Как в 395-м году Римская империя (не) распалась

Мы делили апельсин, много наших полегло

Идея о том, что Римская империя — чрезмерно раздавшийся вширь организм, который не поддаётся эффективному управлению в одиночку, витала во властных кругах давно. Если полюбоваться на историю Рима IV века, можно обнаружить, что государство объединялось под властью одного императора не так уж и часто.

Самым известным в те годы делением империи сначала на два, а потом и на четыре куска была, конечно же, знаменитая Тетрархия имени Диоклетиана и его «подельников»: Максимиана, Галерия и Констанция Хлора.

Сама Тетрархия начала трещать по швам уже после отречения Диоклетиана и Максимиана (первого мая 305 года), скатившись в очередную гражданскую войну. Однако идея дала свои всходы и в дальнейшем. Посему мы видим раздел империи Константином Великим между его сыновьями и племянниками, раздел между Валентинианом (и сменившими его в 375 году Валентинианом II и Грацианом) и Валентом. Однако что бы ни происходило в стране от таких разделов, какие бы войны друг с другом не устраивали соправители, это всё ещё была одна римская держава, просто управляемая двумя-четырьмя дворами.

Ничего не поменялось и при Феодосии Великом, который начинал свою императорскую карьеру в качестве соправителя всё тех же Грациана и Валентиниана II на Востоке. Наверное, они бы так и правили вместе ещё много лет, если бы 24-летний Грациан не пал жертвой мятежа Магна Максима, разразившегося в 383 году. Однако этот мятеж даже не поменял количество действующих императорских дворов.

Некоторые подвижки к объединению начали наблюдаться в последующие годы, когда от Максима удалось избавиться (в 388 году), а Феодосий всё более и более обозначал себя как главного императора даже в сравнении с Валентинианом II. Валентиниан вообще имел весьма несчастливую биографию — в 392 году он был найден повешенным.

Сам ли повесился или ему очень помог полководец Аргобаст, с которым у юного государя возникли серьёзные проблемы во взаимоотношениях, — неизвестно.

Так или иначе, но после его смерти Феодосию пришлось решать проблему очередного узурпатора по имени Евгений.

Стал ли он после победы над ним единым государем Римского мира?

Фактически да, а вот формально — нет, поскольку уже успел назначить своих сыновей соправителями: старший, Аркадий, остался в Константинополе, а младший, Гонорий, оказался в Медиолануме (совр. Милан, Италия). Таким образом, к январским событиям 395 года страна подходила, имея троих императоров.

Опекуны года

Смерть Феодосия в теории оставляла всё предельно ясным. Было у нас три императора, осталось теперь два: вот Аркадий распределён на Восток, а Гонорий — на Запад. Мы это уже проходили не так давно и будем мы, римляне, жить как, скажем, при Валентиниане I и при Валенте. В чём проблема‑то?

Проблема же заключалась в том, что юноши были не особо опытны в управлении государством, да ещё и проявляли признаки некоторого отсутствия государственных талантов.

Феодосий не был идиотом и видимо что-то подозревал насчёт своих сыновей, а потому постарался позаботиться, чтобы до «созревания» наследников кто-то опытный и толковый стоял за их спинами.

Вот тут-то и началось самое интересное. Дело в том, что стоило Феодосию испустить дух, как некоторые царедворцы начали усиленно сражаться за опекунство над его отпрысками. С Гонорием всё было предельно ясно: при первых признаках болезни, сведшей Феодосия в могилу, император назначил «родительским опекуном» своего младшего сына полководца Флавия Стилихона.

Со старшим — Аркадием — возникли проблемы. Когда Феодосий отбывал на Запад сражаться с Евгением, то оставил на Востоке своего представителя Флавия Руфина, у которого были собственные планы на юного господина. Поэтому вряд ли уж так сложно представить недовольство Руфина, когда в том же 395 году Стилихон заявил, что покойный император на самом деле завещал ему опекунство не только над Гонорием, но и над Аркадием. Руфину достало искусства убедить Аркадия, что слова Стилихона об опекунстве над ним не стоят и выеденного яйца. Тем более что ~~никаких пруфов Билли не предоставил~~ иных свидетелей такого завещания Феодосия не существовало, пусть даже Стилихона и поддерживал могущественный епископ Медиоланский Амвросий.

Победа Руфина казалась весьма эфемерной. Его соперник оказался упрямым персонажем, и, когда над греческими провинциями возникла опасность быть весело разграбленными вестготским вождём Аларихом и его бравыми ребятами, именно Стилихон изобразил из себя спасителя Востока. Западный полководец, обладая контролем над потрёпанными в гражданских войнах западными войсками и теми восточными полками, что явились ещё с Феодосием, рассчитывал сразу на три цели. Во-первых, самое очевидное, — разгромить Алариха. Во-вторых, разгромить его именно объединёнными полками Востока и Запада, что должно было сгладить неизбежные противоречия между двумя контингентами, возникшие в ходе гражданских войн. А в-третьих, показать своей блестящей победой, что именно он, Стилихон, достоин руководить обоими императорами.

Идея была весьма амбициозной, но воплотить её в силу разных причин получилось так себе. По всей видимости, Руфин успел достаточно присесть на уши Аркадию, чтобы тот отдал приказ немедленно разойтись по домам всем восточным полкам, находившимся в распоряжении Стилихона. Последний всё ещё рассчитывал на верховенство над обеими частями страны, поэтому ослушаться приказа императора он попросту не мог.

Существует теория, что разъярённый Стилихон решил передать последний пламенный привет своему сопернику, в силу чего 27 ноября 395 года Руфина внезапно изрубили в фарш те самые восточные воины, возвращавшиеся в Константинополь.

Евнух Евтропий, сменивший Руфина на посту главного кукловода Востока, поначалу был настроен на сотрудничество со Стилихоном. Он даже уступил часть Иллирика на Балканах Западу, рассчитывая, что его «коллеге» этого за глаза хватит. Однако Стилихон в который раз проявил упрямство и снова показался в Греции в 397 году — чтобы разгромить всё тех же вестготов во главе Аларихом.

Евтропий, поначалу старавшийся хотя бы на вид казаться дружелюбным, не на шутку испугался, что Стилихон закончит дело, начатое двумя годами ранее, и явится в Константинополь героем недели, если не года. И чуть ли не дословно стал повторять действия Руфина, нашептав Аркадию, что Стилихона снова стоит прямым приказом удалить с Балкан. Разница была лишь в том, что на сей раз такому приказу полководец Запада не подчинился и Евтропию пришлось пойти на более серьёзные меры — объявить Стилихона врагом народа.

Понятное дело, что на Западе на этот указ благополучно положили гигантский болт, а вот на Востоке позиции Стилихона пошатнулись до основания. Ему снова пришлось несолоно хлебавши отправляться в Италию.

В 398 году не меньших проблем доставило восстание Гильдона в Северной Африке, который по разным причинам решил сменить своё изначально западное подчинение на восточное, что не могло не вызвать горения пониже спины в Медиолануме. Мятеж этого мавро-римлянина удалось подавить и даже извлечь кое-какие политические выгоды для Запада. Более того, сам Евтропий умудрился лихо «выстрелить себе в ногу», назначив себя консулом на Востоке на 399 год.

Как отнеслись в обеих частях формально всё ещё единого государства к такому возвышению безродного евнуха, вы, наверное, догадываетесь.

Несмотря на поддержку Аркадия, осенью 399-го Евтропий пережил ошеломительное падение, обнаружив себя сначала в кандалах, а потом и без головы.

После того как положение на Востоке более-менее устаканилось, отношения двух частей на некоторое время стали практически идеальными. Стилихон отказался от опекунства над Аркадием и вообще всячески высказывал свою лояльность императору и его семейству (к которому он, к слову, и сам принадлежал посредством брака с племянницей покойного Феодосия). Доходило даже до того, что на Востоке одни царедворцы обвиняли других в том, что они рушат единство Римской империи. К сожалению, в дальнейшем отношения двух дворов вновь ухудшились и дело едва ли не дошло до открытой войны в 407 году. Годом спустя погиб Стилихон, и вопрос на время отступил на второй план.

Время назначенцев

В 423 году на Западе умер император Гонорий. В осиротевших западных провинциях начали терпеливо ожидать, кого же им назначат в управление на Востоке. Среди претендентов был Феодосий II, сын также умершего к тому времени Аркадия. Некоторые хотели, чтобы он принял единоличное правление в стиле своего деда-тёзки. Но другие советники и семья решили иначе: правителем Запада был назначен его кузен Валентиниан III.

Этому вздорному юноше суждено было стать одним из нескольких императоров, назначавшихся вовсе не на самом Западе, а в Константинополе.

Последним таким назначенцем стал Юлий Непот. Он не смог долго удерживаться на троне и вынужден был бежать в Далмацию в августе 475 года, процарствовав год. Впрочем, де-юре он продолжал считаться законным государем Запада до 480 года, пока его не прирезали в Далмации.

Сменивший его Ромул Август (более известный как Августул) даже не считался законным императором, поскольку его отказывались признавать как на Востоке, так и в Далмации. В сущности, дальнейшие события 476 года, которые частенько пафосно именуются концом Римской империи, с точки зрения Константинополя больше казались объединением государства, ведь полководец Одоакр сверг узурпатора и выказывал всяческое почтение восточному императору Зенону.

Итого

Едва ли стоит считать, что в 395 году на карте мира вдруг появилось два римских государства. Это скорее выглядело как обычное для тех лет разделение правящего древа на несколько автономных ветвей.

Понятное дело, что две части империи периодически с хищным интересом поглядывали друг на друга, однако никакие враждебные действия не могли подвергнуть сомнению тот факт, что эта драка бульдогов идёт под единым римским ковром, а не под несколькими разными.

Смерть Феодосия Великого в 395 году скорее следует расценивать как смерть последнего императора, на деле обладавшего всеми римскими территориями. Последующие восточные правители уже не могли похвастать такими владениями по мере постепенной дезинтеграции западной части Римской империи.