Как отмечали 100-летие Отечественной войны 1812 года

25 августа (6 сентября по новому стилю) 1912 года в 10 утра царский поезд прибыл на станцию Бородино по Александровской дороге, а оттуда по новой ветке, проложенной в Утицком лесу, добрался до центра поля. Николая II сопровождала вся семья — императрица Александра Федоровна, восьмилетний цесаревич Алексей, четыре великие княжны.

Пересев в два автомобиля, они направились к Спасо-Бородинскому собору, где уже выстроились длинные ряды солдат, одетых в историческую форму 1812 года. У могилы Багратиона царя ждали генералы и чиновники, особый помост заняло духовенство, дальше толпились зрители.

К юбилейным торжествам по распоряжению царя в России искали ветеранов сражения. Нашелся только один — фельдфебель Аким Винтонюк из Кишинева, воевавший с Наполеоном в рядах Волынского пехотного полка. На момент торжеств ему исполнилось 122 года. Нашли и восьмерых очевидцев и современников Отечественной войны, в том числе старушку, утверждавшую, что ей 138 лет и что она видела самого Наполеона.

Откликом на подобные фантазии стал рассказ Александра Куприна «Тень Наполеона», написанный позже, в эмиграции. Там со слов некоего губернатора описаны поиски очевидцев сражения: «Показывали мне этих Мафусаилов, и черт! — ни один никуда не годится. Или врут, как лошади, или ничего не помнят, черти!» Найденный, в конце концов, «замечательный старик» складно излагал то, что от него требовалось, но в итоге разошелся: «Какой он был-то, Наполеон-тот? А вот какой он был: ростом вот с эту березу, а бородища — по самые колени и страх какая густая, а в руках у него был топор огромнейший… Одно слово — ампиратырь!»

«Дружественная ныне Франция»

При подготовке к торжествам правительство России оказалось в щекотливом положении. Праздник такого масштаба требовал приглашения союзников-французов, которым вряд ли могло понравиться напоминание об их поражении.

Выход был найден: в документах и в прессе термин «победа над французами» был заменен «победой над Наполеоном». Франция согласилась прислать в Москву делегацию и, в свою очередь, предложила воздвигнуть на поле битвы памятник погибшим солдатам. Николай II дал свое одобрение. Французские патриоты собрали средства и изготовили гранитный монумент с надписью «Павшим Великой армии», увенчанный орлом. Но пароход «Курск» с памятником на борту затонул во время бури в Северном море по пути в Петербург. Во время торжеств французская делегация возлагала цветы к деревянному макету.

Делегаты, которых возглавлял генерал Фернан Лангль де Кари, при встрече с российским императором передали ему книги, эстампы и старинное оружие — экспонаты для будущего музея 1812 года. Среди подарков были предметы, связанные с жизнью Наполеона, многочисленные бюсты и сувениры с его изображением. Музей 1812 года, который планировали открыть в Москве, так и не появился. Часть фондов в 1920-е годы передали в Исторический музей, часть бесследно исчезла.

До конца празднования французы (их было 18 человек) жили на станции в комфортабельном «свитском» (предназначенном для царской свиты) поезде, предоставленном Министерством обороны. По завершении торжеств их почти всех наградили почетными орденами, а дамам вручили царские подарки — броши с бриллиантами.

Начало торжеств

Ненадолго заглянув в монастырь и откушав чаю с настоятельницей, император отправился инспектировать войска, затем он осмотрел Инвалидный домик и вернулся к трибунам. Здесь Николай пообщался с престарелыми ветеранами, вручив каждому по серебряному «бородинскому» рублю, специально отчеканенному к юбилею. После этого стариков отпустили восвояси. Для них торжества кончились, а для остальных только начинались.

После полудня на горизонте показалась огромная процессия с чудотворной Смоленской иконой Божией матери Одигитрии — той самой, которой перед сражением благословляли русскую армию. Массивный образ несли полсотни крепких мужиков, всю дорогу сменявших друг друга. Помимо этого из Вильны была доставлена походная церковь Александра I. К крестному ходу присоединился Николай II в сопровождении великих князей.

Икону пронесли перед фронтом войск, после чего император, осмотрев памятники на батарее Раевского, отбыл в Ставку — деревянный дворец, сооруженный в селе Бородино еще при Николае I и окруженный парком в английском стиле. Для оставшейся публики была устроена иллюминация: присланные из Москвы электрики украсили Бородинский памятник разноцветными лампочками, сделав его похожим на новогоднюю елку.

Дух юбилея

Следуя политике примирения и отвечая симпатиям публики, в 1912 году коммерсанты представили на рынок юбилейную продукцию, связанную в основном с именем Наполеона. Молодой парфюмер Эрнест Бо, будущий создатель знаменитого аромата Chanel № 5, придумал для московской фирмы «Ралле» духи «Букет Наполеона».

Конкуренты (тоже французы) из товарищества «Брокаръ и К°» подготовили парфюмерный набор с портретом императора — духи, одеколон и мыло — под названием «В память Наполеона». Фабрика «А. Ciy и К°» выпустила духи «1812 год».

На полках магазинов в изобилии появились конфеты, названные в честь французского императора, не говоря уже о знаменитых пирожных наполеон. Только шоколадная фабрика «Эйнем» пошла против течения, выпустив конфеты «Пожар Москвы» и украсив коробку соответствующим изображением. Российский патриотизм поддержали и британцы — фирма Vinolia Cо произвела «в знак дружбы с русской нацией» парфюм «1812», украсив его флакон портретом Александра I.

Второй день юбилея

26 августа для праздничного парада в Бородино прибыло 16 000 солдат из 48 воинских частей — они разбили палатки на берегах Москвы-реки. Рано утром пять пушечных выстрелов известили о начале официальных торжеств.

За литургией в Спасо-Бородинском соборе последовал новый, на сей раз более скромный крестный ход к могилам павших воинов. После этого царь сначала верхом, а потом на автомобиле объехал памятные места поля. Затем Николай отправился в Ставку завтракать. Завершив трапезу, он вместе с министрами и генералами осмотрел памятники, возведенные на Бородинском поле.

Экскурсоводом выступал московский губернатор генерал Владимир Джунковский, тот самый, без которого торжества могли не состояться. Когда в 1908 году член Военно-исторического общества полковник Никольский предложил к юбилею восстановить на памятном поле старые артиллерийские укрепления — Багратионовы флеши, Шевардинский редут, Масловские флеши, его инициативу поддержал как раз Джунковский, объявивший сбор средств для создания музея на Бородинском поле.

За два года было собрано 200 000 рублей, но этого явно не хватало для масштабных работ. Помог Джунковскому великий князь Николай Михайлович — историк, специалист по 1812 году. Он убедил императора Николая II, своего племянника, что широкое празднование юбилея Отечественной войны напомнит о былом единении царя и народа ради спасения отечества и уменьшит разрыв между властью и обществом. На празднества была выделена сумма в 500 000 рублей.

«Любовь к отеческим гробам»

Бородино стало памятным местом почти сразу после битвы. С 1813 года там ежегодно проводилась панихида «за Веру, Царя и Отечество живот свой положившим» (традиция прерывалась в советское время и была восстановлена в 1987-м). В 1820-м Маргарита Тучкова, вдова павшего в сражении генерала Александра Тучкова, после безуспешных поисков тела мужа построила на месте его гибели храм, со временем вокруг него возник Спасо-Бородинский монастырь, памятник всем погибшим на Бородинском поле.

В 1837 году, когда отмечалось 25-летие сражения, Николай I велел выкупить у владельцев центральную часть поля. Два года спустя, когда официально праздновалось 25-летие вступления русских войск в Париж, на Курганной высоте (батарея Раевского) в присутствии императора был торжественно открыт памятный монумент в виде чугунной восьмигранной часовни, созданный по проекту архитектора Адамини. Рядом перезахоронили прах генерала Багратиона.

После этого прошли показательные маневры, копирующие Бородинское сражение. В них приняли участие и регулярные части армии, и ветераны Бородина. Николай I так увлекся командованием этим сражением, что русские войска под его началом «наголову разбили Наполеона».

Через некоторое время Бородинское поле оказалось почти заброшено: 50-летие войны в 1862 году там отметили скромно, с участием роты солдат и немногих доживших ветеранов.

Праздник в Москве

27 августа торжества переместились в Москву. Вдоль всей Тверской улицы выстроились войска и толпы горожан, ожидая монарха, прибывающего на Александровский (ныне Белорусский) вокзал.

В 12 часов царь в авто проследовал в Кремль, где после обеда состоялся торжественный молебен в Успенском соборе. Перед алтарем были помещены знамена русских полков, сражавшихся при Бородине, и Николай вместе со своей свитой преклонил пред ними колени.

Вечером он посетил торжественный прием в Дворянском собрании (ныне Дом союзов), где произнес краткую речь. В дневнике отозвался об этом самокритично: «Устал, потому говорил плохо». Утомленный император отправился почивать, не увидев фейерверка, устроенного в честь юбилея.

Джунковский вспоминал: «Наиболее людные улицы были буквально залиты многоцветными огнями. Масса домов сияли электрическими лампочками, расположенными по архитектурным линиям фасадов. Толпы народа двигались по улицам, пока не пошел дождь».

Без новой Ходынки

На следующее утро на Ходынском поле прошел парад с участием 40 000 солдат. Трибуны ломились от зрителей, но, к счастью, трагедии вроде той, что случилась здесь же в день коронации Николая, удалось избежать. Может быть, потому, что в этот раз москвичам не раздавали подарки — им достались только открытки с изображением русских солдат, бесплатно отпечатанные в типографии Сытина.

Днем царь посетил городскую думу, а на следующее утро отправился на торжественное богослужение в храм Христа Спасителя — опять-таки с крестным ходом. После обеда он вместе с семьей осмотрел выставку в Историческом музее, посвященную 1812 году, а потом прибыл на Чистопрудный бульвар, где в павильоне была выставлена панорама «Бородинская битва».

Николай II выказал свой восторг автору, Францу Рубо. Ради создания панорамы художник продал свою коллекцию картин и даже планировал заложить дом. Вскоре выдающемуся баталисту пришлось уехать на лечение в Германию, где он и умер. Его панорама чудом пережила революцию, в 1918 году павильон разобрали на дрова, а громадное полотно длиной 115 метров в свернутом виде оказалось под сценой Нескучного сада. Только в 1962 году после реставрации оно обрело свое место в новом здании на Кутузовском проспекте.

30 августа 1912 года царская семья присутствовала на «всенародном молебне» на Красной площади, который митрополит Московский и Коломенский Владимир отслужил в память избавления от «нашествия галлов и с ними двунадесяти языков».

Вечером император покинул Москву, на чем торжества и завершились. Их предвестником стала премьера в кинотеатрах «Модерн» и «Художественный» исторической драмы в четырех частях «1812 год», снятой совместными усилиями русских и французов — студиями Ханжонкова и братьев Пате. Для своего времени «фильма» была грандиозной — для ее съемок по распоряжению военного министра Сухомлинова выделили 1000 солдат и даже сожгли старые казармы, что должно было изображать пожар Москвы.

Размах праздника, казалось, должен был означать продолжение героизации победы столетней давности, появление фильмов, книг, музеев и монументов. Все участники юбилейных торжеств, включая самого императора Николая II, считали, что их родина сильна как никогда. Газеты писали о чудесах техники, победе над неизлечимыми болезнями и освоении самых отдаленных уголков планеты.

Мечта Льва Толстого, что скоро оружие можно будет увидеть только в музеях, как будто обещала сбыться. Но в реальности все европейские державы готовились к войне, а научные открытия применялись прежде всего для совершенствования вооружения.

Россия не была исключением — для перевооружения армии правительство получило кредиты у Англии, Франции и других стран, а сумма ее внешнего долга выросла до 4,2 миллиарда рублей.

Радикально настроенные «патриоты», несмотря на недавнее поражение империи в Русско-японской войне, мечтали о захвате черноморских проливов и создании всеславянского союза под скипетром Романовых.

В то же время у просвещенной части общества накапливалось все больше разочарования в режиме. В подобных условиях правительству остро требовалось сплотить общество под знаменем религиозно-монархических идей, и юбилей Бородинского сражения стал для того желанным поводом. Однако скоро могилы героев были заброшены, их имена надолго исчезли из учебников, а памятники разрушены.

«Наследие рабского прошлого»

Сразу после Октябрьской революции началось разрушение памятников Бородина — часть металлических и каменных монументов крестьяне использовали в хозяйстве, часть просто разбили. Склеп Багратиона разграбили. На стене закрытого Спасо-Бородинского монастыря появилась надпись: «Довольно хранить наследие рабского прошлого!»

Созданный в 1923 году военно-исторический музей смог спасти лишь немногое. Разрушение памятников Бородина продолжалось. В 1932 году дело дошло до монумента на батарее Раевского — его взорвали, а чугун отправили на переплавку.

В 1942 году в ходе отступления музей сожгли немцы, но еще в начале войны его экспонаты успели эвакуировать в Алма-Ату. После победы над немцами война 1812 года была «реабилитирована», однако денег музею не давали, и его экспозиция была весьма скудной: в 1950 году там хранилось всего 644 предмета, да и те было негде выставлять. Местное начальство наотрез отказалось передать музею Спасо-Бородинский монастырь — там располагалась машинно-тракторная станция.

В 1961 году указом правительства РСФСР был создан Бородинский военно-исторический музей-заповедник. Годом позже в нем прошло торжественное празднование 150-летия сражения, а затем сотрудники музея взялись за восстановление уничтоженных памятников. В 1987 году были воссозданы главный монумент на Курганной высоте и надгробная плита на могиле Багратиона, вновь установлены некоторые памятники воинским частям.