Буря в стакане
Вспомним, одни возмущались тем, что уже сама тема фильма порочит достоинство царя, возведенного православной церковью в разряд святых, другие вспоминали, что Николая называли «кровавым», ставя под сомнение, так сказать, саму «святость». Были и третьи, говорившие, что неплохо бы все-таки отделять церковное от светского и что ничто человеческое царям не чуждо. Понятно, что все это наложилось на столетие русских революций (сама по себе очень контроверсийная тема), и это лишь усилило эффект. Однако при более пристальном рассмотрении конфликта, выясняется, что общенародным противостоянием, как это казалось при чтении публикаций в СМИ и в интернете, он не стал. Ни верующие в массе своей не оскорбились фильмом, справедливо полагая, что православие все-таки более о небесном, нежели о политическом, ни сам фильм событием не стал – обычная мелодрамка на исторические темы, да еще и неважно исполненная. А главное, и в светском обществе, и в среде церкви нашлись люди, которые, не размениваясь на разрушительные эмоции, перевели конфликт в плоскость нормального, хоть и скучного для излишне эмоционирующих индивидуумов, обсуждения на темы исторических соответствий или, напротив, несоответствий. И волна тут же спала сама по себе. И оказалось, что это была лишь буря в стакане воды, не стоящая таких душевных треволнений.
Факта мученичества не задевает
Здесь не стоит задачи говорить о церковных делах и, тем более, церковные дела хоть как-то разбирать. В конце концов, как церковь отделена от государства, так и светское не должно поучать церковь на темы обустройства ее внутренней жизни. Просто хочется вспомнить рассуждения тех людей во время вышеупомянутого конфликта, которые отмечали, что статус страстотерпца, который присвоен Николаю Второму Русской православной церковью, не может быть ни в коей мере задет ни какими-то трактовками его личной жизни, ни политическими рассуждениями о нем, ни, конечно же, произведениями искусства или даже не слишком вписывающимися в разряд произведений искусства мелодрамками на тему адюльтеров коронованных особ. Ведь, в самом деле, страстотерпец – это, говоря, снова-таки, языком светским, не о духовном подвиге во имя Иисуса Христа, а о по-христиански беззлобном, смиренном приятии мученической кончины. И этого факта в биографии Николая Второго никто не оспаривает. Так что и дискутировать, по существу, не о чем.
Очеловечить Николая
Вообще, есть такое чувство-предположение, что сам Николай Второй был бы не очень рад попыткам превратить его в истукана, которому либо можно поклоняться, либо, напротив, истово его ненавидеть. Вот английский принц Гарри женится на простолюдинке (хотя и быстренько подверстали ей английских дворян в предки – в семнадцатом, или в каком-то другом, поколении). И это очень по-человечески. Так давайте же не будем лишать и Николая его маленьких человеческих слабостей. Тем более что именно они и делают человека человеком. Даже святые и герои вырастают из них же. О стихах, которые «из сора», вообще лучше помолчать. Надо не расчеловечивать (какое, однако, мерзкое слово), а очеловечивать исторических персонажей. Иначе мы просто потеряем с ними всякую живую, эмоциональную связь.
Мелочи, мелочи…
Личность человека, на самом деле, играет огромную роль в том, что и как он делает, скажем, на политическом и государственном поприще. Например, все тот же Николай Второй, о котором идет речь, аскетом, конечно, не был. Но не был он, судя по дневникам и воспоминаниям о нем, развращенным падишахом. Пишут, что в еде он – да, был неприхотлив. Не в том смысле, что жевал черствую корку, запивая ключевой водой, а в том, что не отвлекался на изыски. Но в то же время у него были свои пристрастия в вине. Царь любил крымский портвейн. И однажды записал в своем дневнике, что перепробовал несколько сортов этого самого портвейна, да так, что спал потом прекрасным крепким сном. Он, кстати, вообще очень, как говорят, любил Крым. Видимо, солнце и теплое море были ему милее сурового климата столицы. Упоминают, что он даже хотел перенести столицу на полуостров.
Но в серьезности таких прожектов все-таки есть большие сомнения. Николай Второй вообще не оставляет впечатления реформатора.
Постоянно преследует ощущение, что он бы весело и беззаботно жил себе и жил наследником. Без всех этих государственных треволнений.
Мундирные слабости
Еще Николай был такой «лондонский денди». Сотни всяческих сюртуков, костюмов, мундиров были всегда готовы для него. Причем, что касается военных мундиров, то здесь также царило разнообразие. Правда, была в этом и насущная необходимость (или своего рода пижонство): государь, принимая иностранных дипломатов, наряжался в соответствующий мундир – государства, которое представлял гость.
Братец Георг
Двоюродный брат Николая Георг Пятый был невероятно на него похож. Об этой схожести складывают легенды. Так, когда Георг женился, а Николай представлял на торжестве российскую корону, его якобы даже путали с женихом и поздравляли с законным браком. Но это родство и феноменальная схожесть не растопили сердце Георга Пятого, ставшего к тому времени королем Великобритании, когда Николаю Второму, отрекшемуся от престола и арестованному Временным правительством, понадобилась помощь.
Согласно воспоминаниям, и Керенский, и впоследствии даже большевики были бы не прочь отделаться от такого арестанта и готовы были отдать его двоюродному брату. Но Георг Пятый не соблаговолили дать царской семье разрешение на въезд. А ведь мог спасти всю семью. Вот такие родственные связи.
Татуированный император
С братцем Георгом Николая Второго связывает еще одна история. Сказывают, что будущий английский король, находясь в Японии, пожелал сделать себе татуировку дракона. Так ли это или не так, но Николай Второй точно пожелал себе такую татуировку. И сделал. Дело в том, что еще наследником престола он отправился в путешествие. Путешествовал девять месяцев. Проехал Грецию, Австро-Венгрию, Египет, забрался в Индию и Китай. И добрался, наконец, до Японии. И вот там он объявил о желании сделать татуировку дракона. Говорят, что аборигены, принимающая, то есть, сторона, были крайне удивлены. У них считалось, что татуировки – удел бандитов или людей бедных, из низших, так сказать, классов. А тут… Однако это в Японии, а в «просвещенной» Европе татуировки как раз вошли в моду среди знати. И Николай настоял. Ему накололи дракона на правой руке. Причем процесс длился не менее семи часов. Зато потом на царском предплечье красовался черный дракон с красным брюшком, зелеными лапками и даже с желтыми рожками.
Суеверие - не наш конек
Знаете, если бы мы с вами, уважаемые читатели, были суеверными людьми, то наверняка сказали бы, что счастья эта татуировка Николаю точно не принесла. И война с Японией была впоследствии проиграна, и, вообще, судьба императора сложилась трагически. Но суеверие, как говорится, - не наш конек.
Однако… Был еще один знак в Японии. Там на Николая по какой-то причине напал полицейский. Может, что-то ему примерещилось. И даже, как пишут, успел ранить наследника российского престола. Случай этот трактовали даже как покушение. Какой-нибудь не слишком уравновешенный человек мог бы сказать, что это был знак. Кто знает?
