Револьвер и крест Александра Булатовича: невероятная жизнь монаха, оставшегося в душе гусаром

Поворот первый: из чиновников в гусары

Одинокий европеец посреди эфиопской пустыни без воды, оружия и верблюдов… Первый же рейд отважного гусара мог оказаться последним. Однако в тот раз повезло, и до какого-то момента судьба продолжала благоволить ему.

Отца-генерала Ксаверия Викентьевича Александр Булатович (1870–1919) не помнил: тот погиб, когда мальчику было три года. Воспитывала его одна матушка — Евгения Андреевна. Она не хотела, чтобы сын стал военным, поэтому Сашу устроили в Александровский лицей, чтобы он сделал карьеру чиновника. Однако почти сразу после выхода на душную и скучную службу он зачисляется рядовым на правах вольноопределяющегося в лейб-гвардии гусарский полк 2-й кавалерийской дивизии, квартировавший под Петербургом. 16 августа 1892 года Булатович получает первый офицерский чин — корнета. Но этого молодому человеку было мало. Он тяготился размеренной гарнизонной жизнью: не любил балов и концертов, редко бывал на приемах, все свободное время посвящал занятиям верховой ездой, фехтованию и стрельбе. Булатовича манили дальние страны и «настоящие дела», в которых можно было бы проверить, чего ты стоишь. Такая возможность представилась корнету в марте 1896 года, когда Российское общество Красного Креста решило отправить в Эфиопию (Абиссинию) санитарный отряд для оказания гуманитарной помощи местным жителям. Миссия состояла из добровольцев, и 10 марта Булатович записался в их ряды.

Через месяц русская экспедиция достигла порта Джибути в Аденском заливе и спустя две недели прибыла в Харар. Однако здесь их ожидал сюрприз: из Аддис-Абебы, резиденции эфиопского негуса, то есть императора, Менелика II, пришло распоряжение задержать миссию. Положение вызвался спасти Булатович. Он решился отправиться к Менелику II и поведать ему о бескорыстных целях русских добровольцев. Перед Булатовичем лежал путь в 700 километров. Взяв с собой несколько проводников, он отправился навстречу опасностям. В пустыне на отряд напали кочевники, отобравшие животных, провизию и воду. Исход предприятия Булатовича мог быть трагическим, если бы на него случайно не наткнулся караван, идущий из Энтото в Харар. Прибыв в Аддис-Абебу, Булатович получил аудиенцию у Менелика II. Знанием амхарского языка (за его изучение Александр взялся еще в Петербурге) корнет расположил к себе абиссинского императора, и позволение на въезд русской экспедиции в столицу было получено.

Эфиопия настолько очаровала корнета, что он решил поближе познакомиться со страной и остался здесь после завершения российской миссии в начале 1897 года. С разрешения негуса Булатович отправился в путешествие по Абиссинии. Свои наблюдения он изложил в книге «От Энтото до реки Баро». В ней корнет много рассуждал о политике: Эфиопия — главный соперник Англии в Центральной Африке, и Россия должна всеми способами помогать ей, чтобы помешать британцам завладеть сердцем Черного континента. Рассчитывая на содействие могучей северной державы, Менелик II устроил Булатовичу роскошную прощальную аудиенцию, выразив надежду, что еще увидит смелого европейца. 21 апреля 1897 года корнет покинул Эфиопию на французском пароходе «Амазон».

Поворот второй: из дипломатов в разведчики

В России Булатович был произведен в поручики и награжден орденом Св. Анны III степени. В это время в Петербурге шла подготовка к установлению официальных дипломатических отношений с Эфиопией. Вперед посольства решили отправить специального курьера, для того чтобы у негуса было время на организацию достойной встречи русской миссии. Конечно, на роль такого посланца не было кандидатуры более подходящей, чем поручик Булатович. 10 сентября 1897 года он покинул Петербург. Негус оказался очень рад новости, привезенной ему русским офицером. Правда, время для дипломатических раутов было не самое подходящее: Менелик II собирал войска, чтобы двинуть их против соседей на юге. Он долго обсуждал с Булатовичем военные планы и ответил согласием на просьбу русского офицера принять участие в военном походе. Вот это и было тем самым «настоящим делом», о котором всю жизнь мечтал Булатович! Он присоединился к войскам раса (фельдмаршала) Вальде Георгиса, который должен был с 30-тысячным войском двигаться через недавно присоединенную область Каффа и достичь северной оконечности озера Рудольф. На географических картах того времени эти земли были сплошным белым пятном, но Булатович захватил инструменты для топографической съемки и был полон решимости составить карты terra incognita.

24 января 1898 года войско Вальде Георгиса выступило на юг из Андрачи. Булатович все время шел в авангарде, фактически являясь начальником полковой разведки раса. Полномасштабные военные действия начались, как только абиссинские войска пересекли границу черных племен, чьи поселения лежали южнее Каффы. Авангард Булатовича не раз оказывался в центре схваток, и отважный русский офицер вместе со всеми отстреливался от наседавших туземцев. А когда заканчивались патроны, брался за саблю и даже за копье. Случалось, что противник нападал в тот момент, когда Булатович, взобравшись на гору, возился с приборами, составляя планы местности. Но близость врага нисколько не смущала русского офицера. И пока его ашкеры (солдаты) вели бой у подножия горы, Булатович спокойно продолжал наблюдения. Пару раз он оставался жив только чудом, благодаря вовремя подоспевшей помощи.

26 марта 1898 года войска Вальде Георгиса достигли озера Рудольф, на берегу которого водрузили эфиопский флаг. Теперь с победой можно было возвращаться домой. По окончании похода Булатовича удостоили высших эфиопских наград за доблесть — золотой саблей и золотым щитом.

Поворот третий: из военных в монахи

Награды ждали Булатовича и на родине: чин штабс-ротмистра и орден Святого Станислава II степени. Отчет о путешествии Булатович представил в книге «С войсками Менелика II», к которой прилагались карты земель, где удалось побывать отважному офицеру. Однако на этом приключения Булатовича не закончились. 10 марта 1899 года по личному распоряжению военного министра он снова отправился в Абиссинию, а потом (в июне 1900-го) на Дальний Восток. Там штабс-ротмистр должен был присоединиться к частям, участвовавшим в подавлении восстания «боксеров», бушевавшем на территории Китая. Булатович снова проявил бесстрашие, принимая участие в сражениях и командуя конной разведкой. Однажды он, переодевшись среднеазиатским торговцем, проник в лагерь восставших, чтобы выведать их численность. В другой раз, совершив с отрядом ночной обходной рейд по тылам китайцев, отрезал «боксерам» путь к отступлению. Наконец, только благодаря смелости Булатовича, не побоявшегося значительного численного превосходства противника, у повстанцев удалось отбить попавших в плен русских солдат. Лишь в июне 1901 года Булатович вернулся в родной полк, где его произвели в ротмистры. Александр также был награжден орденами Анны II степени с мечами (за боевые заслуги) и Владимира IV степени с мечами.

НЕРЕАЛЬНЫЙ ПЛАН
Секретная миссия

Во время третьей поездки в Эфиопию (март 1899-го — февраль 1900-го) на Булатовича возлагалась секретная миссия. Дело заключалось в том, что англичане начали концентрировать на эфиопо-суданской границе значительные войска, явно планируя напасть на владения Менелика II. Поэтому Булатович должен был выяснить настроения жителей западных областей Абиссинии — на чьей стороне будут их симпатии в случае вооруженного столкновения эфиопов с англичанами. Русский офицер три месяца провел в разведке и возвратился в столицу Эфиопии с неутешительными сведениями: во-первых, западные племена целиком на стороне англичан, а во-вторых, у абиссинцев в недавно присоединенных областях почти нет войск. В докладе главе русской дипломатической миссии в Эфиопии генералу Петру Власову Булатович предлагает неожиданный план: «Я номинально перехожу на службу к императору Эфиопии… и получаю все негрские земли [на западе]. Я обязуюсь собрать и обучить пять-пятнадцать тысяч солдат-негров. Устроить вверенные мне области. Провести дороги. Устроить таможню. Подготовиться к тому, чтобы в случае надобности быстро двинуться в англо-египетские владения». Но Власов посчитал план «фантастичным». Тем не менее Булатович дал негусу подробные инструкции, как реформировать армию и как укрепить западные провинции Абиссинии, чтобы дать достойный отпор англичанам. К счастью, они не пригодились: Лондон и Аддис-Абеба решили дело миром.

Казалось бы, судьба улыбалась Булатовичу: чины, ордена, слава — все у него было, но в январе 1903 года неожиданно для всех офицер подает в отставку и становится послушником в одной из пустыней Карелии. Трудно сказать, что послужило причиной столь резкого жизненного поворота. Возможно, сказалось тесное общение Булатовича со знаменитым проповедником и богословом Иоанном Кронштадтским. Возможно, этот шаг продиктовала неразделенная любовь гусара к дочери командира полка — Софье Васильчиковой. Софи не считалась первой красавицей, но была милой девушкой, по которой вздыхали многие гусары. Однако ее сердце принадлежало морскому офицеру князю Александру Щербатову. С 1902 года они считались женихом и невестой. Поэтому Софи отвергала все букеты цветов и огромные торты, которые посылал ей Булатович. В 1907 году Софья и Александр обвенчались, но Булатовичу уже было все равно.

А может быть, прав публицист Александр Панкратов, писавший, что «китайская война сильно расстроила [Булатовичу] нервы, ввергнув в угнетенное состояние духа… которое, как рассказывали, было вызвано тем, что Булатович во время одной военной операции убил старика-китайца, хотя тот знаками молил о пощаде… „Мама, мои руки в крови“, — будто бы сказал Александр матери, вернувшись с Дальнего Востока». В любом случае надо было обладать не терпящей компромиссов взрывной натурой Булатовича, чтобы решиться на столь резкий жизненный переворот.

Поворот четвертый: из схимников в бунтари

В 1906 году Булатович уезжает на Афон и обустраивается в Андреевском скиту Ватопедского монастыря. Там он принимает схиму под именем Антония и становится иеромонахом. Начало ХХ века было непростым временем в жизни русских чернецов на Святой горе: общину расколол спор об «Имени Божьем». Речь шла о книге отца Илариона «На горах Кавказа» (1907), в которой утверждалось, что имя Иисус — это не просто человеческое имя, условный словесный символ, а сам Бог, сгусток божественной энергии, и, произнося его, молящийся входит в непосредственный контакт с Всевышним. Многие русские афонцы прониклись идеями отца Илариона, хотя находились и такие, кто возражал: «Как же это имя может быть Богом, когда Иисусов было много?» Богословские споры увлекли и отца Антония, который занял сторону имяславцев (приверженцев книги Илариона). Булатович написал несколько трудов против оппонентов-имяборцев (самый известный — «Наставления и утешения Святой Веры Христианской») и стал лидером афонских возмутителей спокойствия. Главным противником Булатовича был игумен Андреевского скита отец Иероним. «Вот вам и Бог», — не раз приговаривал он, топча ногами листок бумаги, на котором было написано «Иисус». Братия роптала. К началу 1913 года страсти накалились, и 9 января монахи Андреевского скита низложили Иеронима. Но тот не пожелал подчиниться. 12 января в игуменские покои была направлена депутация во главе с Булатовичем, которая предложила отцу Иерониму добровольно оставить пост. Тот отказался, между монахами началась потасовка, в ходе которой имяборцев спустили с лестницы и выдворили за ворота скита. Тогда изгнанники пожаловались русским и греческим церковным властям, которые осудили имяславие как ересь. Позже Иеронима восстановили в сане, а вот Булатович по требованию русского вице-консула Василия Щербины был вынужден в феврале 1913-го покинуть Афон и вернуться в Россию, где ему оставили монашеский сан, но запретили вести службы. Имя Булатовича в это время не сходило со страниц газет, которые рисовали его отчаянным бунтовщиком с огромными кулаками (хотя отец Антоний был весьма слабого телосложения).

К БОЮ!
Мятеж в монастыре

Вот как описывал Булатович то, что произошло 12 января 1913 года в покоях отца Иеронима, когда тот отказался сложить с себя полномочия игумена: «Итак, „во имя Отца и Сына и Святого Духа — ура!“ — и я сделал движение по направлению к игуменскому столу, но в тот же момент был окружен имяборцами… [которые начали меня] душить. Иероним в это же мгновение протянулся через стол и нанес мне сильный удар кулаком в левое плечо. Братия-исповедники сначала опешили, но потом бросились меня выручать… и, освободив меня, потащили [имяборцев] из игуменской кельи. На других иеронимцев мое „ура!“ произвело ошеломляющее впечатление… но Иероним продолжал восседать на своем игуменском кресле. Итак, что же? Имяборческая позиция нами не взята. И снова я с криком „ура!“ ринулся в атаку и снова был встречен ударами; но снова из коридора подоспели защитники и снова выволокли тех, которые били меня… И снова я пошел на „ура!“, и снова был встречен ударами, и снова выручила братия».

«Был великий бой с обеих сторон, — рассказывал монах Николай Протопопов. — Сперва кулаками, а потом один другого давай таскать за волосы. Это было чудное зрелище!.. И начали вытаскивать иеронимовцев из этой кучи по одному человеку в коридор, где братия стояла в две шеренги, получая добычу и провожая иеронимовцев кого за волосы, кого под бока… Таким образом провожали до лестницы, а по лестнице спускали, кто как угодил: одни шли вниз головой; другие спускались ногами книзу, а затылком считали ступеньки… »

Пребывание в Петербурге Булатовичу было запрещено, поэтому он уединился в Луцыковке (имении матери под Сумами), где обустроил себе маленький скит и продолжил сочинять полемические труды в защиту имяславия. Там же его посетил уже упоминавшийся публицист Александр Панкратов, написавший для журнала «Русское слово» большую статью об опальном отшельнике: «Десять лет монашества, думал я, несомненно, заставили его переоценить все ценности гусарского ротмистра… Было интересно узнать, как монах Булатович теперь относится к войне?

— Я и сейчас готов броситься в бой, — ответил он.

— Неужели? — удивился я.

— Минута боя — самый благородный, святой момент… Разве бывают тогда у человека злоба, лукавство, сребролюбие и другие пороки? Святы войны оборонительные. Они — божье дело. В них проявляются и чудеса храбрости…

Он говорил о войне как о причастии, когда бывает светло и радостно… Из-под тяжести догматических споров на меня глядело веселое лицо гвардейского офицера».

Круг замкнулся: из священников в солдаты

Неудивительно, что с началом Первой мировой Булатович подает прошение, чтобы ему разрешили стать полковым священником. Просьбу удовлетворили, и 5 октября 1914 года отец Антоний отправился на Западный фронт. Потом его перевели в Карпаты, где он не раз демонстрировал воинскую доблесть, поднимая солдат в атаку. Однажды, попав в окружение, он лично повел бойцов на прорыв. С крестом в одной руке и револьвером в другой под любимое «ура» он ворвался на позиции противника, сея панику и смятение. За этот подвиг Булатовича даже собирались представить к ордену Владимира III степени с мечами, но наградной лист затерялся где-то в канцелярии. На передовой священник заболел тифом, у него обострился ревматизм, и он почти ослеп. Осенью 1916-го Булатович возвращается в Луцыковку.

О последних годах жизни отважного гусара-священника почти ничего не известно, за исключением того, что он продолжает полемизировать с имяборцами. В ночь с 5 на 6 декабря 1919 года в домик отца Антония ворвались бандиты, полагавшие, что там будет чем поживиться. Утром крестьяне нашли тело монаха посреди двора.

Александра Булатовича похоронили на местном кладбище, а его бумаги передали в сельскую церковь. Когда в 1920-е храм закрыли, архив Булатовича исчез. Да и сама могила затерялась. Ее отыскали только в сентябре 2003 года. На месте же скита, где отец Антоний принял смерть, воздвигли часовню.

НАГРАДА
Серебро от РГО

Эфиопские исследования Александра Булатовича привлекли внимание Русского географического общества. В 1899 году Булатович выступил перед отечественными географами с докладом о путешествии в страну Каффу, которую он пересек первым из европейцев. В этом же году его приняли в члены РГО и наградили Малой серебряной медалью. В 1900 году увидела свет книга Булатовича «С войсками Менелика II», где путешественник рассказал о странствиях по Каффе и по землям, которые лежали южнее. В частности, он впервые описал истоки реки Омо и горные хребты вдоль ее русла. За этот труд Булатовича в 1901 году наградили Большой серебряной медалью РГО им. Петра Семенова-Тян-Шанского.