Жизненные истории карельской таможни: беглая крестьянка, финская контрабанда и пленные немецкие корабли

Сельская таможня

Здание Ковдинской таможенной заставы в 1911 году

До революции в Кемском уезде был только один город — Кемь. Порты Белого моря, где несли службу таможенники, представляли собой обычные поморские селения. Издавна в Ковде ловили рыбу, а затем стали заготавливать и пилить северную сосну на доски, которые ценились во всем мире. В лучшие времена здесь гудело несколько лесопильных заводов, работать на них приезжали наемные рабочие из других уездов. Десятками сюда приходили иностранные корабли.

Коммерческая деятельность была бурной и не всегда честной, так что хитроумные попытки местных предпринимателей обойти уплату таможенных и портовых сборов потребовали присутствия надзорных органов. И они появились. В 1893 году высочайшим повелением в Ковде открыли таможенную заставу.

В штате числились: управляющий заставой, помощник, канцелярский служащий, таможенные досмотрщики. На период навигации нанимали гребцов на таможенный карбас. Всего 15 человек.

Самая распространенная контрабанда — внутренняя

Задержание контрабандистов пограничниками. Начало XX века

В ту пору на северах была популярна необычная контрабанда — она действовала внутри страны. Финляндия в то время входила в состав империи, но считалась автономным государством. Финские товары были весьма востребованы в Карелии, особенно в пограничном Кемском уезде Архангельской губернии. Отсюда и проблемы, так как вдоль всей финляндской границы отсутствовали пограничные и таможенные посты.

«Имею честь донести Вашему Высокородию, что… иностранные товары и в особенности финляндские приобретаются довольно в значительных размерах... Из Финляндии водворяются: водка, спички, соль, кофе, шерстяные изделия, ремесленные и плотничные инструменты, упряжь и сани, орудия земледелия и хлебопашеские», — доносит руководству под грифом «Секретно» управляющий Ковдинской таможенной заставой Константин Аверкиевич Дьяконов. Когда труднопроходимую карельскую тайгу и болота сковывают морозы, карелы и поморы тайком завозят нужные им товары из Финляндии, а затем те «продаются в домах с рук совершенно скрытно».

Пошлину северяне, разумеется, не платят, чем доставляют таможенникам головную боль. «Местная полиция почти никаких мер не принимает к задержанию и считает это дело второстепенным и как бы не входящим в ее обязанности, да и что может поделать один какой-либо урядник в Кореле, где вся Корела пользуется контрабандой из Финляндии», — досадует таможенник дальше.

Пуще прочего его огорчает отсутствие практики денежного поощрения информаторов. Впрочем, карелы как-то и не стремились стучать друг на друга. Тех, кого по бдительности отдельных служивых и ловили, ждала конфискация нелегального товара и изъятие в пользу государства лошадей и саней, на которых контрабандные товары были ввезены в Россию. Административные дела о контрабанде расследовались долго.

Что толкало жителей севера Карелии играть в кошки-мышки с законом? Дороговизна и недоступность российских товаров. Доставка шла в те редкие месяцы, когда Белое море освобождалось ото льдов, аж из Архангельска. Выходила она народу в копеечку. Да и выбор был крайне скудным — мука и что-то из еды. Из этого многовекового экономического явления выросло другое — исторический отхожий промысел в Финляндию и обратно, чаще называемый карельским коробейничеством.

Кораблекрушение ради страховки

Лесозавод «Товарищество Русанов и сын». Фото из архива А. И. Патракова

Разгар арктического лета — 5 июля 1901 года. Вооруженный двумя пушками норвежский барк «Розенберг» покидает порт Ковды и берет курс на Бразилию. Судно загружено ценным карельским лесом. Экипаж опытный. И вдруг судно садится на мель. Команда на попутном судне отправляется домой, а потрепанный барк буксируют обратно в порт Ковды — под надзор таможни. Вскоре некий крестьянин, решив, что битое судно — не иначе как народное достояние, совершает на него налет. Затем барк и его шлюпки сбывают на аукционе лесозаводу «Русанов и сын» за 1095 руб. Коммерсантам приглянулась медная обшивка корабля. Благодаря правовым знаниям и опыту Дьяконова в казну поступил таможенный сбор 449 руб. Таких денег в те времена хватало одному человеку, чтобы сносно прожить целый год. Такие вот подарки судьбы имели место в Ковде.

Над загадочным кораблекрушением еще долго ломали голову историки. По мнению писателя В. Головина, норвежцы умышленно посадили 26-летнее судно на мель, чтобы получить огромную компенсацию от страховой компании — 26 000 руб. Тогда такой суммы вполне хватало на заказ одного-двух новеньких судов. Сложные фарватеры Карельского Поморья и дорогой груз прекрасно подходили для махинаций.

Потопить пароход по приказу губернатора

Германский пароход «Утгард». 1906–1909 год

В июле 1914 года в Ковдинский порт зашел германский пароход «Утгард». Немцы догружались досками со шведского лесопильного завода. Время они выбрали неудачное: Первая мировая война уже началась. Хотя новости тогда распространялись медленно, на таможне все уже были в курсе. Судно самым вежливым образом было взято под контроль, а затем утоплено на мелководье по приказу архангельского губернатора.

«Капитану было объявлено, что он со всей командой должен покинуть пароход. Несчастный человек никак не мог прийти в себя и хватался за голову. Капитан просил разрешения оставить на судне механика; они заботились об оставшихся на судне вещах, которые нельзя было взять с собой на берег. Слишком жестоко было их разубеждать. Они никак не могли понять, что они военнопленные» — так запечатлел эту сцену очевидец, профессор-зоолог Юрьевского (Тартуского) университета Константин Карлович Сент-Илер, который в этот момент находился в Ковде с группой студентов и по просьбе Дьяконова выполнял обязанности переводчика.

Экипаж расселили среди ковдинцев, а затем во главе со шкипером направили в лагерь для перемещенных лиц под Петрозаводском. Груз конфисковали, а «утопленника» в сентябре 1914 года подняли, подновили, и под названием «Умба» бывший германский лесовоз стал трудиться для нужд русского пароходства. После Октябрьской революции «Умбу» захватили британцы, сославшись на царские долги, и в 1918 году в Ла-Манше судно пошло ко дну почти со всей своей новой командой от удара немецкой торпеды.

У этой истории есть еще один «секретный» эпизод. Дело в том, что в ходе таможенного досмотра «Утгарда» в рубке радиотелеграфной станции Дьяконов обнаружил черновики зашифрованных радиограмм. Это стало понятно после их перевода с немецкого языка с помощью Сент-Илера. Оказалось, что кроме перевозки экспортной доски обычное германское грузовое судно «Утгард» выполняло разведывательные задачи. Черновики радиограмм в срочном порядке были направлены в Архангельск в департамент полиции для расшифровки. Однако это уже другая история, которая нашла свое отражение в книге «История криптографии».

Ищите женщину

Украинская девушка в национальной одежде. Фрагмент открытки начала XX века

Сентябрь 1915 года, обстановка в мире накалена до предела. На пароходе «Альмагро», следующем из Архангельска в Англию, ковдинские таможенники находят необычного пассажира. Даже капитан удивлен присутствием «зайца». «В ходе досмотра каюты механика Джорджа Карчней была обнаружена женщина, которая была спрятана под диваном».

Оказалось, крестьянка-украинка по имени Феодосия Шарой. Как 20-летняя девушка из Киевской губернии попала в Архангельск, неизвестно, но именно здесь она познакомилась с молодым британским моряком, влюбилась и решилась на побег. Отсутствие у девушки казенной бумажки — загранпаспорта — и отказ православной церкви в Архангельске оформить брак с протестантом толкнули молодых людей на отчаянный поступок. Увы, в Ковдинском порту история влюбленных закончилась. Британский моряк отправился на родину, а несчастную девушку выслали по месту проживания в Киевскую губернию под надзор полиции.

Северные льготы появились не вчера

Семья помощника управляющего Ковдинской таможенной заставой К. Г. Волыхина. Архангельск, 1910 год

Привилегии для тех, кто работает на Крайнем Севере, появились далеко не при СССР. В Российской империи таможенникам полагались солидные льготы за работу на «привилегированных территориях». Так, за 1910 год Дьяконов, как коллежский асессор, получил, помимо зарплаты в 528 руб., еще столько же «столовых» (на еду. — Прим. ред.) и 200 руб. на аренду жилья.

«Каждые пять лет службы ему повышалось прибавочное жалованье на 25% от годового оклада, а за выслугу второго пятилетия в Кемском уезде назначено 50% от годового жалованья, или 269 руб.». На детей полагались пособия (120–240 руб. в год). Учиться отпрысков отправляли в губернские гимназии Архангельска.

Для сравнения: пролетарий, фельдшер или учитель в Петербурге получали в месяц 20–40 руб. Добытчик жемчуга на Терском берегу зарабатывал 200–500 руб. за летний сезон. Килограмм норвежского сахара стоил в городе Кола 25 руб., пуд семги — 4 руб., а оленья туша — 6–8 руб.

После таможенной заставы: что стало с Ковдой?

Въезд в село Ковда Мурманской области. Фото 2013 года

Закончилось лихолетье Гражданской войны. Многие таможенники как работали при царе, так и остались на службе после смены власти. В 20–30-х годах Ковдинскую таможенную заставу ждали различного рода преобразования. В последние годы она работала в качестве временного пункта, когда в Ковду командировали сотрудников Мурманской таможни для надзора за экспортом леса, а в 1937-м и вовсе закрылась.

С годами сосновую тайгу стали рубить менее рьяно. Лесозаводы закрывались один за другим, а рабочие разъезжались. Бывший шведский лесопильный завод А. Берггрена в Ковдинской губе проработал до конца XX века и в 1999 году отметил свое столетие. Однако и его участь в конечном счете оказалась печальной — в 2003-м предприятие погубило случайное возгорание.

Как и другие поморские села, Ковду ждал упадок. В наши дни там живет несколько десятков человек. Зато растет число дач, которые принадлежат горожанам из Кандалакши, а также людям из других краев. «Нет ни постоянно работающего магазина, ни почты, ни медпункта», — отмечает посещавший село краевед, писатель Карен Агамирзоев. А о таможенниках и их временах теперь пишут историки.