Наука против НЭПа

Научные общества, будучи специфическими организациями учёных, играли важную роль в системе дореволюционной российской науки. После Октябрьской революции главными для них стали вопросы жизнедеятельности, т. е. проведение собраний, пополнение библиотеки, поиск средств для издания трудов и журналов, организация командировок и экспедиций, оплата хозяйственных расходов, поиск помещений, обеспечения служащих пайками и т. п. Панацеей от всех бед было государственное финансирование.

Переход к НЭПу: критика и лишение субсидий

Переход к новой экономической политике обусловил повышение активности социальной жизни, многие научные общества вернулись к работе. «Прежде, когда мы были крайне истощены голодом и холодом, профессора могли только дойти пешком до университета, прочитать лекцию и потом, вернувшись домой, в изнеможении лежать час или два, чтобы восстановить силы. Теперь появилось у нас желание устраивать собрания научных обществ», — писал в своих воспоминаниях философ Н. О. Лосский.

 Важным маркером преодоление кризиса и возращения к нормальной научной жизни было проведение первых послереволюционных общероссийских научных конференций. Так, в Петрограде с 29 сентября по 5 октября 1921 г. состоялся первый Всероссийский съезд ботаников.

Однако вскоре властный патернализм времён Гражданской войны сменился критикой. В первую очередь, в печати. В частности, Владимир Ленин в своей программной статье «О значении воинствующего материализма» критиковал журнал Русского технического общества «Экономист», называя его «органом крепостников, прикрывающихся, конечно, манией научности, демократизма и т. п.».

Статья в «Правде» от 1 сентября 1922 г., подписанная инициалами «Н.П.», выражала ещё большую враждебность по отношению к учёным, входящим в научные общества. «Произошла Октябрьская революция. Что же сделали так называемые светочи науки? Часть из них бежала за границу, а часть заперлась, как в бастионах, в стенах своих учёных и научных учреждений и обществ», — говорилось в статье. Конечно, подобные обвинения в условиях государства «диктатуры пролетариата» вызывали большую тревогу у представителей творческой и научной интеллигенции.

Хозяйственный расчёт, пришедший в науку с НЭПом, означал прекращение субсидирования. 1922 год для организаций учёных оказался под большим вопросом. Вскоре общества одно за другим стали получать извещения о прекращении ассигнования. Потеря государственного финансирования означала также и лишение привилегий. Например, ранее заседания не облагались сборами, взимаемыми со всякого рода платных зрелищ и общественных собраний.

 Документы научных обществ Петрограда показывают, что большинство из них, лишившись государственного финансирования в первой половине 1922-го, с середины того же года стали получать государственную субсидию. Всего с 1 июля 1922 года в число субсидируемых были включены 10 научных обществ (Русское археологическое, Русское ботаническое, Общество испытателей при Петроградском университете, Общество любителей древней письменности, Русское общество любителей мироведения, Научное общество марксистов, Российское минералогическое, Русское палеонтологическое, Общество физиологов им. Сеченова, Русское энтомологическое общество). Возможно, это стало следствием большей заинтересованности власти в их деятельности по сравнению с другими. Нельзя, по-видимому, исключить и влияние личных связей руководителей и активистов обществ с представителями государственных и партийных органов. 

Недолгая жизнь Философского общества

Некоторые научные общества всё же смогли приспособиться к реалиям НЭПа. При Русском техническом обществе в октябре 1921 года был организован закрытый кооператив «Технокоп» для работников различных отраслей техники. Как полагали его организаторы, он являлся, в первую очередь, «учреждением, поддерживающим жизнь старейшей научной организации».

После перерыва возобновило работу и Петроградское философское общество, взявшееся за подготовку к публикации трудов классиков философской науки (в частности, полного собрания переводов сочинений Платона) и российских учёных. Однако вскоре стало очевидно, что в условиях НЭПа издательская деятельность возможна только на коммерческой основе, а для решения этой задачи требовались собственные издательство и магазин.

30 сентября 1921 года жилищный подотдел Первого городского района Петрограда выдал обществу ордер за № 15685 на право занять помещение бывшего магазина фирмы Кнуд Соломон по адресу: Литейный пр., 40. А 31 декабря того же года отдел печати Госиздата сообщил Философскому обществу о регистрации его книжного издательства под названием «Academia».

С первых дней открытия в магазине Философского общества наблюдалось большое количество посетителей. Кто-то сдавал книги на продажу, кто-то — покупал. Сам факт появления подобного магазина после 4 лет в условиях военного коммунизма воспринимался горожанами как важное и интересное событие, свидетельство того, что жизнь постепенно входила в нормальное русло.

В воспоминаниях современников отмечается, что магазин стал «в скором времени чем-то, вроде клуба, куда приходили не только покупать книги, но и встретиться с интересными людьми». Посетители в шутку называли его «лавкой Смирдина». Сложился и своеобразный актив, состоявший из постоянных посетителей, это были научные работники, библиотекари, книголюбы, учащаяся молодёжь и др. Магазин одновременно являлся и юридическим адресом самого издательства «Academia».

 Осенью 1922 года наступил драматический период в истории деятельности и Философского общества, и «Academia». Ряд активных членов редакционного совета — Н. О. Лосский, И. И. Лапшин, Л. П. Карсавин и др. — были высланы из страны. Преследованиям со стороны властей подверглись и некоторые члены общества. Было прекращено издание журнала «Мысль». В мае 1923-го Философское общество прекратило своё существование. 

Новый курс русской науки

В 1922 году вышло несколько правительственных постановлений, касающихся обществ. Так, согласно одному из них, общества (в том числе и научные) подлежали регистрации в НКВД в двухнедельный срок с момента публикации документа. Принятые в августе того же года постановления регулировали создание, ликвидацию, функционирование, отчётность и т. д. «обществ и союзов, не преследующих целей извлечения прибыли».

Научные общества города погрузились в процесс перерегистрации, который очень часто затягивался. В результате некоторые, по преимуществу гуманитарные, были ликвидированы, а их имущество, часто и помещения, переданы государственным научным учреждениям.

К 1925 году отношение к НЭПу в научных обществах изменилось: отмечалось окрепшее финансовое положение, несомненное оживление работы, «всё улучшающееся [положение] как условий самой научной работы, так и условий печатания», т. к. издания большинства обществ финансировались государством. Однако организации становились всё менее самостоятельными, ряд из них был преобразован в государственные. Это были старейшие, бывшие императорские научные общества, которые теперь находились под идеологическим крылом Главнауки и полностью финансировались государством.

Контроль за деятельностью научных обществ усиливался: они были обязаны постоянно сообщать в органы государственной власти сведения о своих сотрудниках, действительных членах и членах правления, им приходилось отвечать на уйму запросов, порой не имеющих к ним касательства, но присылаемых наравне со всеми подведомственными учреждениями. Возрастающая регламентация деятельности обществ, а также отчётность по трём «фронтам» — перед административными органами НКВД, Главнаукой и органами финансового контроля, — вызывали недовольство учёных, о чём представители научных обществ высказывались открыто.

Научные общества Ленинграда на излёте НЭПа

1925−1926 гг. стали временем кризиса в отношениях научных обществ города и власти. Последняя, без сомнения, одержала победу. Отчётность научных обществ стала ещё более подробной: протоколы общих собраний, журналы заседаний советов обществ, сметы, финансовые отчёты (даже для не субсидируемых обществ), производственные программы (планы работ), ежеквартальные и годовые отчёты о деятельности по особой форме и т. п. должны были регулярно направляться в соответствующие органы.

Симптоматично, что с 1926 г. вырос интерес власти к партийности членов обществ. Чем больше коммунистов было в обществе, тем меньше сомнений «с идеологической точки зрения» оно вызывало. Как следствие, число партийных членов постепенно возрастало.

6 февраля 1928 года вышло новое «Положение об обществах и союзах, не преследующих целей извлечения прибыли». Целью очередной перерегистрации было сокращение числа таких организаций. Как следствие, к концу 1920-х почти исчезли собственно научные общества.

Несмотря на усилившуюся формализацию и ужесточение контроля, в период НЭПа фиксированное количество обществ регулярно и планомерно субсидировалось, иные же получали финансирование на определённые цели. Именно в эти годы стали возможны заграничные командировки, обмен изданиями с зарубежными организациями.

Созданная в начале НЭПа система научных обществ в определённом смысле прошла тот же путь, что многие из преобразований той эпохи. Достигнув пика развития к 1925−1926 гг., научные общества постепенно теряли своё значение, пока не разделили участь свернутого в конце 1920-х НЭПа.