Как Чехословакия отжала у Польши Заользье до того, как поляки отжали его у чехов

Стык славянских земель

Тешинская область, она же Тешинская Силезия, — бывшее Тешинское герцогство Австро-Венгрии. Квадрат площадью чуть меньше Люксембурга, разделённый на западную и восточную части рекой Ольше. В самом центре на реке стоит город Тешин. Восточнее находится исток Вислы.

Тешинская область — самая юго-восточная часть Силезии. Она граничит с чешской Моравией, польской Малопольшей и Словакией. С XIV века герцогство входило в состав земель чешской короны, хотя правили им герцоги из польских Пястов.

Долгие века жителей Тешинской области не слишком интересовала своя национальная принадлежность: лишь бы не было войны и паны не драли три шкуры. Местные силезские наречия были чем-то средним между чешским и польским.

«Мы не местные!»

Во второй половине XIX века маленькое герцогство стало европейским гигантом сталелитейной промышленности и угледобычи. Сюда хлынули бедные поляки из австрийской Галиции, готовые работать за деньги, неинтересные привычным к достатку чехам.

Конфликтов между поляками и чехами поначалу не было: славяне в государстве Габсбургов считали общим врагом господствующих немцев.

Меж тем иммиграция десятков тысяч поляков меняла этническую карту области. С конца века поляки и чехи увидели врага и конкурента друг в друге.

Перепись 1910 года показала, что в герцогстве проживают 434 тысячи человек. Из них 54,9% говорили по-польски, 27,1% — по-чешски, а 17,7% — по-немецки и на идиш.

Поляков результат возмутил: они считали, что их больше, а немцы с чехами это пытаются скрыть. Чехи в свою очередь заявляли, что результаты фальсифицировали немцы с поляками и польского большинства в регионе нет.

Самая вкусная часть пирога

Новорождённые Польша и Чехословакия предпочитали забрать себе всё Тешинское герцогство. Главным камнем преткновения стала полоса земли в 800 квадратных километров на запад от реки до Остравы-Польской и Фридека. Поскольку от Польши она находилось за Ользой (она же Ольше), поляки назвали её Заользье.

Варшава ссылалась на то, что бо́льшую часть жителей здесь составляли поляки. Антанта провозгласила право самоопределения наций, а значит, Тешинская область — польская.

Прага заявляла, что это исконно чешские земли — с XIV века — и неважно, кто сюда понаехал за последние полвека.

Ещё здесь проходила важнейшая железная дорога Богумин-Кошице, связывавшая Чехию с Восточной Словакией.

Обеим сторонам очень нравились огромный Тршинецкий металлургический завод и богатые Карвинские угольные шахты. Они тоже находились именно в Заользье.

Раздел

Уже в последние дни октября 1918-го поляки и чехи создали национальные организации, заявившие о принадлежности Тешинской Силезии именно им. Rada Narodowa Księstwa Cieszyńskiego требовала сделать её польской, а Zemský národní výbor pro Slezsko — чешской.

Поляки успели первыми. В ночь на первое ноября польские солдаты австрийской армии разоружили своих коллег, заняли арсенал и объявили: раз тут живут поляки, то земля это польская. Чехи не согласились. По историческому праву они потребовали себе всю территорию бывшего герцогства.

О своих правах попытались заявить и местные немцы. Тогда славяне срочно подписали временный протокол, оставлявший за поляками 77% области — по принципу этнического большинства. И примерно по той самой границе, которую поляки займут в 1938-м.

Вот только туда входили самые важные для чехов «активы». Эдвард Бенеш и другие лидеры чехов и словаков тихо стали готовиться к «активным мероприятиям». Ведь соглашение чехи признали только как временное и только из-за количества польских штыков под Тешином. А в декабре 1918 года к ним прибыли чехословацкие части Антанты, воевавшие во Франции и Италии.

Ультиматум

Поляки объявили, что в конце января 1919 года проведут выборы в сейм. В том числе в Тешинской области. И начали там срочный призыв в Войско Польское, которое уже воевало с украинцами за Львов.

Чехи выразили протест. Поляки его проигнорировали. «Не вопрос», — сказали чехи.

Они имели больше доверия Антанты и использовали этот ресурс, умудрившись убедить некоторых западных политиков даже в том, что в польских руках Тешин станет большевистским.

Антанта не дала Праге согласия на силовое решение, но и решительно возражать не стала. Польские амбиции и нежелание соблюдать «линию Керзона» уже раздражали Лондон и Париж, зато чехов Антанте обижать не хотелось: их легионеры как раз воевали в Сибири с большевиками.

Двадцать третьего января 1919 года в 11 часов утра чехословацкий подполковник Йозеф Шнейдарек — ветеран Иностранного легиона и Западного фронта Первой мировой — вызвал на переговоры командующего польскими войсками под Тешином полковника Францишека Латинека, ветерана габсбургской армии.

В присутствии офицеров-наблюдателей от Антанты он потребовал у поляков в течение двух часов вывести войска из Тешинской Силезии.

Естественно, поляки отказались.

В 13 часов 15 тысяч хорошо экипированных и подготовленных чехословацких штыков и сабель перешли временную границу.

Семидневная война

Шнейдарек формально всё ещё служил во французской армии. Часть офицеров в передовых отрядах шли во французской и британской военной форме: поляки верили Антанте, и «участие» в наступлении союзников их поначалу шокировало и деморализовало.

Разбросанные по всей области несколько тысяч польских солдат, большей частью новобранцев, не были готовы к такому развитию событий. Они пытались отбиваться, но силы были слишком неравны: их число менялось, но в среднем у чехов и словаков было трёхкратное численное превосходство. А также десятки пулемётов и бронепоезд.

Двадцать шестого января полковник Латинек оставил Тешин: его войска рисковали угодить в котёл между наступавшими с северо-запада и юга чехословацкими силами. Попытки местных поляков вести партизанскую войну чехи и словаки беспощадно подавляли расстрелами.

Польские войска покинули долину Ользы и по заснеженным дорогам двинулись на восток, к долине Вислы. Там под городом Скочув они стали рыть в мёрзлой земле траншеи. Срочно собирали ополчение: едва освоив винтовки, на позиции шли даже школьники с учителями.

К 28 января чехословаки подтянули резервы и начали методично «прогрызать» польскую оборону под ярким зимним солнцем. Поляки дрались отчаянно, оказывая сопротивление, на которое противник не рассчитывал. Но на стороне Шнейдарека было и численное, и качественное превосходство. Одна за другой позиции на Висле переходили в руки чехов и словаков.

Момент был выбран точно. Главные силы Войска Польского, включая ветеранов австрийских легионов и Западного фронта, втянулись в тяжёлые бои с армией Западно-Украинской народной республики за Львов и Восточную Галицию. Оставшиеся части стерегли неспокойную немецкую границу у Данцига.

Зато чехословаки смогли бросить в бой свои лучшие силы — в тот самый момент, когда поляки именно в этом месте были особенно слабы.

К 11 часам 30 января чехословацкие войска прорвали польскую оборону у Неродзима. Прорыв удалось закрыть чудом: прямо с эшелона в бой пошли студенты-ополченцы из Лодзи. И всё же поражение поляков было вопросом времени.

Вмешалась Антанта. Она потребовала у чехов прекратить наступление. К 31 января бои затихли.

Погибли около 200 человек: 80% из них были поляками, в том числе мирными. Тысяча человек были ранены — тоже в основном поляки. Прессу облетели фотографии двадцати сложенных чехами у кладбища трупов польских солдат — и новость о том, что у Стонавы чехи расстреляли дюжину пленных.

Пропагандистская война и второй «удар в спину»

Третьего февраля в Париже стороны подписали соглашение о мире. Судьбу Тешинской области предполагалось решить референдумом и определить границу по его результатам.

Чехи по понятным причинам эту идею не приветствовали. Они ушли из-под Вислы, но требовали границы по Ользе. С железной дорогой, шахтами, заводом и 139 тысячами поляков в придачу.

В преддверии предполагаемого референдума обе стороны принялись вести яростную пропагандистскую войну. Поляки живописали чешские зверства, преувеличивая их в разы, и напирали на то, что Польша сильна могучей армией и экономикой, а Чехословакия не очень.

Чехословаки рисовали воинственного вида польского улана, толстого католического ксёндза и еврея с водкой, которые якобы собираются угнетать добрых чехов.

Референдума не получилось. Комиссары Антанты докладывали, что провести его невозможно — поляки и чехи ненавидели друг друга, как католики и протестанты Ольстера в 70-е. То и дело вспыхивали драки и погромы, звучали выстрелы и лилась кровь.

Невнятная ситуация продолжалась до июля 1920 года. Чехи снова дождались идеального момента. Польский поход на Киев, Минск и Вильнюс обернулся фееричным разгромом. Теперь войска Тухачевского стояли у ворот Варшавы, а Егоров осаждал Львов. Судьба возрождённой Польши висела на волоске.

Именно тогда чехословацкий президент Бенеш на конференции в Спа предложил полякам положиться на решение Антанты, раз уж всё равно референдум провести невозможно. Неофициально чехи дали понять Варшаве: если не согласитесь, у вас может появиться новый фронт на юге.

Деваться полякам было некуда. Они понадеялись на Антанту — с которой Бенеш уже тихо «порешал». Ведь поляки слишком неуправляемы, воинственны и амбициозны, а чехи — мирные и надёжные, оплот демократии и цивилизации в диких восточных землях.

Мести, поданные холодными

Антанта отдала чехам всё, что они хотели, то есть границу по Ользе. Сто тридцать девять тысяч поляков в Заользье победители принялись дискриминировать, пытаться переделать в чехов или заставить уехать. А чехов в доставшейся Польше части Тешинской Силезии почти не было.

Поляки были в ярости. Они не особенно скрывали, что считают себя принуждёнными к признанию границы силой и хитростью. И что рано или поздно они дождутся, когда проблемы возникнут уже у чехов.

Дождались. И «порешали» уже с Третьим рейхом, увлечённо отпиливавшим от Чехословакии районы с немецким большинством.

Немцам Заользье было пока что не нужно, зато Берлин был в восторге от того, что поляки «вписались» в раздел Чехословакии и «ничем не лучше». Не мы такие — Европа такая.

Польские танки в Заользье встречали с такой же радостью и цветами, как советские — под Брестом и Львовом.

Теперь уже поляки дискриминировали, били и изгоняли чехов, припомнив им все обиды. Так же украинцы, белорусы и литовцы поступят с поляками «кресов всходных» спустя год — и ровно по тем же причинам.

Западную прессу заполнили карикатуры с Германией, Венгрией и Польшей, делящими несчастную Чехословакию, — и возразить на это Варшаве было нечего. Кроме тех самых аргументов, которые спустя год будут обращены уже против самой Польши.

А немцы так же довольно будут кивать уже на то, что разбирают Польшу не только они — «СССР ничуть не лучше».

И всё же не стоит искать, кто здесь «виноватее» других. Печальная правда в том, что не все границы в Центральной и Восточной Европе после Первой мировой можно было провести честно, идеально и никого не обидев. Чисто этнический принцип часто вступал в жестокое противоречие с экономическими интересами и историческими переживаниями, а также различным национальным составом некоторых городов и окружающих их областей.

Национализмы только что создавших или возродивших государственность народов вступали в противоречие друг с другом — и национализмами титульных наций распадающихся империй, мечтавших о реванше.

Все считали именно себя правыми и несправедливо ущемлёнными. Все использовали малейшую возможность провести границу по своему вкусу, с искренним наслаждением наплевав на чувства и мнения других народов. Те при первом же шансе шли мстить — с таким же точно удовольствием и верой в свою правоту.

Гонимые в одних местах «отрывались» в других — потому что «раз с нами так, то и мы вправе». Дискриминируемые превращались в угнетателей — и наоборот. Порой по несколько раз.

В итоге весь регион рухнул в ещё более страшную мясорубку, в которой перекройка границ сопровождалась уже резнёй, геноцидом, миллионами убитых и изгнанных.

Даже после всех ужасов и жертв Второй мировой Польша и Чехословакия едва не начали новую войну — всё за ту же границу в Заользье, вернувшуюся к состоянию 1920 года, и другие спорные участки.

Только вмешательство Москвы, не желавшей драки новых сателлитов, остановило польские и чешские дивизии, уже разворачивавшиеся в боевые порядки и начавшие обстреливать друг друга.

Лишь в 1958-м Варшава и Прага наконец смирились с имеющейся границей и подписали документ о её признании — в этом статусе она и пребывает по сей день.

Увы, к нашим дням их примеру последовали далеко не все.