Игорь Михайлович Сушенок, «Суббота для человека, а не Человек для субботы», 2018 г.
Понятно, что такова традиция, усвоенная многими поколениями и передаваемая дальше без осмысления. Почему? Традиции вообще не принято подвергать критике. Тем более традиции, связанные с религией.
Но за любой традицией всегда стоит некая реальность. Не важно, объективная она или субъективная, но основания к формированию традиции всегда есть.
Кроме того, традиция эта не религиозная, а скорее околоцерковная. Иными словами, это очередное поверье. В котором, в отличие от большинства поверий, смешались языческие и христианские элементы.
Начнем с запрета на работу.
Первоначально он основан на прямом предписании, данном Моисею:
«Шесть дней работай, и делай всякие дела твои; а день седьмой — суббота Господу Богу твоему». (Исх. 20, 4)
Из Ветхого Завета эти основополагающие заповеди перешли и в христианство. Правда, здесь «день седьмой» — не суббота, а воскресенье и основные праздники. Так что, на первый взгляд, все очевидно. Впрочем, все знают, что в наше время многие работают в воскресенья и праздники.
Субботние свечи и бокал для кидуша
Действительно, запрет на работу в эти дни в православии далеко не так строг, как в иудаизме. Я бы сказал, вообще не строг. Воскресные и праздничные дни действительно посвящаются Богу. И, как разъясняют это предписание священнослужители, в праздничный день христианину положено посетить богослужение, исповедаться, причаститься. И уже после этого можно и вымыться, и выполнить необходимые дела.
Таково рациональное объяснение этой христианской традиции.
Если этот запрет никак не разъясняется, обосновываясь лишь тем, что «работать в праздник — грех!» — его стоит отнести уже к суевериям. Тем более — если в церковный праздник мы и не работаем, и не делаем домашних дел, и не идем на церковную службу…
А вот со вторым запретом сложнее. Хотя суеверного здесь куда больше, чем в предыдущем.
Частично он соотносится и с запретом на работу. Сейчас-то мытье никак не является работой. Зато в старину оно требовало серьезной подготовки. Мылись-то в банях! А приготовить баню — дело небыстрое и трудозатратное. Натаскать воды, принести (а то и наколоть) дров, протопить. Плюс мытье в бане занимает несколько больше времени, чем под душем. Когда на литургию-то идти?
Владимир Адамович Ропот, «Тропинка к бане», 2019 г.
Вспоминаю еще одну традицию: в моем детстве родители называли субботу «банным днем». Вот и подтверждение изложенного выше.
Мыться в воскресенье нельзя, а к службе лучше все-таки идти чистыми. Логично вымыться накануне, в субботу.
В принципе, одной этой причины уже достаточно. Что не отменяет существования еще как минимум двух весьма веских причин.
Дело в том, что баня считалась не слишком «хорошим» местом. Вплоть до того, что связывалась нашими предками с «нечистой силой».
Существует мнение, что такое отношение было связано, во-первых, с тем, что в бане мужчины и женщины мылись вместе. После чего, в завершение, муж с женой могли, оставшись в бане вдвоем, уделить время и интимной жизни.
Не стану утверждать, что эта версия верна, но почему бы и нет? Если так, то баня вполне могла связываться с идеей чего-то постыдного и, в христианской системе представлений, греховного. Впрочем, можно ли вообще говорить о «греховности» применительно к отношениям супругов?
Хотя, повторю, на мой взгляд, на практике достаточно и самой первой причины. Но продолжим.
Алла Юрьевна Львова, «Дорога к храму», 2019 г.
Есть еще одно основание для того, чтобы баню воспринимали как место нечистое. И эта причина снова приводит нас в мир народно-языческих представлений.
В бане традиционно рожали. Такая вот традиция. Ну не было в традиционной деревне ни родильных домов, ни даже фельдшерских пунктов. Не вдаваясь в причины, примем это как данность.
А к родам в христианстве отношение особое. Конечно, в самом появлении человека на свет никто ничего страшного не видит. И отношение к новорожденным младенцам здесь ничем не отличается от нормального человеческого отношения. В отличие от отношения к родившей женщине, считающейся «нечистой».
Корни этого лежат в Ветхозаветных предписаниях, например:
«2 если женщина зачнет и родит младенца мужеского пола, то она нечиста будет семь дней; как во дни страдания ее очищением, она будет нечиста; 3 в восьмой же день обрежется у него крайняя плоть его; 4 и тридцать три дня должна она сидеть, очищаясь от кровей своих; ни к чему священному не должна прикасаться и к святилищу не должна приходить, пока не исполнятся дни очищения ее.
5 Если же она родит младенца женского пола, то во время очищения своего она будет нечиста две недели, и шестьдесят шесть дней должна сидеть, очищаясь от кровей своих». (Левит, 12)
Это — Ветхий Завет.
В христианстве отношение к родам и роженице… двоякое.
Двойняшки
С одной стороны, подавляющее большинство предписаний, касающихся «нечистоты», отменены в Новом Завете.
С другой, это очень мощная традиция. Так, что полного единства в этом отношении, кажется, так и нет. Наиболее взвешенной точкой зрения оказывается
«посещать храм можно при использовании средств гигиены, от причастия воздержаться, но в крайних случаях — можно».
Не вдаваясь в объяснения, перейдем к главному: священное место нельзя осквернять. В данном случае — кровью, в иудаизме к ней вообще особое отношение. Отчасти оно перешло и в христианство. Отсюда и отношение к роженице, «запачкавшейся» кровью при родах. И это может быть одной из причин «нечистоты» бани.
Да и без привязки к христианству… Здесь смывают с себя грязь, и уже поэтому место это не очень «чистое». Кстати, «смывают грязь» тут не только живые люди, здесь при необходимости обмывают покойников…
Наконец, есть еще одно основание считать баню особым местом.
Илья Павлович Спиченков, «В бане», 2019 г.
Часто можно прочесть, что в бане обитает банник. В языческом мировоззрении — существо вполне нейтральное, не более чем один из многочисленных духов жилища. А вот в пришедшем христианстве, естественно, отнесённый к «нечисти».
Возможно, и так. Но вряд ли только из-за этого. В конце концов, этих духов столько, в том числе населяющих дом! А ведь дом «нечистым» не считали даже крайние религиозные фанатики…
Хотя и это могло сыграть свою роль. Учитывая, что и в языческом восприятии баня оказывается совершенно особым местом. Ведь это место встречи, граница стихий: воды, огня, воздуха. Для языческого сознания — место не «плохое», но безусловно сакральное.
Вспомним русские сказки, герои которых регулярно пересекают символические границы миров: опушку леса, берег водоёма, край селения (околица). В сказках все они символизируют переход из обыденного, человеческого мира, мира живых, в мир потусторонний. Не всегда безусловно «злой», во всяком случае, в воспринимаемые как нечто вполне естественное. Да, это мир чуждый, мир мёртвых. Но в сказках герой, пускай вынужденно, проходит через него, чтобы вернуться в человеческий мир в новом качестве.
И. Я. Билибин, «Кащей Бессмертный. Иллюстрация к сказке „Марья Моревна“», 1901 г.
Для языческого мировосприятия смерть тоже страшна, но и она — часть мира. Язычник-земледелец видит вокруг себя круговращение жизни, где рождение завершается смертью, а смерть сменяется возрождением.
Похоже, баня оказывается одним из мест, где потусторонний мир ближе, чем обычно. Неспроста же в банях, уже в глубоко христианские времена, гадали!
Ну, а в христианской картине мира все потусторонние явления проходят по части дьявольских. К тому же, баня — единственное помещение, где нет икон. И нательные кресты перед мытьём снимают…
И еще баня очень похожа на дом — только лишенный окон и расположенный на отшибе, как бы «противостоящий» жилищу.
Сергей Николаевич Пыхтин, «Банька», 1987 г.
Как полагаете, добавляло ли все это бане какой-то «благости»? Вряд ли. Но мыться-то нужно. В том числе и священникам. Но, разумеется, никак не в христианские праздники. Хотя в церковь все же пристойнее идти чистыми. Вот и остаётся один вариант для «банного дня» — суббота…
