Исчезнувшая: как Родезия обрела название

Как вы лодку назовёте

Среди вечных вопросов человечества в стиле «кто бросил сапог на пульт запуска СС-20?» и «куда жаловаться, если не раскрылся парашют?» есть и что-то типа «какой (вычеркнуто цензурой) назвал этот штормовой океан Тихим?».

Шутки шутками, а когда всерьёз задумываешься над такими вещами, то при внимательном изучении волосы дыбом могут встать. Ну вот, например, очень хотелось бы проинтервьюировать того самого человека, который решил, что крупнокалиберные артиллерийские игрушки будут носить деликатные имена «Акация», «Гиацинт», «Тюльпан» и «Пион». Мол, скажи, товарищ, — почему? Что тобой двигало? Почему «Пион», а не, скажем, «Флокс» или «Лютик»?

Но, скорее всего, ответить он уже не сможет — по техническим причинам.

Понятно, что за каждым именем что-то — и кто-то — стоит. В случае топонимов — то есть географических названий — за присвоением имени могут стоять сразу несколько людей. Во-первых, тот кто, собственно, первым увидел своими глазами какой-то географический объект: гору, реку, да хотя бы просто овраг. Во-вторых, тот, кто закрепил имя в каком-либо документе. В-третьих, тот (или те), кто данный топоним распространил и ввёл в широкий оборот.

Иногда выбор топонима, давшего название событию, очевиден. Скажем, когда британская армия потерпела сокрушительное поражение от зулусов в битве у холма Изандлвана в 1879 году, то так бой в истории и остался, по имени этой возвышенности. Вряд ли лорд Челмсфорд настаивал бы, чтобы его назвали «Разгром в вельде». Как битву называли зулусы, мы не знаем; скорее всего, точно так же. Но даже если они именовали её и по-другому, то у них тогда не было письменной истории, а когда она появилась, британское название уже устоялось.

Недостаточно назвать — надо ещё и закрепить. Вечером того же дня, когда произошло сражение у Изандлваны, отряд зулусов атаковал небольшой британский гарнизон неподалёку — в миссии, стоявшей у брода Рорка (по имени торговца Джеймса Рорка, основавшего когда-то там факторию). В этот раз победу одержали красные мундиры и увековечили её в истории под именем «Сражение у Роркс-Дрифт». Сами зулусы называли это место «кваДзиму» («земля Джима») и битву, скорее всего, потом вспоминали под своим названием — но вошла она в историю по английскому именованию, а не по зулусскому.

Примечательно, что шведский миссионер Отто Витт, служивший в этой миссии, назвал один из близлежащих холмов «Оскарберг», «гора Оскара», — в честь короля шведско-норвежской унии Оскара II. И в самой Швеции битву при Роркс-Дрифт одно время пытались именовать «битвой при Оскарберге», но — не пошло. Почему? Да потому, что британское имя вытеснило шведское и устоялось в сознании и документах.

В ходе Гражданской войны в США каждая сторона давала прошедшим сражениям своё имя. Северяне ввели в традицию именовать битвы по названиям, которые носили какие-либо черты рельефа: реки, ручьи, поля, горы. Южане называли схватки по именам близлежащих посёлков и городов. Именно поэтому одна и та же битва может называться Булл Ран (ручеек) или Манассас (железнодорожная станция), Антитэм (река) или Шарпсбург (деревенька), Шайло (местная церковь) или Питтсбург-Лэндинг (место высадки войск). Вопрос не праздный: историк, изучающий ту или иную кампанию, должен знать, как какое место называлось в определённый момент, — иначе и оконфузиться недолго.

Примерно то же происходило и с наречением мест. Считается, что первым европейцем, увидевшим водопад Виктория, стал знаменитый путешественник Дэвид Ливингстон — он и дал этому чуду природы имя в честь королевы. Но до Ливингстона в середине XVI века в этих местах побывал португальский иезуит Гонзалу да Сильвейра (что является предметом споров) и наверняка как-то назвал водопад. Как? Неизвестно, письменных источников не осталось, Силвейру убили в 1561 году.

Если пофантазировать, то можно допустить — останься Силвейра жив и передай он свои записи в Португалию, мы бы сейчас, не исключено, называли этот водопад Cataratasde Sebastião, в честь короля Себастиана I. Но — не сложилось.

Местные племена, жившие у водопада Виктория, называли его по-своему — но чаще всего употреблялось имя Моси-оа-тунья, «Дым, который гремит»: в период наибольшего водосброса грохот воды там слышен за километры. Но, цинично выражаясь: кого волнует, как там местные его называли? История европоцентрична — понятно, что водопад существовал задолго до того, как в Европе вообще появились государства. Но — пришёл европеец Ливингстон, «открыл» водопад для европейского мира и окрестил его в честь главы крупнейшей европейской империи.

Так и осталось.

Придайте твёрдость камня всем сказанным словам

Сам водопад расположен на границе двух государств — Замбии и Зимбабве. Не так давно эти территории носили другое имя — Северная и Южная Родезия соответственно. И назывались они не просто так.

Почему они получили такие имена — в общем, понятно. В прошлом веке советский лингвист Успенский категорически припечатал: «Целая огромная страна на юге Африки ещё недавно звалась Родезией. Господин Сесиль Родс, её „крёстный отец“, был просто очень богатым негодяем, завоевавшим эту несчастную страну и наложившим на неё ярмо страшного угнетения. Родс был англичанином, и имя этой стране дали, конечно, его соотечественники… Топоним Родезия образован (уже не из имени — тогда была бы Сесилия) из фамилии Сесиля Родса, проходимца, слуги империалистов Англии, богача, сумевшего захватить огромные области на юге Африки».

Коротко и ясно. Но вопросы-то всё равно остаются.

Вообще, те, кто первым приходил в Африку из Европы, особо над названиями голову не ломали. Огромная территория получила название Южная Африка — поскольку на юге и расположена. Немцы, отжав себе здоровенный кусок земли, также назвали его просто — Германская Юго-Западная Африка. Потом его отобрали южноафриканцы и отбросили слово «Германская». И только в 1990 году, после долгой войны, страна, став независимой, стала называться Намибией — от слова «Намиб», «пустыня» в переводе с готтентотского.

При этом португальцы, что интересно, свои территориальные приобретения на западе Африки назвали местным словом — ngolo. Это титул, который носили племенные вожди в той местности. Так и осталось — «Ангола».

Негодяем, каковым считали Сесиля Родса в СССР, этот человек, конечно, не был — хотя по нынешним меркам его сложно признать «хорошим парнем»: неслучайно всё громче раздаются голоса за то, чтобы посносить ему памятники, — дескать, расист он и мерзавец. Ну да, расист, — только в то время таковым в Европе было большинство. Ну да, мерзавец, — но покажите хотя бы одного крупного бизнесмена, чей капитал был бы белее снега.

При всех негативных качествах Родс был а) богатым и б) энергичным. За свои 48 лет на этой земле он успел сделать столько, сколько другим за три жизни не достичь. Его не интересовали деньги как таковые — к 34 годам он уже был одним из богатейших людей мира. Его не особо интересовала даже власть — в 37 он стал премьером Капской колонии, а значит, фактически хозяином всей южной Африки.

Интересовала его, как это ни банально, экспансия — постоянное расширение, движение вперед, вечное развитие. И он обратил своё внимание на север, за реку Лимпопо, где лежали земли, которыми — пока — не владела ни одна страна.

На этой территории, между реками Лимпопо и Замбези, уже проживали две крупные этнические группы: машона (своеобразная конфедерация разных кланов южных банту) и матабелы. Причём матабелы считали себя владыками этих земель, а машона — своими рабами. Правил ими на тот момент верховный вождь Лобенгула (из вежливости англичане именовали его королём). Его королевство не могло считаться государством в европейском смысле слова, но всё-таки это было определённое образование, к тому же сильное в военном отношении: матабелы, по сути, те же зулусы и сражаться умели как никто. А на дворе заканчивался XIX век — и это был, увы, не XV, когда можно было незатейливо вломиться с мушкетами и сказать: «о, теперь это будет наше!»

Требовался немного иной подход.

Сегодня принято крайне негативно относиться к «Гонке за Африку», когда державы нарезали там себе колонии. Но для них в то время это было необходимо. На Центральную Африку зубы точили Британия, Германия и Португалия, а также бурская Республика Трансвааль — и каждый стремился опередить конкурентов.

Родс из кожи лез, чтобы доказать Лондону необходимость аннексии территории к северу от Лимпопо. Одновременно он убеждал Лобенгулу дать британским подданным законные права для нахождения на его землях. В 1888 году Британия подписала с Лобенгулой договор, согласно которому король «не соглашался поступаться ни пядью своей земли без одобрения Её Величества». Оставалось всего ничего — направить туда людей. Но напрямую посылать администрацию и объявлять земли коронной колонией империя не хотела — в казне банально не было денег. И Родс взял всё в свои руки.

С Лобенгулой был подписан новый договор о концессии на его землях с исключительными правами для Великобритании. На основании этого Родс получил королевскую хартию на создание привилегированной компании — и на свет появилась Британская Южно-Африканская компания.

Если перевести на современный язык, это была натуральная «частная лавочка» — правда, в гигантских масштабах. Компании отдавались «в полное и исключительное пользование все полезные ископаемые, с правом делать всё, что Компании может показаться необходимым для добычи таковых». Размер территории при этом не оговаривался. Также Компания «могла организовать административный аппарат, иметь свою полицию, создавать банки и акционерные общества, дарить земли на определённые сроки или навечно, давать концессии на горные, лесные и другие разработки и заселять все территории и земли». От государства она отличалась только тем, что не могла учреждать посольства, — но и только.

На свои личные средства Родс сформировал отряд первопроходцев, «Колонну пионеров»: 290 искателей приключений, которых отобрали из нескольких тысяч претендентов, плюс вооружённый полицейский отряд из 200 человек для охраны экспедиции. В июне 1890 года Колонна выступила в путь, а к сентябрю того же года достигла небольшого холма. Там был заложен форт, названный в честь премьера Великобритании маркиза Солсбери (сегодня это столица Зимбабве, город Хараре), и территория перешла под власть компании Родса.

И нарёк человек имена

Территория, которой управляла компания, была огромной — одна только сегодняшняя Зимбабве в этих границах по площади будет побольше Германии. А ведь имелись ещё земли к северу от Замбези — нынешняя Замбия. И всю эту территорию как-то надо было именовать. Вопрос — как.

«Родезией» эта земля стала далеко не сразу. Более того, изначально это название носила не страна, а так, деревенька.

В 1891 году чиновник британского Форин-офиса Гарри Джонстон послал своего помощника лейтенанта Кроушея в дикую глушь — на место впадения реки Калунгвиши в озеро Мверу (на границе нынешних Замбии и ДРК), дабы тот контролировал местные племена, перешедшие под покровительство Лондона. По прибытии на место (три хижины и загон для скота) Кроушей построил ещё одну хижину, назвал офисом и объявил её административным центром поселения и прилегающих окрестностей округа.

Посёлок получил название «Родезия». В этом заключалась определённая издёвка: Гарри Джонстон часто спорил и даже ругался с Родсом и, признавая его таланты, почтения к нему не питал. И имя для самого малозначительного поселения в глухомани Джонстон выбрал не без ядовитого умысла. Так или иначе это было первым официальным появлением топонима «Родезия».

Когда до Британской Южно-Африканской компании дошли отчёт и отзыв об этом месте, то возмущению не было предела.

Присвоить имя великого Родса какому-то никчёмушному поселению? Да вы с ума сошли!

Посёлок в срочном порядке переименовали в Форт-Калунгвиши.

Но такая выходка Джонстона только острее поставила вопрос о названии территории.

Изначально «Родезией» никто эти огромные пространства не называл. Сам Родс предпочитал использовать имя «Замбезия», по реке Замбези. Линдер Джеймсон, ближайший помощник Родса, именовал территорию «Машоналенд» и «Матабелеленд», по названию племён. Большинство же старателей и фермеров, уже осевших на этой земле, называли её как хотели. Но в 1891 году перед администратором «Замбезии» Арчибальдом Колхауном предстал молодой человек, Уильям Эрнест Фэйрбридж, и попросил разрешения выпускать газету — благо среди всяких вещей в Форт-Солсбери имелся и множительный аппарат. «Почему бы и нет», — решил Колхаун.

Первые выпуски назывались «Машоналенд Геральд», позже — «Замбезиан Таймс». А первого октября 1892 года Фэйрбридж дал газете новое имя — «Родезия Геральд», то есть «Вестник Родезии». Именно он связал имя «Родезия» с территорией. Печатное слово всегда имело вес — и постепенно, с каждым новым выпуском «Геральда» жители территории начинали называть её Родезией.

Почему он взял это имя? Вряд ли из подобострастия — Фэйрбридж, как отмечали все, был человеком независимым, на грани своенравности. Скорее тут имело место неподдельное уважение — как ни крути, а не будь Родса, его капитала, энергии и воли, покорения земли просто бы не случилось. Этот взгляд разделяли практически все, от лордов до фермеров, так что логика просматривается чётко.

Почему был взят суффикс «–ия», а не, скажем, слово «ленд» — земля? Можно же было назвать и «Родесленд», страна Родса, — английский язык это вполне допускает.

Ну, во-первых, слово «Родезия» произносится легче чем «Родесленд» — последнее как-то неуклюже звучит. Во-вторых, суффикс «–ия» в английском указывает на латинизированное имя топонима: Britannia, Lusitania, Hiberia, Gallia, Italia, Germania и так далее. Тем самым подчёркивалась торжественность названия — обращение к латыни как бы возводило преемственность к Древнему Риму, который считался колыбелью всей цивилизации.

К 1895 году название «Родезия» стало общеупотребительным. Его использовали в южноафриканских и британских газетах, в устной речи, а иногда и в документах. В мае того же года компания Родса, решив не спорить с очевидным, официально нарекла администрируемую территорию Родезией. Спустя три года имя «Южная Родезия» было закреплено за землёй указом королевы. С этого момента название стало официальным.

Как, скажи, тебя зовут

Однако просуществовал этот топоним по историческим меркам очень недолго. В 1923 году по итогам референдума власть в стране перешла от Британской Южно-Африканской компании к местному самоуправлению (номинально в стране был ещё и британский генерал-губернатор, отвечавший в основном за внешние связи).

Теперь это были уже не частные земли, а доминион в составе Великобритании.

После Второй мировой войны в стране начало поднимать голову национально-освободительное движение чёрного населения — власть белых их больше не устраивала. В 1960-х годах началась война.

По её окончании к власти пришли вчерашние чёрные партизаны во главе с Робертом Мугабе. С 18 апреля 1980 года страна официально обрела новое имя — «Зимбабве». Имя «Родезия» — из-за чётко маркированной колониальной привязанности — убрали.

На чём основывался новый топоним? В XIX веке европейцы обнаружили на этой территории огромный комплекс руин XII–XV веков, фактически небольшой город, сделанный из камня. По словам аборигенов, место это называлось Большое Зимбабве и правили им некие легендарные правители.

Популярная теория гласит, что слово «Зимбабве» означает «усыпальница королей». Реальность, однако, куда проще. Впервые это название упоминается в 1531 году в записках португальского офицера Винсенте Пегаду, служившего в Софале (нынешняя территория Зимбабве и Мозамбика): «Аборигены называют эти постройки „Симбаоэ“, что на их языке означает „двор“». Собственно, само слово Zimbabwe — это англизированная форма слова «дом»: в диалектах языка чишона, в частности каранга и зезуру, dzimba — это множественная форма слова imba («дом», «хижина», «место для жилья»).

Когда в 1960 году политические чёрные движения в Родезии приняли решение бороться с властями, встал вопрос — как переименуем страну, когда победим? Предлагались разные названия: «Мономотапа» (по имени древнего королевства), «Машобане» (по имени одного из вождей), «Матопо» (по названию гор на юго-западе страны). Но сошлись в итоге на имени «Зимбабве».

Вот так страна прошла свой топонимический путь — от «Земли Родса» до «Места, где стоят дома».