Как Россия спасалась от голода: мешок муки, деньги, два ствола

Сами с мешками: всеобщее самоснабжение

В 1917—1920 гг. вокзалы крупных городов превратились в караван-сараи: поезда подъезжают, набитые битком, пассажиры сидят прямо на крышах. На платформы высаживаются толпы мужиков, навьюченные мешками, и тут же обменивают все мыслимые и немыслимые товары. Горожане, только что приехавшие из деревни, протирают чемоданы от мучной пыли, вылетающей сквозь чемоданные замки. За эти сумки и мешки этих людей так и называют — мешочники. Особенно находчивые изготавливают мешки в форме жилетов и щеголяют, будто толстяки с угловатыми формами.

В дефиците продуктов народ явственно ощутил начало гражданской войны. Уже осенью 1917 г., по описанию нижегородского гостя, Москва выглядит так: «Такое впечатление, будто Москва горит, на всех вокзалах толпы людей с корзинками, чемоданами, узлами», а в них — закупленные вещи для обмена в деревне на еду. Вскоре и другие города стали центрами такой же мелкой торговли.

Советская власть объявила хлебную монополию и централизацию распределения продовольствия в стране еще в начале 1918 г., и ситуация еще больше обострилась. Эффективно собирать и распределять провизию большевики еще не могли. Крестьянин за «твердые цены» или вовсе бесплатно сдавать хлеб не желал — на вольных рынках или перекупщикам можно было сбыть еду по цене во много раз выше государственной. Мужик сдавал зерно «ходокам» — городским и сельским предпринимателям. Те ездили в хлебные губернии Центральной и Южной России, на Украину, на занятые белыми территории (где все свободно продавалось и покупалось), в Западную Сибирь и на Южный Урал; на Дальнем Востоке мешочники шли за товарами в Китай и привозили дешевые контрабандные товары; то же делали жители приграничных территорий на Северо-Западе и Западе России.

Недостаток снабжения городов создавал колоссальный спрос. Сначала десятки, а затем сотни тысяч россиян самых разных социальных слоев (от мужиков до актеров и врачей) переквалифицировались в мешочников и жили этим. Они перевозили на себе миллионы тонн грузов: из деревни в город доставляли еду, из города в деревню — промышленные товары. Горожане обменивали деньги и лучшие свои вещи на продукты, отдавали крестьянам ткани, обувь, соль и сахар, драгоценности, предметы домашнего обихода… Земледельцев интересовало все вплоть до граммофонов и роялей, которые теперь украшали их избы. Цены кусались, но горожанин платил.

Теневая экономика: беда или спасение?

Роль теневой экономики во время Гражданской войны современники и историки оценивали по-разному. В советское время мешочников и сотрудничавших с ними крестьян клеймили как преступников, мол, те укрывали хлеб от властей, чтобы нелегально продать, и тем самым создавали угрозу голода. Позднее историки признали, что все не так просто. А. Ю. Давыдов — главный исследователь мешочничества — убедительно показал в своих работах (список в конце статьи), что советское правительство не могло организовать доставку и сохранить даже те запасы продовольствия, которое ему удавалось отнять у крестьян. Запасы картофеля и зерна лежали прямо на голой земле и гнили на ссыпных пунктах, разворовывались совслужащими или обычными разбойниками в дороге. До граждан доходила малая доля. Крестьян же сложно винить в том, что они отказывались сдавать еду государству, не получая взамен необходимых промышленных товаров, в том числе таких жизненно важных, как ткани, обувь, лекарства, соль или инструменты.

В результате введения хлебной монополии на советской территории и возникла угроза голода, которой не было, например, на белой территории. Нормы выдачи хлебы стали мизерными, а в столовых Москвы и Петрограда кормили мало и, откровенно говоря, дрянью. Людям приходилось заботиться о себе самим — разъезжать по деревням (дело нередко рискованное) или идти на «вольные рынки» к посредникам.

Объемы нелегальной торговли до конца Гражданской войны «догоняли» или даже превышали объемы государственных запасов. Из Курской губернии в 1918 г. мешочники вывезли 14 млн пудов хлеба, а государство — 1 млн пудов; в голодающей Калужской губернии «ходоки» продали в том же году в 3 раза больше хлеба, чем распределило государство. В сентябре 1918 г. мешочники привезли в Москву и Петроград 4,5 млн пудов зерна — дважды больше, чем планировало завезти государство, и в 4 раза больше того, что действительно завезло.

Государство в 1917 — 1920 гг. продовольствия почти не поставляло, но массового вымирания в городах не случилось. Отчасти благодаря миграции населения в сытые районы, а главное, благодаря мешочникам. Не будь ходоков — крупные города, из которых и так самостоятельно эвакуировались жители, совсем бы вымерли. Фактически мешочническое движение прокормило их.

Борьба за право торговли — борьба за жизнь

На самом деле, правительство понимало значение «спекуляции» и оттого проводило противоречивую политику. Представители властей на местах то старались отлавливать и жестко наказывать «мелкобуржуазных спекулянтов» и «врагов народа» (вплоть до лишения свободы на 10 лет и даже смертной казни), то смотрели на их деятельность сквозь пальцы (особенно в голодных губерниях); а то вдруг вовсе на какое-то время разрешали мешочникам свободно перемещать и продавать определенный объем товаров. Кроме того, запреты и преследования преодолевались благодаря вечной российской беде — коррупции. Контролеры брали взятки повсеместно.

Кроме того, в огромном количестве случаев задержанные на станциях мешочники отделывались просто конфискацией товара. Как правило, конфискат государству не сдавался, так как «комиссии по борьбе со спекуляцией» и реквизиционные отряды попросту оставляли почти все товары себе, а затем продавали их сами. По этим причинам основные объемы перевозок осуществляли не одиночки с небольшими запасами, а объединения профессионалов, обладавшие надежными связями и поставщиками.

А. Ю. Давыдов считает, что борьба «ходоков» и советской власти практически образовала еще один фронт Гражданской войны — «мешочнический». Настолько широко распространилось это явление и столь разнообразные методы стороны проявляли в противостоянии друг против друга. «Война», «фронт»… — эти слова для описания отношений мешочников и власти лишь отчасти являются метафорой. Мешочники-профессионалы часто вооружались как могли и объединялись — добираться за сотни и даже тысячи километров до города и рынка весьма рискованно. В 1917 г., пока угроза голода еще не была столь серьезной и не висела над горожанами дамокловым мечом, мешочничали обычно торговки и солдаты (еще до октябрьского переворота). Но уже в 1918 г. женщины почти перестали заниматься этим опасным «бизнесом». Мешочниц и мешочников-одиночек задерживали и грабили чаще других. А отряд вольных торговцев попробуй задержи! Теперь мешочничали в основном крепкие и деловитые мужчины, способные нести внушительный груз, долго выдерживать холод, недоедание и недосыпание, конкуренцию с другими торговцами, а также дать отпор грабителям или властям.

Народ проводил свою собственную политику с оружием в руках, так как речь шла буквально о борьбе за жизнь. Представители властей нередко игнорировали мешочников, втайне сочувствуя или явно боясь их. И не зря — кровавые столкновения случались. Летом 1918 г. в Тамбове мешочники имели даже пулеметы и разбили несколько реквизиционных отрядов. 18 января на ст. Челябинск (Южный Урал) отряд в 600 мешочников вступил в бой и не дал себя задержать. Регулярно мешочники и крестьяне, готовившие для них припасы, убивали комиссаров и продотрядовцев.

К концу Гражданской войны государственные заготовки хлеба выросли — красные заняли страну и наладили репрессивный аппарат. Но по-настоящему сильный урон мешочничеству нанесло не насилие, а борьба с экономическими предпосылками явления. Реальным решением проблемы снабжения стало только введение НЭПа: продразверстка заменилась продналогом, возобновилась легальная торговля хлебом. Фактически властям пришлось признать свое поражение и на долгое время (до сворачивания НЭПа и начала коллективизации) уступить мешочникам и крестьянству вообще.

***

Мешочничество как явление расцвело во время Гражданской войны и стало массовым движением именно тогда, но не исчезло совсем с ее окончанием. Оно сохранялось и в 1920−30-е гг. и позднее, распространялось в периоды кризисов снабжения отдельных городов продовольствием и в годы Второй мировой войны. В позднее советское время вариацией мешочничества стали поездки за колбасой и другими товарами туда, где их «выбрасывали» в продажу; а в 1990—2000-е гг. до 10 млн людей попробовали себя в «челночничестве» — рейдах за заграничными товарами с целью перепродажи.