10 июля 1898 года в 10 часов утра по восточноевропейскому времени французский пароход, вышедший из Марселя с намерением дойти до Австралии, оставил Порт-Саид, приняв на борт пассажиров и почту. Каждый из взошедших на судно уплатил за билет немалые деньги, а именно 504 франка и 90 сольдо. Среди новых пассажиров выделялись трое русских казаков, еще с вечера обустроившихся в отведенной им каюте.
Публика отнеслась к вновь прибывшим более чем благосклонно, причиной чему было не только природное галльское добросердечие, но и сложившаяся к тому моменту политическая обстановка. В октябре 1896 года император Николай II посетил Париж. Ответный визит президента Фора в Петербург пришелся на последующий август — вся Европа заговорила о появлении на континенте могущественной политической силы. О том же говорил висевший в кают-компании плакат: царь и президент ногами попирают чудище, три головы которого означали страны недружественного союза: Германию, Австрию и Италию.
Легенда о Беловодье
Н.К. Рерих. «Песнь о Шамбале»
В 1870–1880-х годах бывший арестант Антон Савельевич Пикульский объявил себя епископом Аркадием и в таковом качестве явился в прикамские области к беспоповцам, то есть тем староверам, кто полагал благодать, переходящую при рукоположении, прерванной по смерти последних дониконовских священников. С уходом благодати, полагали беспоповцы, наступят и последние времена, но конец света запаздывал и вот уже два века они маялись без пастыря. Таковое положение дел подвигало верующих к исканиям, а определенного склада людей, к которым, бесспорно, принадлежал и Пикульский, вдохновляло на известного рода предприятия. Высокий человек с седыми волосами до плеч принялся рукополагать, крестить и причащать по всей необъятной стране, от Уральска до Петербурга, — то-то была радость раскольникам, 200 лет уже не видавшим попа.
А что за епископ такой, откуда взялся? На случай вопросов имел при себе Аркадий грамоты, каждая в двух экземплярах, один на «сирском» (сирийском), другой — на русском языках. Позже выяснилось, что «сирский» Антон Савельевича был из рук вон плох — кружки и зигзаги громоздились на бумаге без всякого порядка и смысла. Впрочем, среди верующих, по счастью, не оказалось ни одного специалиста и беспоповцы довольствовались «переводами».
В них сообщалось, что Аркадий был рукоположен 21 марта 7358 года в столице Славяно-Беловодского царства — городе Беловодско-Трапизангусике. Окормлял он, согласно бумагам, Россию, Сибирь, Беловодье и остров Богокукоран. Грамоты скреплялись подписями знатных священнослужителей, в том числе страны инков и царства Хили.
Н.К. Рерих. «Труды Богоматери»
Среди пестрой географии, пленившей раскольничью паству, Беловодье стояло отдельным артикулом. Задолго до появления сидельца-епископа старообрядцы были осведомлены о существовании этого царства где-то далеко на востоке. Обитатели Беловодья до сих пор хранили древнее благочестие. Среди «древ, равных высочайших древам» стояло там 40 русских церквей, круглый год в той стране гремели грозы, и русские люди под гром и перуны жили трудом и слезной молитвой.
...на обратном пути спросили араба: «Есть здесь христианские церкви?» — «Есть», — ответил араб. — «Ну пойдем с нами до церкви». Повернули в переулок налево, где встретился нам человек высокого роста, средних лет, немного побелее араба, на голове длинные, черные, курчавые волосы, на плечах надета короткая, черная куртка, панталоны высоко подняты. В одной руке он держал кисет, в другой трубку с длинным растреснутым чубуком. «Вот и священник этой церкви», — сказал араб. Мы пристально посмотрели на священника и с тем пошли обратно на пароход»
Легенда о Беловодье, первое время ходившая в среде сектантов-бегунов, всю Россию истоптавших в попытке убежать от Антихриста, быстро прижилась по всему русскому миру. Путеводители за авторством некого инока Марко Топозерского предлагали непоседливым еретикам маршрут бегства в эти богохранимые земли. От Москвы следует идти на Казань, там — до Тюмени, потом, через деревню Выбернум, по реке Катуни на Красноярск, а в деревне Устьуба остановиться у странноприимца Петра Кириллова. Оттуда через горы, до деревни Устьменьска, где живет схимник Иосиф. Потом — по Китайскому царству, 44 дня ходу по пустыни Гобань (Гоби) до моря, за которым и располагается вожделенное царство.
Уже сто лет как русские крестьяне и казаки нет-нет да и снаряжали экспедицию на острова. Поначалу шли более или менее наугад, переходили китайскую границу и, если не возвращались властями в родные края, умирали от голода или разбойничьего ножа. Позже благодаря успехам народного просвещения даже и низшие сословия укрепились в убеждении, что острова за восточным морем называются Опоньское царство, и Беловодье обрело конкретные координаты на карте.
Такая-то простонародная грамотность и подвела нашего епископа. Уральские казаки-никудышники (другое название беспоповцев), обладая умом живым и хватким, требовали от Антона Савельевича подробного рассказа: что, мол, за дорога ведет в его епархию. Епископ в ответ ссылался на занятость, пускался кричать и топать ногами, отчего в любознательных казаках и поселилось сомнение.
Сборы
Багренье на реке Урал
Зимний мясоед, длящийся от Рождества и до Масленицы, хлебороб проводит в праздности, слезая с печи неохотно, лишь чтобы сыграть свадьбу или покормить скотину. Починяет вечерами одежду и плетет лапти.
Для уральского же войска январь — пора багренья, то есть подледного лова багром, палкой с железным крюком на конце. Казаки от пятилетнего возраста и вплоть до самой могильной доски съезжаются к уральским берегам, чтобы сойти с криком на лед и копьями бить сонную рыбу. Это время сбора всего войска: на багренье обсуждают уральцы свои дела.
Хотели путешественники поглядеть и на соляной столб, в который обратилась жена Лота, да его, если верить Хохлову, украли англичане
Надо полагать, что и собрание в поселке Кирсановском, состоявшееся 25 января 1898 года, было приурочено к зимнему лову. Решено было снарядить делегацию из числа проверенных казаков и отправить их своими глазами посмотреть на Беловодское царство и порасспросить там про новоявленного архиерея.
Сказано — сделано. По станицам и хуторам насилу собрали уральцы 2500 руб., да сверх того 100 руб. дали на такое дело совокупно жители города Уральска. Ехать отрядили урядника Вонифатия Максимычева и двух казаков — Онисима Барышникова и Григория Хохлова, который взялся вести путевой дневник. Уже в середине февраля выправили эти трое у станичного атамана свои удостоверения о неимении препятствий к выезду за границу и взяли билеты до Одессы на 22 мая, чтобы там погрузиться на пароход и отбыть из России на поиски Опоньского царства.
Христианский мир. Уральск — Константинополь
Уральск. Вокзал
Задумай вы в ту пору доехать из Уральска в Одессу, пришлось бы вам (как и ныне, впрочем) трястись неделю на поезде по русской степи. В слободе Покровской пересели бы вы на пароход, на борту которого пересекли бы Волгу, с тем чтобы на станции четыре часа ожидать поезда на Тамбов. Еще несколько пересадок — в Новочеркасске, Ростове и Елисаветграде, — и рано утром вышли бы вы из вагона, прошли бы через лоджию с часами и оказались бы на привокзальной площади Одессы, где посреди небольшого парка бьет фонтан.
Одесса. Вокзал
Все описанное с точностью было исполнено нашими путешественниками. До Одессы ехали они без особых приключений, разве только в Екатеринославе (который тоже оказался на пути) довелось казакам впервые проехаться на трамвае, что немало их позабавило.
Затем азан (муэззин?) влез на возвышенное место мечети и заорал во все горло: «Алла-акпер!» Перекричал ли он все, что было нужно, или перехватило ему горло, только скоро он с высоты скрылся»
Так или иначе, в 9 утра 31 марта казаки расплатились за номера и наняли извозчика с тем, чтобы отправиться на пристань. Два духовых оркестра провожали войска, отбывающие нести службу на остров Крит, — Россия в числе других европейских держав взялась гарантировать острову автономию. Трое уральцев здесь же взяли билеты на военный пароход «Царь», на борт которого и взошли вместе с батальоном солдат. Команда «Смирно!», музыка прекратилась, и, как запишет Хохлов, стало «тихо и спокойно, как будто все померли». Священник отслужил молебен, зазвучал гудок, заглушив вновь заигравшую музыку, и корабль, наконец, тронулся.
Очень хотелось казакам увидеть фараонов, которые, по легенде, вылезают из вод и спрашивают у людей, скоро ли наступит светопреставление, но не довелось. «Не видали ни одного водяного фараона. Видали только трех фараонов, которые, оставшись от времен Моисея на берегу, в проезд наш купались на берегу моря и, увидев нас, побежали из воды в пески»
Уже в Константинополе вышла на таможне у казаков неприятность: револьверы, бывшие при них, позволили османам заподозрить нашу троицу в шпионаже. По счастью, тут же оказался русский монах, который и убедил басурманских чиновников не заключать товарищей под стражу. Но револьверы с патронами забрали — беда! Как можно без оружия в чужом краю? Твердо решив забрать конфискат при первом удобном случае, прибывшие в сопровождении монаха отправились на русское подворье.
Для возвращения револьверов требовалось ходатайство консула. Путь в консульство лежал через Тюнель, подземный фуникулер, где два вагончика по необходимости перевозили горожан через Галатский холм. Подземный транспорт был для русских в новинку, и они поначалу даже струхнули: уж не в ад ли их везут? Да еще и без револьверов! Но сметливый Хохлов заметил, что везет их фуникулер не вниз, а вверх, что и убедило казаков в безопасности предприятия. В консульстве выдали им необходимые бумаги, с которыми велели обратиться на таможню.
В 12 часов того же дня посетили путешественники смотр османских войск. После пробовали они проникнуть в султанский дворец, но тут их чуть не схватила стража.
Константинополь
На следующий день ездили они поклониться Балыклынской церкви, до которой от Константинополя несколько верст пришлось ехать по железной дороге. Был здесь у казака Хохлова особый интерес: по легенде, император Константин XII, прослышав, что турки пробили царьградские стены, воскликнул: «Как невозможно жареным рыбкам ожить на сковороде, так невозможно и туркам пробить наши стены!» И в том и в другом случае базилевс ошибся: турки-таки пробили стены, а рыбки, словно желая еще больше насолить Константину, спрыгнули со сковороды в Балыклынский источник, рядом с которым и стоит церковь. Этих-то рыбок и хотел повидать казак. Были у них и особые приметы: обжаренный бок сделался темно-красным, а тот, что прожариться не успел, остался белым. Каких-то рыбок казак в источнике видел, но страницам дневника честно признался, что определить те ли это императорские рыбы или рыбы другого племени, не сумел.
10 июля настало для уральцев время покидать Константинополь. За револьверами отправился в турецкую таможню Максимычев, а оставшиеся двое принялись за сборы. Вместе с револьверами они погрузились на пароход, и в три часа пополудни корабль взял курс на Мраморное море.
По святым местам. Константинополь — Порт-Саид
Порт-Саид
Прошли Мраморное море, прошли и Дарданеллы, видели крепости и миновали Троянский берег, где 30 лет назад начал раскапывать древний Илион неутомимый любитель Шлиман.
11 июля пароход вошел в Эгейское море, в полдень показался на горизонте скалистый Афон, и в пять часов вечера подошел пароход к Пантелеймоновскому русскому монастырю. Лодочник ли, досужий ли монах рассказал там нашим казакам об огромных крабах-автоподах, что водятся в здешних водах и утаскивают несчастных моряков в воду. Чудище, впрочем, теряет силу, если жертва сообразит как следует надавить ему на глаза — тут уж роли меняются и автопод отправляется к мореходу на стол. Мясо таких крабов считается здесь деликатесом.
Всего четыре часа было дано казакам на осмотр Афона, и в девять часов пополудни (солнце в это время садится там без десяти девять) пароход снова вышел в открытое море, чтобы через 14 часов оказаться в Салониках.
На пути из Смирны в Порт-Саид, пролегавший, в частности, через Патмос, Крит и Яффу с заездом в Иерусалим, не произошло с казаками ничего необычного. Как самые заурядные паломники, они осматривали библейские достопримечательности, и Хохлов за неимением лучшего взялся переписывать в свой дневник целые куски из путеводителя — город древний, климат мягкий, произрастает «мингаль». В городе Наблусе довелось казакам увидеть диво: признаки того, как упала из окна и разбилась жестокая библейская царица Иезавель и как собаки лизали ее кровь. Хотели путешественники поглядеть и на соляной столб, в который обратилась жена Лота, да его, если верить Хохлову, украли англичане.
Собственно Беловодье. Порт-Саид — Нагасаки
Нагасаки
1 июля, когда со времени отбытия из Уральска минуло уже пять недель, Барышников, Максимычев и Хохлов прибыли на пароходе из Яффы в Порт-Саид на берегу недавно прорытого Суэцкого канала. Думали ли строители, что новинка эта послужит русским раскольникам в поисках легендарного Беловодского царства — до этого путь на Восток пролегал через Южную Африку, был дорог и занимал многие месяцы.
Город был разукрашен гирляндами и фонариками, взрывались фейерверки, палили из корабельных орудий — французы отмечали День взятия Бастилии, ведь по григорианскому календарю наступило 14 июля. Между французскими и английскими моряками по такому случаю проводилось соревнование — копьем нужно было столкнуть соперника со шлюпки в воду.
Заглядываться на все это великолепие в планы прибывших вовсе не входило, но ничего другого им и не оставалось — русский пароход, на котором они рассчитывали продолжить свое путешествие, ушел за сутки до их приезда. Шанс взойти на отечественное судно мог представиться казакам лишь через месяц, так что решено было уплатить совокупно 1500 франков за билеты на отходящий через три дня французский пароход. Его маршрут пролегал через Коломбо, Сингапур, Сайгон, Гонконг, Шанхай и Нагасаки, где и планировали сойти путешественники, после чего судно отплывало к берегам Австралии.
Мы уже имели удовольствие описать теплую встречу, ожидавшую русских пассажиров на борту парохода. Помимо шести бутылок вина, выставленных попутчиками, каждый день путникам полагалось горячее, белый хлеб и переменные фрукты: яблоки, миндаль, сладкие лимоны. Сверх того выдавалось ежедневно на человека по бутылке вина, пусть и не впрок это было никудышникам, ни вина, ни водки в рот не бравшим. «Французы дали нам волю», — запишет Хохлов.
11 июля пароход миновал Суэцкий канал и вошел в Красное море, через которое провел Моисей свой народ аки посуху и которое вслед поглотило в своих водах его преследователей. Очень хотелось казакам увидеть фараонов, которые, по легенде, вылезают из вод и спрашивают у людей, скоро ли наступит светопреставление, но не довелось. «Не видали ни одного водяного фараона. Видали только трех фараонов, которые, оставшись от времен Моисея на берегу, в проезд наш купались на берегу моря и, увидев нас, побежали из воды в пески».
Когда пароход вышел в океан, началась качка. Насилу добрались казаки до Цейлона, но, видимо, сил гулять по Коломбо у них не осталось, и снова дневник вторит путеводителю: «Остров Цейлон весьма богат и плодороден».
Сингапур
Сингапур, по представлениям казаков, располагался не слишком далеко от Камбайского царства со столицей в городе Левеке, где правит царь Григорий Владимирович, о котором епископ сказывал. Надивившись на французов, бросавших в воду монеты (их с большой ловкостью ловили местные дети), путешественники сошли на берег и наняли рикшу. Не менее трех верст бежал рикша в заданную сторону, прежде чем стал вопросительно оглядываться. «Русский консул!» — скомандовали казаки, снова задав направление жестом. Через какое-то время извозчик остановился у дома на краю города и, показывая на магазин, сказал: «Руска, руска». Ничего специфически русского в лавке не оказалось. С помощью хозяина удалось-таки кое-как внушить рикше, что именно нужно пассажирам, но тот, ссылаясь на усталость, дальше ехать отказывался. Более того, он требовал монету стоимостью в целый рубль за проделанный путь. Тут уж Хохлов потянулся к оружию и быть бы беде, если бы сговорчивый урядник Максимычев не протянул рикше требуемую монету. Взяв еще одну монету вперед, рикша согласился все-таки отвезти казаков в консульство, где ожидало их жестокое разочарование. Ни о граде Левеке, ни о христианах, хранящих где-то неподалеку древнее благочестие, русские, жившие на Сингапуре по десять лет, не слыхали.
Вот я ходил на дом к одному знакомцу; раза три приводилось мне у него обедать. В одно прекрасное время пришлось мне взойти к нему в чулан, в котором висело телячье мясо; от мяса запах был довольно отвратительный; под мясом стоял ушат с водой. С мяса падали в ушат крупные черви. «Для чего ушат с водой поставили под мясо?» — спросил я. — «Эй, Левка! Черви самая лакомая наша пища»
Ночью на 28 июля пароход приблизился к камбоджийским берегам, что, надо думать, несколько оживило расстроенных сингапурскими известиями путешественников, ведь название Камбоджа считалось лишь другим именем Камбайского царства. Пароход бросил якорь в Сайгоне (в конце XIX века Вьетнам вместе с Камбоджей и Лаосом входил в состав Французского Индокитая. — Прим. ред.), и тут, к вящей казачьей радости, с берега послышался колокольный звон — уж не православная ли это церковь? Снова погрузившись на рикшу, казаки, как умели, принялись воспроизводить колокольный звон: «Дин-дон, дин-дон». Рикша, пусть и не сразу догадавшийся, чего хотят иностранцы, по зеленым сайгонским улицам привез их к источнику звука — им оказался Нотр-Дам-де-Сайгон, католический собор, построенный здесь французами. Понурыми возвращались казаки на корабль. Вслед бежали дети, впервые, вероятно, видевшие русского человека. Через какое-то время они осмелели настолько, что стали поднимать казакам бороды, желая убедиться в наличии горла.
Новый удар ждал раскольников на пароходе. Русский доброхот-попутчик, некто прокурор медицинского ведомства Куликовский по пути из Сайгона в Гонконг подвел их к карте и наглядно продемонстрировал, что ни города Левека, ни Беловодья нет ни в этой части света, ни в какой-либо другой.
Но стоило казакам 4 августа отплыть из Гонконга, где прокатились члены экспедиции на фуникулере, слова Куликовского стали расходиться с тем видом, который открывался за бортом. Вода вокруг стала много более светлой, почти белой, вот и занадеялись едва ли не в последний раз наши староверы, что попали-таки в Беловодье. Но и тут, на беду, сыскались специалисты, которые живо разъяснили, что вода посветлела от близости реки Янцзы, по которой поднялся пароход до Шанхая. Здесь казаки с большим интересом осмотрели туземные чайные угодья. Главный вопрос, впрочем, так и остался неразрешенным: правду ли говорят в народе, что китайцы, прежде чем отправить чай в Россию, поливают его жертвенной змеиной кровью?
6 августа в 9 часов утра пароход покинул пристань Шанхая и чуть более суток шел до Нагасаки. Здесь бы, в самом Опоньском царстве, и стоять 40 церквам, здесь бы и греметь грозам — но нет, люди все маленькие и раскосые, в пиджаках на голое тело, даже и смотреть не хочется. По-русски за пределами консульства говорит лишь хозяин гостиницы, да и тот на поверку оказался румынским евреем. Разочарованные казаки не провели в Японии и двух суток, и воспоминаний об этих местах не оставили. Отметили только, что ни в русском консульстве, ни в пароходном агентстве ничего не слыхали о древних христианах. При первой возможности были куплены билеты на пароход «Херсон», отправлявшийся во Владивосток.
Возвращение ни с чем. Владивосток — Уральск
Владивосток
13 августа 1898 года «Херсон» прибыл во Владивосток и бросил якорь в 300 саженях от берега. Трое казаков, за три месяца обогнувшие континент Евразия, возвращались домой — из Владивостока в Благовещенск и дальше на запад по Амуру. Погрузившись на речной пароход, странники дошли до опасного Черняевского переката, где пароход не смог пройти мель и повалился на берег, в результате чего сломалось гребное колесо. Судно встало, угрожая путникам зимовкой в глухих местах близ китайской границы. Надежду на высвобождение сулили теплые отношения с двумя генералами и купцом, оказавшимися на том же судне.
Отношения с попутчиками сложились случайно и благодаря икре. Повар-китаец, взявшийся приготовить осетрину для генералов, икру по незнанию выбросил в воду, а сметливые казаки ее выловили, наскоро посолили и доставили изысканную закуску к барскому столу. Казаки рады были услужить и после этого случая: господа изволят пострелять рыбу, казаки тут как тут — ныряют в воду и подают добычу. За такие-то заслуги и обещали взять их на присланный специально за генералами пароход.
К несчастью, на пароходе оказалось место только для одного из чинов с семьей, и лишь почти через месяц, 9 сентября, удалось казакам воспользоваться протекцией купца, лично знавшего хозяина пароходства, и пересесть на корабль «Михаил Архистратиг».
Путь из Владивостока до Уральска занял у казаков чуть менее трех месяцев. По результатам экспедиции епископу Аркадию в доверии было отказано, да и сам он к тому моменту куда-то сгинул. Урядник Максимычев напечатал отчет о путешествии в местной газете, а позже издал отдельной брошюрой. Григорий Терентьевич Хохлов переписал полууставный свой дневник гражданским письмом по просьбе писателя Владимира Галактионовича Короленко, с предисловием которого он и был издан в 1903 году по распоряжению Императорского Русского географического общества.
