Как большевики изменяли русский язык и к чему это привело

Удаление из кириллицы «лишних» букв и мнение Бунина

Новые правила старым языком.

5 января 1918-го в новой стране вышел новый декрет, обязавший все советские СМИ «печататься согласно новому правописанию». Так стартовала грандиозная реформа русского языка. Озадаченный Бунин в те дни написал, что никогда еще человеческая рука не писала подобного тому, что предполагают новые правила. При царском режиме русский алфавит включал в себя 35 букв, а как таковой свод орфографических правил отсутствовал. Со времен Петра I действовал гражданский шрифт. Стремясь несколько ограничить церковное влияние, царь придумал упрощенный способ написание букв в государственных указах, светских документах и газетах.

Пришедшие к власти большевики в первые же месяцы своего правления взялись за язык. Решено было убрать несколько букв совсем, а другие заменить на аналоги попроще, которые уже были в алфавите. По сути, несколько похожих по звучанию букв объединили в одну. В новом алфавите осталось 32 буквы, немногим позже ввели 33-ю букву Ё.

Ключевое решение перемен - удаление букв «ять» (Ѣ), «фита» (Ѳ), «и десятеричного» (І) и твёрдого знака в окончаниях слов и в частях сложных слов. У решения избавиться от этих букв несколько причин. И главная, как считают большинство историков, – экономическая. Упразднение «ъ» на конце позволяло экономить до 4 процентов площадей печатного текста. Лингвист того периода Лев Успенский даже подсчитал, что на «ять» ежегодно уходило свыше 8 млн лишних страниц.

Помимо непосредственно написания некоторых слов, изменились и правила правописания. Приставки на -з (без, воз, из, раз, роз, низ, через) теперь писались по-разному в зависимости от следующей за ними буквой. Перед гласным и звонким согласным отныне предполагалась «з», а перед глухим согласным - «с» (разбить и разораться, но расступиться).

Изменились и правила окончаний в некоторых падежных формах:
- добраго - доброго, ранняго – раннего;
- добрыя​ - добрые, синія – синие;
- одне - одни, однехъ – одних;
- ея в родительном падеже - ее.

Дальние перспективы и истинные авторы реформы

Реформа языка в карикатурах.

Еще накануне штурма Зимнего дворца большевики готовились к тому, что залог успеха состоит в грамотной пропаганде, а главным оружием является печатное слово. Меняя даже незначительно язык, большевики усматривали в этом дальнюю перспективу. Реформа фактически отрезала будущие поколения от влияния «царского книжного наследия». И при таком подходе не нужно было тратить силы и средства на уничтожение последнего. Контакт с книгами ушедшего режима для человека, обученному по новым правилам, автоматически становился затруднительным.

Эволюция русского языка от Пушкина и Гоголя должна была привести народ к Ленину и Троцкому. Со стороны казалось, что большевистские лингвисты уселись за проект реформы, едва свершив октябрьскую революцию. Но дело было не так. «Советы» лишь воспользовались давними предложениями представителей царской академии наук. Так, к примеру, вместо «ї» на исходе 18 века решили писать «i», а букву «ё» в 1783-м предложила княгиня Дашкова, принимавшая участие в заседании Академии Наук. На рубеже 17-18 веков из русского языка вытеснялся специфический гласный звук «ять» (ѣ). Его умели различать в произношении разве что Ломоносов да Тредьяковский, при этом последний порывался эту сложную букву отменить.

Тайны потерянной «ижицы»

Царская интеллигенция усмотрела в реформе тайные смыслы.

С ликвидацией ряда букв в привычных нормах русского языка появилась некоторая путаница: одинаковые по звучанию и разные по написанию омофоны превратились в неожиданные омонимы (идентичные и по звучанию, и в написании). Множество представителей классической русской интеллигенции, тот же философ Иван Ильин, усматривали в этом злостный большевистский умысел: якобы, идентичное написание «есть» (употреблять что-либо в пищу) и есть в смысле «существовать» с самого детства будет создавать в человеческом сознании установку на банальную материальность. Интересно, что немногим позже ряд психолингвистов подтвердили, что вычитка какого-то философского трактата на видоизмененном русском с частым вхождением слова «есть» способно вызвать у голодного читателя повышенное слюноотделение.

А опус вождя большевиков Льва Троцкого «Задачи коммунистического воспитания» и вовсе смотрится законспирированной «Книгой о вкусной и здоровой пище». В декрете наркома Луначарского, касавшегося нововведений в русском языке, совсем не упоминалась буква «ижица» «Ѵ») - последняя буква дореволюционного алфавита. Накануне реформы, говоря по справедливости, она крайне редко встречалась, и встретить ее можно было только, пожалуй, в церковных текстах. А что касается частоупотребимого гражданского же языка, «ижица» употреблялась фактически только в слове «миро». Поэтому в тихом отказе нового режима большевиков от «ижицы» интеллигенция увидела знамение: советские власти как бы отказывались от важнейшего таинства – миропомазания, посредством которого православным подавались укрепляющие духовную жизнь дары Святого Духа.

Делался акцент и на том, что незафиксированное документально удаление «ижицы», являвшейся последней буквой в алфавите, на фоне официальной ликвидации предшествующей «фиты» сделало «я» заключительной алфавитной буквой. Подозрительные дореволюционные ученые увидели в этом еще одну опасную злонамеренность: мол, новые власти намеренно пожертвовали парой букв, чтобы алфавит финишировал литерой, выражавшей человеческое эго.