Париж, ни армию, ни уж тем более Лигу.

Оставался один путь: примирение с Генрихом Наваррским и союз против Гизов и Лиги, что вылилось в бунт парижан против короля, спровоцированный Гизами. Король бежал из столицы, которую занял Генрих де Гиз. Последнему однако не хватило выдержки и политического опыта, чтобы довести дело до конца — в декабре 1588 года он явился на заседание Генеральных штатов, которые созвал король, где был заколот гвардейцами короля. Спустя полгода и сам король будет убит фанатиком-католиком. Своим преемником король назначил Генриха Наваррского, который всё-таки заполучил Париж и корону и вошёл в историю как Генрих IV.

Последствия в политике и военном искусстве

 В истории военного искусства это сражение интересно не только как изучение особенностей тактики гражданских войн, но и ярко демонстрирует возросшую роль артиллерии и стрелков, подчёркивая значение не только оснащения войск, но и их обучения, дисциплины и идейной подготовки. Тактический приём с комбинированием отрядов кавалерии и стрелков, применённый при Кутра (хотя и не вполне удачно — лёгкая кавалерия католиков играючи прорвала участок фронта), был развит Морицом Оранским и доведён до совершенства Густавом Адольфом уже в годы Тридцатилетней войны.

Битва при Кутра не имела каких-то значительных стратегических последствий, что было вызвано бездеятельностью самого победителя. Однако политические последствия этого небольшого (по меркам вспыхнувшей через 50 лет Тридцатилетней войны) сражения трудно переоценить. Кутра запустила ту цепь событий, которая сделала фактически неизбежным сближение последнего Валуа (Генриха III) и первого Бурбона (будущего Генриха IV) против Гизов и Лиги, смену династии и долгожданный мир, пусть и через Нантский эдикт.