Как Ганс Гигер сделал смерть сексуальной

Он родился в тот год, когда по всей Европе уже гремела война. Первые впечатления детства — фотографии из концентрационных лагерей в Германии, напечатанные в газетах. И хотя в нейтральной Швейцарии всё было спокойно, но сознание ребенка не могло просто отстраниться от того ощущения тотального ужаса, которое жило вокруг.

Гансу Гигеру с детства регулярно снились кошмары. Он мог бы просто поддаться им, вырасти нервным молодым человеком, полечиться в психиатрической лечебнице, начать пить антидепрессанты, продолжить дело отца и превратиться в обычного аптекаря в маленьком провинциальном Швейцарском городе. Но вместо этого юный художник полюбил свои кошмары.

Он собирал все косточки, которые находил на улице и бережно складывал их у себя в детской. Впрочем, этого было мало. И Гигер начал проводить «раскопки». Он ходил к «розовому холму», который когда-то очень давно был местом казни. Все найденные экземпляры очищались и оформлялись в скульптурные композиции. А любимой игрушкой Гигера был настоящий человеческий череп, который подарил ему отец.

Родитель хотел увлечь своего сына медициной, показать ему путь, направить, чтобы он выбрал правильное и прибыльное занятие в жизни. Направил, но не туда. Юный Гигер часами играл с подарком отца и потом бережно хранил его до самого конца жизни. Это была любовь, любовь со смертью.

Но всё равно чего-то не хватало. Скульптурные композиции из человеческих костей уже не были новостью. Вспомнить хотя бы творение Франтишека Ринта в Костнице.

Поэтому Гигера увлекали не только кости, но и машины. С детства он постоянно изображал гильотины, а потом построил себе свою игрушку. Машину для отрубания голов в натуральную величину. Только лезвие было не настоящим.

Из этого уникального коктейля впечатлений родилось нечто абсолютно новое. Это был симбиоз механики, смерти и секса. На картинах Гигера при всей кажущейся фантастичности было нечто до ужаса реальное.

Известный психолог Тимоти Лири так описывал свои впечатления от полотен мастера:

«Они (картины) недвусмысленно сообщают, откуда мы пришли и куда уйдём. Они обращаются к нашим глубинным, биологическим воспоминаниям. Это наши фотоснимки — за восемь месяцев до рождения. Влагалищные пейзажи. Внутриматочные открытки. И дальше — в глубины ядра человеческой клетки. Хотите взглянуть на свой генетический код? Готовы увидеть, как гены вырабатывают белок, клонируя собственные ткани? Просто переверните страницу. <…> Наши города похожи на гигантские муравейники, населённые колониями насекомых, безликих и уродливых. И это — мы»

Эрос и Танатос, любовь и смерть. Эти противоположные понятия немыслимы друг без друга. И в бешеном акте зачатия, рождения и смерти Гигер видел нечто абсолютно новое, что очень напоминает сексуальные игры богомолов, где акт любви всегда заканчивается убийством и каннибализмом.

Человек пытался найти свою божественную природу, считал себя избранным, но на самом деле не так далеко ушёл от насекомых. Разве идея избранной расы не привела к такому всплеску насилия, который редко встречается даже в животном мире. Разве за всем ужасом смерти, который царил в концентрационных лагерях не скрывался мощный сексуальный подтекст, который продолжает привлекать людей до сих пор. Ведь форма СС не только пугает, но и является объектом желания.

И картины Гигера удивительно точно показывают нам то, куда может прийти наша цивилизация. Единое управление одним искусственным разумом, контроль рождаемости, генная инженерия, биомеханические протезы… Всё это великие достижения, которые могут принести благо, но разве не с благими намерениями творились самые страшные преступления в истории.

Влияние Гигера на культуру XX века огромно. Но об этом мы поговорим уже в следующей статье.