Правовое положение рабов в Древнем Риме: как римляне договаривались с невольниками

Рабское право — на защите собственности

Когда дело касалось рабов, римское право заботилось исключительно о правах господ. Раб уподоблялся всякой другой вещи, которой мог владеть свободный человек, но всё же закон признавал, что это не просто вещь, а живое существо, способное действовать. Предполагалось, что в идеальной ситуации раб действует только по воле своего владельца и на его благо. В конечном счёте невольник отвечал только перед господином, а все его действия влекли за собой правовые последствия не для него самого, а для его хозяина — собственника. В свою очередь, рабовладелец, чтобы оправдать затраты на покупку раба (а рабы стоили немало) имел право на абсолютное отчуждение труда раба и его результатов, а также на его здоровье и жизнь.

По закону, раб не мог жениться, наследовать что-то или приобретать, но если бы это соблюдалось в полной мере на практике, польза рабства сильно уменьшилась бы. В конце концов, рабов посылали что-то купить или продать, договориться о чем-либо или отыскать выгодную возможность на рынке. Для подобных действий нужна способность принимать решения, а контрагент раба должен быть уверен в том, что сделка будет соблюдена. Чем гарантировалось это взаимодействие? Именем и ответственностью хозяина раба.

По умолчанию, раб мог совершать любые действия, которые приносили благо своему владельцу, даже если тот не знал об этом и не давал такого поручения. Если раб, напротив, продавал что-то, то так как всё в его руках принадлежало его хозяину, то необходимо было ясно выраженное согласие второго. Потому, если хозяин сомневался в честности и верности «живого орудия труда», полагалось объявить, что с его рабом нельзя иметь дело ни при каких обстоятельствах. Историк Анри Валлон пишет: «…раб, имеющий поручение, мог переступить его границы и обеспечить хозяину дополнительные выгоды, но он не мог втянуть его в убытки за пределы поставленных им норм». Если раб кого-то обокрал или обидел, его владелец обязан был возместить нанесённый ушерб. Правда, право и здесь ограничивало размер компенсации. Эти ограничения установили ещё «Законы XII таблиц» (451−450 гг. до н. э.): не более суммы, составлявшей цену раба. Законодатели считали, что «несправедливо, чтобы его вредность [т.е. вредность раба — авт.] стоила его господину больше, чем стоит его тело».

Но и господин мог предъявить иск тому, кто украл что-либо у его раба или ранил его. Если раб в результате злодеяния терял свою цену, виновный в этом возмещал убыток. В суде раб мог выступить в качестве допрашиваемого, хотя и здесь свободные ясно указывали на его положение. Это наиболее отчётливо проявляется в практике наказаний. Если свободному за какое-то преступление назначали казнь через отсечение головы мечом, то рабу за то же деяние полагались менее достойные способы — топор, виселица или крест.

Хотя формально раб в Риме — это лишённое всего существо, в действительности даже закон признавал за ним человечность. На деле все понимали, что имеют дело с людьми, и что несвободный человек плохо трудится, если его побуждает лишь страх перед кнутом. Чтобы этого избежать, римляне предлагали невольникам различные пряники — в том числе имитацию права на имущество.

Рабский пекулий — «собственность понарошку»

Имущество раба называлось пекулием (peculium). Если хозяин давал рабу одежду — это всего лишь одежда. Но если он предоставлял эту одежду в вечное пользование и позволял распоряжаться ей по своему усмотрению — это пекулий; то, что настоящий собственник разрешал рабу считать своим. Никаких гарантированных прав на дарованное милостью господина раб, конечно, не имел, но подобная имитация была выгодна. Тем более что сначала давалось обычно нечто не очень ценное для хозяина. Раб мог сэкономить на своём пайке или продать лишние предметы домашнего обихода, затем вложить эти деньги, преумножить их и улучшить условия своей жизни.

Хозяин мог дать рабу скот, лавку или участок земли в пекулий с условием, что раб будет регулярно уплачивать определенную сумму, а весь заработок свыше условленного может оставить себе. Так пекулий смягчал главный экономический недостаток рабства — отсутствие позитивной мотивации труда. Имущество служило также некоторым залогом верности — есть что терять. Раб даже мог иметь своего раба, мог заключать сделки, обеспеченные стоимостью его пекулия. Раб с пекулием имел более высокий статус и считался достойнее других. В конечном счёте, нередко невольники договаривались с рабовладельцами — когда их пекулий достигнет определенной цены, они смогут обменять его на свою свободу. Ради этого стоило хорошо поработать.

Помимо видимости собственности, рабовладельцы создавали также видимость брака для своих рабов — некоторым они предоставляли жён (конечно, без правовых последствий, а условно). Особенно широко распространилась эта практика на виллах. Чем больше невольник значил для господина, тем больше шанс на милость. Раб-управляющий (виллик) обычно получал жену (виллику) и некоторое собственное имущество, а также право командовать рабами рангом ниже; это обеспечивало его преданность и личную заинтересованность в сохранении своего положения и процветании виллы. Нередко вилликами становились вольноотпущенники господина, отличившиеся прежней службой.

Знатные рабовладельцы, которые относились к рабству с самой прагматической точки зрения, то есть именно как к орудию труда, вроде Марка Порция Катона (234 — 249 гг. до н. э.) или Луция Юния Колумеллы (4 — 70 гг. н. э.), рекомендовали и нематериальное поощрение рабов. Колумелла видел особую выгоду в том, что это ничего не стоит — поговорить с человеком, поинтересоваться его работой, похвалить, чтобы стимулировать старательность. Дозволение брака между мужчинами и женщинами на вилле тоже ничего не стоило, но хорошо подкрепляло покорность. Катон советовал и виллику не отдаляться от других рабов — общаться с ними и делить тот же труд и пищу: «…благодаря такому образу жизни он будет менее склонен к бегству, будет лучше себя чувствовать и лучше спать». Кроме того, виллика старались подбирать не жестокого, но и не слабого, а виллику — благодетельную и трудолюбивую от природы.

Разнообразие методов манипуляции рабами, о которых писали Варрон и Плиний, Катон и Колумелла, объясняет, как такая неестественная система экономики, как рабовладельческая, процветала несколько веков и лишь раз, во время восстания Спартака, всерьёз поставила под угрозу республику и сам Рим.