Седжон: Петр Великий под корейским соусом

В 1397 году в семье Тхэджона, корейского вана, то есть царя родился третий сын, которому при появлении на свет дали имя Ли До. Старший сын царя, Яннён занимался охотой и пирами, а не подготовкой к восшествию на престол. Второй сын, Хёрён был поглощен духовными поисками и ушел в монастырь, тем самым отказавшись от своих прав на трон. В это время третий сын, не имевший никаких прав на престол, радовал отца, проводя время за книгами и учебой, постигая науки и искусства. В результате царь в 1418 году объявил его своим наследником. Это возмутило корейскую знать, готовившуюся манипулировать царём Яннёном, который не станет заниматься государственными делами. Тхэджон удалил от двора всех недовольных и через несколько месяцев отрекся от престола в пользу младшего сына, получившего при коронации новое имя Седжон. Однако отец совсем уходить на покой не хотел и еще четыре года управлял страной вместе с сыном. Только после смерти отца Седжон наконец смог развернуться на полную.

Царские реформы: новая азбука и декретные отпуска

Затевая реформы, Седжон опирался на неоконфуцианство, идеи которого в его правление стали общепринятыми в Корее. Согласно учению великого философа, во главу угла ставились не знатность рода, а благородство ума и души. Так многие талантливые неродовитые молодые люди получили свой шанс пробиться в верхи. Среди них, например, был будущий знаменитый изобретатель Чан Ён Силь, который вышел из крестьянского сословия, но был замечен ваном и благодаря своему уму добрался до придворных должностей. Он создал первые корейские небесный глобус и водные часы, отмечавшие время боем. Он и другие ученые составили «Зал достойных» — своего рода НИИ, занимавшийся всеми научными вопросами страны.

Если в начале правитель пытался ограничивать буддизм, уменьшая привилегии монастырей и снижая влияние духовенства в стране, то через некоторое время ограничил приток монахов, введя в монастырях вступительные экзамены. Жестче Седжон обошелся с корейскими мусульманами: мечети он закрыл, а особый статус, которым последователи ислама пользовались уже больше века, отменил совсем. Последователей конфуцианства в Корее стало заметно больше.

Ван лично взялся за подъем сельского хозяйства в стране. Под его прямым руководством была написана «Нонгса джикесол» — своего рода справочник крестьянина, где ученые Кореи собрали все известные им земледельческие технологии. Эти знания необходимо было донести до всех корейцев. Но большинство из них оставались неграмотными. Официальным письменным языком в Корее тогда был китайский, весьма громоздкий и тяжелый для чтения и непонятный необразованным слоям населения.

Царь долго думал, как решить эту проблему, и начал с нового алфавита. Слоговой алфавит, получивший название хангыль, насчитывал 28 букв, где согласные слоги схематично изображали человеческий рот во время произнесения этого звука, а гласные обозначались точками и линиями, символизировавшими небо, землю и человека. Хангыль был окончательно закончен к 1443 году. А через три года его напечатали, используя станок, который был известен в Корее уже два века. Его специально улучшили и адаптировали для высочайшего изобретения. Первой книгой, напечатанной новыми буквами, стала азбука «Хунмин Джеонгеум». По утверждениям одних современников, неграмотный человек, мог с её помощью научиться читать всего за несколько часов. По словам других, мудрец мог выучить эту азбуку за утро, а глупец — за десять дней.

Решая проблемы безграмотности и сельского хозяйства, Седжон не забывал и о других нуждах корейцев. По указу вана даже рабыням дозволялось 100 дней декретного отпуска, а их мужьям — месяц для нахождения в кругу семьи. Перед началом реформы налогообложения царь поинтересовался мнением о ней своих подданных. В 1430 году Седжон провел широкомасштабный опрос, в котором участвовали 172806 человек. 57% из них поддержали предлагаемую реформу, и ей дали зеленый свет.

Царь понимал, что основа его государства — земледелие, поэтому ввел особую шкалу налогообложения, зависевшую от урожайности года. При этом на случай неурожаев во дворце всегда имелся запас зерна, специально, для раздачи земледельцам, пострадавшим от стихий. Все эти меры сделали вана очень популярным среди простого народа, но среди знати постоянно раздавались недовольные шепотки о том, что правитель слишком уж потворствует простолюдинам.

Внешняя политика Кореи: борьба с пиратами и варварами

В международных делах Седжону также сопутствовал успех. Еще в 1419 году, будучи фактическим соправителем своего отца, ван отправился в экспедицию, с целью избавить Корею от давней напасти — японских пиратов с острова Цусима. Операция оказалась успешной, и корабли как корейских, так и японских торговцев смогли беспрепятственно плавать между портами двух стран. В качестве жеста доброй воли Корея и Япония обменялись посольствами, и до XIX века корейцы были единственными иностранцами, официально имевшими своё представительство в Стране Восходящего Солнца.

Другой проблемой внешней политики для Кореи в то время были земли племен чжурчженей, нынешняя Маньчжурия. Сложность была в искреннем культурном непонимании между двумя народами. Корейцы, следуя конфуцианским принципам, считали, что их соседи — варвары, и должны подчиниться более благородным мужам. Чжурчжени не врубались в прогрессивность корейцев и тупо ходили на них набегами.

Для решения этой проблемы на севере страны выстроили несколько крепостей, которые должны были стать опорными пунктами в войне. В 1433 году по приказу Седжона на север было послано большое войско, которое отбросило чжурчженей до реки Сунгари — крупнейшего притока Амура. Там выстроили новую крепостную линию.

Далее правитель решил действовать мягче, тем более что необходимо было осваивать новые земли. Его послы стали предлагать варварам перейти на службу к корейцам, обещая вождям чины и дары, а простым чжурчженям — земли и налоговые послабления. Многие соглашались, и заселение свежеприобретенных северных провинций происходило успешно.

Седжон, получивший от благодарных подданных прозвище «Великий» скончался в 1450 году от осложнений диабета. После себя он оставил процветающее государство и немало литературных трудов. В свои последние дни он ослеп, но до смертного одра волновался за судьбу государства. Он боялся, что его слабый здоровьем старший сын не удержит престол, поэтому просил ученых Зала Достойных приглядывать за ним. Опасения великого реформатора сбылись. Старший сын скончался от болезни через два года после отца, и спокойные времена, установившиеся при Седжоне Великом закончились. Наступила эпоха смут.