Как Джоан Роулинг на самом деле писала книги о Гарри Поттере и почему это не просто фэнтези для детей, а большая взрослая литература

Эпопея Джоан Роулинг о маленьком волшебнике привычно описывается выражениями в превосходной степени: самая популярная в мире книжная серия, самые многочисленные переводы, самая успешная экранизация и самые высокие гонорары. Масштаб этого феномена давно сделал его явлением не только и не столько литературным. Критик Галина Юзефович справедливо говорит о нем как об уникальном средстве объединения нескольких поколений по всему миру общим пространством смыслов.

Но, быть может, самое интересное и неожиданное во всемирном ажиотаже вокруг «Гарри Поттера» — то, что это действительно качественная литера­тура, глубокая, сделанная вручную, трогательная, волшебная, которую не ожи­даешь увидеть в таком контексте. В эпоху, когда все больше говорят о смер­ти больших литературных форм, победе спецэффектов, клипового сознания, а заодно и кризисе ценностей, Джоан Роулинг доказала, что многостранич­ный психологический роман, рассказывающий историю любви, дружбы и самопожерт­вования и отсылающий то к Диккенсу, то к Данте, то к Эсхилу, по-прежнему вне конкуренции.

Как создавались семь книг

Воспринимать «Гарри Поттера» всерьез с самого начала мешали обстоятель­ства создания эпопеи. Популярный миф, без которого не обходится ни одно явление такого масштаба, сослужил не самую лучшую службу. История об одинокой учительнице на социальном пособии и с ребенком на руках, которая, сидя в кафе, пишет книгу, сначала отвергаемую всеми издателями, а потом оказывающуюся международным бестселлером и принося­щую своей создательнице славу и несметное богатство, куда больше подходит автору бульварных романов, чем серьезному писателю. Да и трудно поверить, что сложный и большой роман может выходить серией по книге в год. Ценителям серьезной литературы книжка о «Мальчике, Который Выжил» казалась ана­логом популярной серии о колдунье Винни австралийской сказочницы Валери Томас, а вовсе не новым «Оливером Твистом». Однако по мере выхода новых книг становилось очевидно, что «Гарри Поттер» — нечто куда более сложное, нежели наспех слепленный сериал.

Интересной реакцией на неожиданное нарастание сложности повествования стала получившая популярность среди российских фанатов теория Большой игры. Многие годы авторы собирали доказательства того, что разбросанные по книге нестыковки на самом деле свидетельствуют о том, что весь сюжет — специально инспирированное директором Хогвартса Альбусом Дамблдором испытание главного героя.

Роулинг окончила Эксетерский университет, где специализировалась на фран­цузском языке и прослушала несколько курсов по античной истории и культу­ре. Некоторое время она действительно жила на пособие и писала в кофейнях, потому что ей удавалось уложить дочь спать только на прогулке, но продол­жалось это сравнительно недолго. Книги о Гарри Поттере писались на протя­жении нескольких лет и очень тща­тельно. Работать над эпопеей Роулинг начала летом 1990 года — идея романа пришла ей в голову в поезде, по дороге из Манчестера в Лондон. Приехав до­мой, она тут же начала писать, — точнее, прописывать план. Первые годы она занималась продумыванием сюжета всех семи книг, и только тщательно про­писав его, перешла к работе над первой частью. Отчасти представление о ра­боте писательницы над сюжетом передают фотографии таблиц с подробно расписанной последовательностью событий.

Рукопись первой книги была закончена только в 1995 году. Еще год ушел на поиск издательства и еще один на подготовку издания: «Философский камень» был опубликован в 1997 году, и вплоть до 2007-го книги выходили довольно регулярно. Даже для самой взрослой эпопеи семнадцать лет не слиш­ком быстрый срок: «Властелин колец» писался двенадцать, а «Война и мир» — тринадцать лет.

Роулинг так рассказывает о своем писательском методе:

«Я часто начинаю с определения основной идеи, а затем постепенно разрабатываю остальное. Я много планирую, тщательно все исследую и поэтому знаю о своих героях куда больше, чем в конечном счете попадает в книгу. Я всегда так работала. Последний роман про Кормора­на Страйка, „На службе зла“, потребовал без­умных усилий по плани­рованию, больших, чем любая другая из моих книг. Я составляю табли­цы, отмеченные разными цветами, чтобы следить за тем, где я сейчас нахожусь. Так же было с романами о Гарри Поттере. Вообще я очень дисциплинированно отношусь к работе, пытаюсь обеспечить полноцен­ный рабочий день, но никогда не ставлю перед собой задачу написать определенное количество слов. Иногда мне кажется, что день удался, если, наоборот, удается сократить число этих слов или просто хорошо подумать над сюжетом. И я ни­когда не выбираю название, пока книга не окончена».

Одним из следствий этого метода стала несколько смазанная гибель Снейпа в последней книге, вызвавшая недовольство фанатов и литерату­роведов. Ведь заранее прописывая сюжет всей эпопеи, Роулинг не могла ожидать, что не­приятный учитель с непростой судьбой станет одним из самых ярких образов книги, а смерть, казавшаяся логичной в синопсисе, будет выглядеть жалкой расправой.

Эта убедительность характеров — тоже следствие метода Роулинг: в таблицах обстоятельства жизни героев были пропи­саны гораздо подробнее, чем в книге (и здесь она выступает наследницей Толкина, с его скрупулезно прописанным фоном, уходящим далеко за пределы «Властелина колец»). Так, из книги мы мало что знаем о биографии хогварт­ского профессора трансфигурации Минервы Макгонагалл, тогда как у Роулинг ее биография детально прописана. Дочь волшебницы и шотландского священ­ника, Макгонагалл с юности была влюблена в сына соседского фермера, но отказалась от замужества, чтобы не осложнять ему жизнь, и только в зрелые годы, после смерти возлюбленного, согласилась стать женой Элфинстоуна Ур­харта, своего бывшего коллеги по Министерству магии, о котором в книге нет речи. Не фигурирует в тексте книг и датировка событий: известно только, что смерть Почти Безголового Ника, 500-летие которой отмечают в Хогвартсе на Хеллоуин во второй книге, произошла 31 октября 1492 года, — а значит, действие книги происходит в 1992 году. Между тем в таблицах все датировки тщательно прописаны, у всех персонажей есть дни рождения, и писа­тельница периодически уточняет датировки в своих интервью или на сайте pottermore.com. Эта датировка иногда довольно любопытна: например, определяю­щая для всего мира волшебников дуэль Дамблдора и Гриндевальда произошла в мае 1945 года.

Источники «Гарри Поттера»

Другой неожиданностью для тех, кто пытался относиться к книгам о Гарри Поттере свысока, стала насыщенность текста литературными и культурными аллюзиями.

Английская литература XIX–XX веков

Чарльз Диккенс

«Повесть о двух городах» Диккенса, в особенности ее финальную фразу, Роу­линг называет одним из самых сильных своих читательских впечатлений: «То, что я делаю сегодня, это лучше, неизмеримо лучше всего, что я когда-либо делал; покой, который я обрету, это лучше, неизмеримо лучше того, что я когда-либо знал». Эта финальная фраза вложена в уста главного героя, разочаровавшегося в жизни алкоголика Сидни Картона, заново обретающего смысл существования в любви к Люси Манетт. Картон всходит на эшафот, чтобы пожертвовать собой ради спасения мужа своей возлюбленной, которого она некогда предпочла ему. Спасенная им семья называет сына в его честь. Образ Картона стал одним из главных литературных источников для образа Северуса Снейпа, пожертвовав­шего собой ради ребенка Лили Поттер, которая предпочла ему другого. В эпилоге мы узнаем, что Гарри назвал в его честь своего сына.

Джейн Остин, сестры Бронте, Фрэнсис Бернетт

Кроме того, Снейп, мрачный злобный тип, прячущий от окружающих краси­вую историю любви, родом из романтической и викторианской традиции готических героев. Тут и мистер Рочестер из «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте, и Хитклифф из «Грозового перевала» ее сестры Эмили, и Арчибальд Крейвен из «Таинственного сада» Фрэнсис Бернетт, и многие другие.

Роулинг не раз признавалась в любви к книгам Джейн Остин, и в «Гарри Поттере» действительно очень заметно влияние остиновского романтизма и сентимента­лизма. Так, героиня «Мэнсфилд-парка», отданная на воспитание в семейство тетушки, живет на чердаке и постоянно терпит притеснения от бо­гатых родственников. В честь миссис Норрис, гротескно-строгой родственни­цы, комично присматривающей за героиней, Роулинг назвала кошку смотри­теля Хогвартса Аргуса Филча.

Другая известная литературная сирота — Мэри Леннокс из того же «Таинствен­ного сада». Она воспитывается мрачным и нелюдимым дядей, в книге описы­ваются приключения трех друзей, девочки и двух мальчиков 10–12 лет, у Мэри зеленые глаза, а рано умершую мать одного из мальчиков зовут Лили.

Эдит Несбит

Роулинг говорила, что больше всего отождеств­ляет себя с Эдит Несбит, авто­ром невероятно популярных в начале XX века детских книжек, соединяющих реальность и волшебство («Феникс и ковер», «Дети железной дороги» и дру­гих). Несбит была среди основателей Фабианского общества, члены которого выступали за медленный переход от капитализма к социализму. В поттериане множество отсылок к детским книгам Несбит, но даже интереснее намек на ее политическую деятельность. Большинство членов Ордена Феникса названы в честь лидеров Фабианского общества: Фабиан Пруэтт — прямая отсылка к названию общества, названного, в свою очередь, в честь римского полководца Фабия Кунктатора, Эммелина Вэнс названа в честь британской суфражистки и борца за права женщин Эммелин Панкхерст, Стерджис Подмор — в честь основателя общества Фрэнка Подмора, а Кингсли Бруствер — в честь журнали­ста Кингсли Мартина.

Дороти Л. Сэйерс 

В «Гарри Поттере» хорошо заметен детективный элемент. Это влияние Дороти Сэйерс, автора популяр­нейших английских детективов. Роулинг ссылается на ее теорию о том, что в детективном сюжете оправданно введение любовной линии только тогда, когда она помогает замаскировать мотивы персонажей:

«Есть теория (она относится к детективным романам и к книгам о Гарри, кото­рые хотя и не принад­лежат к детективным романам, но иногда их напомина­ют), что в детективе не должно быть любовной линии. Дороти Л. Сэйерс, коро­лева этого жанра, сказала однажды (позже она нарушила собственное правило, но все же сказала), что любовной линии нет места в детективном сюжете, кроме тех случаев, когда с ее помощью можно закамуфлировать истинные мотивы персонажей, — это правда, такой прием очень полезен. В книге я ис­пользовала его с Перси и в какой-то степени с Тонкс — в качестве приманки. Но все же я не согласна с подобным мнением по причине того, что мои книги управляются личностями персонажей, и поэтому очень важно, чтобы мы виде­ли этих персонажей и в любовных отношениях, которые являются необходи­мой частью жизни».

Средневековая литература

Данте

История несчастной любви Северуса Снейпа к Лили Эванс куда ярче истории счастливой любви Лили и Джеймса Поттера и имеет много неожиданных па­раллелей с историей Данте Алигьери и Беатриче Портинари. Данте встречает Беатриче, когда ему 9, а ей 8 лет. Снейпу и Лили в момент их знакомства по 8 лет. Беатриче осмеивает Данте в компании подруг, Лили дружит с людь­ми, осмеивающими Снейпа. Наконец, Беатриче, как и Лили, выходит замуж за другого и рано умирает, а Данте (во всяком случае, его лирический герой) и Снейп всю жизнь хранят любовь к умершим возлюбленным.

Но самая поразительная параллель обнаруживается в сцене смерти Снейпа. Пораженный Нагайной, он просит Гарри посмотреть на него. Гарри унасле­довал зеленые глаза матери, и Снейп умирает, глядя в глаза Гарри, в которых видит глаза Лили. Цвет глаз Беатриче («изумрудный») в «Божественной коме­дии» упоминается лишь однажды — когда Данте впервые после долгих лет разлуки встречает ее в земном раю («Чистилище», XXXI). Глядя в зеленые глаза Беатриче, Данте видит в них отражение золотого грифона, олицетворяющего Христа.

«Не береги очей, — они сказали. —
Вот изумруды, те, что с давних пор
Оружием любви тебя сражали».

Сто сот желаний, жарче, чем костер,
Вонзили взгляд мой в очи Беатриче,
Все на Грифона устремлявшей взор.

Как солнце в зеркале, в таком величье
Двусущный Зверь в их глубине сиял,
То вдруг в одном, то вдруг в другом обличье.

Взгляд в глаза Беатриче, взирающей, в свою очередь, на Христа, поднимает его сначала из земного рая в небесный, а потом последова­тельно переносит от од­ного неба к другому.

Джефри Чосер

Параллель к сюжету о Дарах Смерти из последней книги эпопеи можно обнаружить в «Кентерберийских рассказах» Джефри Чосера (конец XIV века). В «Сказке о трех братьях», вставной новелле последней части поттерианы, рассказывается о трех братьях, получивших от Смерти три подарка: Бузинную палочку, самую могущественную на свете, Воскрешающий камень, способный возвращать мертвых, и Мантию-невидимку, способную сделать ее владельца невидимым даже для Смерти. Братья полагают, что эти дары помогут им одер­жать победу над Смертью, однако два первых дара, напротив, делают их обла­дателей ее легкой добычей.

История, которую рассказывает продавец индульгенций в «Кентерберийских рассказах» Джефри Чосера, во многом напоминает «Сказку о трех братьях». У Чосера говорится о трех собутыльниках, решивших найти Смерть и сжить ее со свету. Старик, которого они встречают по пути, говорит им, что видел на кладбище Смерть, сидящую под деревом. Но вместо Смерти приятели обнаруживают там мешки с золотом. В результате двое из них сго­вариваются убить третьего, чтобы поделить его долю сокровища, а тот, в свою очередь, решает их отравить и забрать золото себе. В результате все трое поги­бают и Смерть одерживает победу.

Германо-скандинавская мифология

Корни сюжета о Дарах Смерти восходят не только к Чосеру, но к германо-скан­динавской мифологии. Все три Дара — Бузинная палочка, Воскрешающий камень (позже вставленный в перстень) и Мантия-невидимка — имеют близкие прообразы в «Песни о нибелунгах». Среди сокровищ нибелунгов, которые сто­рожит злобный карлик Альбрих, есть жезл, дающий своему хозяину власть над миром, кольцо, на которое наложено проклятье, и плащ-невидимка, кото­рый герой Зигфрид использует, чтобы помочь бургундскому королю Гунтеру заполучить в жены Брюнхильду. Клад нибелунгов, как и Дары Смерти, обрекал своих владельцев на гибель, в итоге золото погружают на дно Рейна, а плащ погребают вместе с Зигфридом, как Бузинную палочку — с Дамблдором.

«Гарри Поттер» и Античность

В Эксетерском университете Джоан Роулинг изучала античную культуру и очень интересовалась классичес­кими языками и античной мифологией. Вероятно поэтому в заклинаниях и именах героев поттерианы используется греческий и латынь (а также псевдолатынь и производные от латыни и английского).

Заклинания

Большая часть заклинаний представляет собой реальные латинские слова и выражения (accio — «вызываю», crucio — «мучаю», expecto patronum — «ожи­даю защитника», petrificus totalus — «полное окаменение»), часть — авторские конструкты на основе латыни (заклинание expelliarmus составлено из корней «выбивать» и «оружие», legilimens — из «читать» и «разум», levicorpus — из «ле­тать» и «тело»), в основе некоторых заклинаний псевдолатынь (wingardium leviosa — соединение английского «крыло» с латинскими корнями «высокий» и «летать»), а некоторых — греческий (anapneo — «делаю вдох»). Avada kedavra — самое темное заклинание, убивающее того, на кого направлено, по-видимому, происходит от слова «абракадабра» с неясной этимологией, в свою очередь восходящего к античным культовым практикам (известный английский оккультист Алистер Кроули в XX веке его считал сильным заклятьем).

Имена

Альбус (Дамблдор) в переводе с латыни значит «белый», Рубеус (Хагрид) — «красный», Северус (Снейп) — «суровый», Драко (Малфой) — «дракон». Некоторые профессора названы именами персонажей античной мифологии: заместитель директора Хогвартса Минерва Макгонагалл — римской богини войны и мудрости, преподаватель прорицания Сивилла Трелони — одной из пророчиц, в экстатическом состоянии предрекающих будущее.

На латыни написан и девиз Хогвартса — «Draco dormiens nunquam titillandus», что означает «Никогда не щекочи спящего дракона».

Эпиграф

Другой важный античный мотив поттерианы обозначен одним из эпиграфов к последней книге. Роулинг говорила, что уже давно его выбрала и что он имеет ключевое значение для замысла книги. Это цитата из трагедии Эсхила «Жертва у гроба», центральной части трилогии «Орестея». В трагедии речь идет о том, как сын Агамемнона Орест тайно приходит со своим другом Пиладом в Аргос, чтобы отомстить матери за убийство отца и вместе со своей сестрой Электрой осуществляет свое намерение. Вот этот отрывок в переводе Соломона Апта:

О, род, недужный род!
Не заживает рана,
Не высыхает кровь!
О, горя нескончаемая боль!
О, злая тяжесть муки бесконечной!

Пусть дом ни от кого
Не ждет целебных зелий.
Он сам себя спасет
Кровавою враждой. О том поют
Согласным хором боги преисподней.

Так внемлите мольбам, помогите беде,
Этим детям, о боги подземных глубин,
Ниспошлите им, боги, победу!

Можно легко проследить параллель между героями трагедии и персонажами «Гарри Поттера»: Орест и Пилад — лучшие друзья, как Гарри и Рон; Электра — сестра Ореста, и Гарри, по его собственному признанию, относится к Гермионе как к сестре; Электра выходит замуж за Пилада, Гермиона — за Рона. В центре трагедии — проблема кровной мести, которую нельзя остановить: при помощи богов Оресту удается прервать эту цепочку, приняв удар на себя. Точно так же Гарри удается прервать цепочку «проклятья», идущую от двух старших братьев через полученные ими от Смерти Дары.

«Гарри Поттер» и христианство

Изначально англиканка, Джоан Роулинг позже присоединилась к Шотландской пресвитериан­ской церкви. В интервью она признается, что христианское фэн­тези Толкина и Льюиса оказали на нее влияние, но проповедь последнего посредством художественного творчества не кажется ей приемлемой.

В «Гарри Поттере» не описаны религиозные ритуалы (на похоронах Дамблдора и свадьбе Флер Делакур и Билла Уизли присутствует некий ведущий), Пасха и Рождество фигурируют лишь в контексте каникул (за исключением эпизода в Годриковой Впадине, где Гарри и Гермиона слышат доносящееся из церкви пение).

В «Дарах Смерти» Гарри, навещая могилы своих родителей в Годриковой Впадине, видит две библейские ссылки на мемориаль­ных плитах: «Последний же враг истребится — смерть» и «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше». По словам Роулинг, две эти цитаты представляют собой своего рода резюме всей эпопеи.

Но главным христианским мотивом истории является, конечно, смерть Гарри. Он отправляется на смерть буквально во искупление своих товарищей, добро­вольно и будучи ни в чем не повинным. Роулинг рассказывает историю иску­пительной смерти и последующего воскресения героя так, что она не выглядит аллегорией смерти и воскресения Христа, но сюжетно полностью оправданна.

«Гарри Поттер» и права человека

Окончив университет, Роулинг работала в Amnesty International. Обладатель­ница диплома бакалавра по французскому языку, она читала письма жертв африканских тоталитарных режимов, а с некоторыми встречалась лично, записывая их свидетельства. В своей речи, произнесенной при получении сте­пени в Гарварде, она называет возможность облегчить участь жертв тира­нии самым вдохновляющим опытом в своей жизни.

Гарвардская речь Джоан Роулинг. 2008 год

Правозащитный пафос очень силен в поттериане. Неслучайно главным марке­ром, отличающим добрых магов от злых, в мире Роулинг оказывается отноше­ние к теме чистоты крови. Именно этот культ оказывается идеей, во имя которой Волдеморт собирает под свои знамена «Пожирателей смерти». В последней части эпопеи блестяще показано, как ненависть к «грязнокров­кам» из аристократического расизма Пожирателей превращается в полити­ческую идеологию — сцена рутинной работы Комиссии по учету маггловских выродков впечатляет, как живая зарисовка реальности Третьего рейха.

При этом жесткое осуждение идеи превосходства чистой крови не мешает Роулинг, как настоящей британке, с симпатией относиться к теме наследия, в том числе кровного. Весь мир волшебников — родственники, не чуждые представлениям об аристократизме, но доброму традиционализму Уизли, надменному Блэков, спесивому и самовлюбленному Малфоев противостоит уничтожающий саму идею семьи и традиции расизм Реддлов.

Подобно Шекспиру, дублирующему в «Сне в летнюю ночь» трагическую исто­рию Ромео и Джульетты трагикомической историей Пирама и Фисбы, Роулинг дублирует главную «правозащитную» тему комической линией. На четвертом курсе Гермиона создает Гражданскую ассоциацию восстановления независи­мости эльфов (ГАВНЭ), стремясь освободить домовых эльфов от порабоще­ния волшебниками. Однако друзья смотрят на Гермиону как на сумасшедшую, а сами эльфы совсем не приветствуют идею освободить их от их любимых хозяев.

Дары Смерти и философия «Гарри Поттера»

Тема Даров Смерти, дублирующая тему крестражей в и без того перегру­женной смыслами и событиями седьмой книге, на первый взгляд выглядит лишней. Тем не менее она очень важна, потому что подчеркивает главную мысль автора: для настоящей победы мало убить дракона — надо разобраться с драконом в самом себе. Для внимательной к социальной реальности Роулинг это столь важно именно потому, что история XX века полна примерами того, как на первый взгляд побежденное зло возрождалось снова, нередко — в обли­чье его победителей.

Дары Смерти, магические артефакты, призванные обеспечить их владельцу бессмертие, — образ инструменталь­ного подхода к жизни. В этом смысле, как замечает Дамблдор в главе «Кингс-Кросс», они не слишком отличаются от кре­стражей, разве что в их случае не обязательно никого убивать. И если «техни­чески» повелителем Смерти считается тот, кто сумеет завладеть всеми тремя Дарами, реальным повелителем Смерти станет тот, кто сумеет добровольно отказаться от желания во что бы то ни стало хвататься за жизнь. «Ты — настоя­щий повелитель Смерти, — говорит Дамблдор Гарри, — потому что настоящий повелитель не убегает от нее. Он сознает, что должен умереть, и понимает, что в жизни есть вещи намного худшие, чем смерть».

Этика «Гарри Поттера»

Важнейший этический посыл «Гарри Поттера» — верность. Идет ли речь о вер­ности себе или своим убеждениям, дружбе, любви или просто данному слову.

Весь образ Снейпа, одного из самых ярких готических героев мировой литера­туры, выстраивается вокруг его верности возлюбленной. Этот мотив в случае Снейпа доведен до почти кьеркегоровского драматизма. Верность своим чув­ствам он доказывает, обещая Дамблдору «все» в обмен на защиту Лили и ее семьи. Когда Лили все же погибает, верность ей и данному слову застав­ляет Снейпа пойти на бесконечное самоотречение. Пойманный Дамблдором на эту наживку, он становится двойным агентом, совершающим свои подвиги ради ребенка, которого ненавидит, потому что считает причиной смерти Лили и видит в нем повторение Джеймса Поттера. И все же ради спасения этого ребенка он не только решается на опаснейшую и бесславную миссию, но оказы­вается готов рискнуть собственной душой, согласившись на убийство Дамблдора по его просьбе.

Другой важный пример верности — верность Гарри Дамблдору. Причем испытывается она не только и не столько при жизни последнего — когда Гарри во время словесной дуэли с Томом Реддлом отказывается признать его победу над Дамблдором (его отказ назвать Волдеморта величайшим волшеб­ником напоминает отказ христианских мучеников присягнуть на верность римским императорам), — но после его смерти. Когда в шестой книге министр магии Скримджер пытается убедить Гарри пойти наперекор воле Дамблдора, он отказывается, называя себя «целиком и полностью человеком Дамблдора». На замечание, что Дамблдор мертв, Гарри отвечает, что «Дамбл­дор покинет школу, только когда в ней не останется никого, кто ему предан». Вся седьмая книга — испытание веры и верности Гарри, и чем больше он узна­ет о темной стороне личности Дамблдора (в молодости Дамблдор дружил с Геллертом Гриндевальдом и, под влиянием последнего, думал о подчинении магглов волшебникам «ради высшего блага»), тем труднее ему сделать правиль­ный выбор. Этот выбор он делает, когда копает могилу Добби: «Он решил идти дальше по извилистой, опасной тропе, указанной Альбусом Дамблдором, сми­риться с тем, что ему сказали не все, что он хотел знать, решил не проверять, а просто верить». Но самое трудное испытание на верность Гарри проходит перед финалом последней книги, когда благодаря воспоминаниям Снейпа понимает: Дамблдор знал, что условием окончательной победы над Волдемор­том должна стать смерть Гарри. Из почти отеческой фигуры Дамблдор вдруг превращается в хладнокровного манипулятора, но Гарри все равно не видит возможности отступить от миссии, которую взял на себя. И оказывается, что это мнимое предательство Дамблдора было необходимо в качестве последнего испытания Гарри на готовность к «бесконечному самоотречению».

Этот акцент на преданности не случаен. Вспомним второй эпиграф к послед­ней книге, взятый из «Новых плодов одиночества» Уильяма Пенна. Пенн, англий­ский аристократ, основатель штата Пенсильвания и города Филадель­фия, первой столицы США, был одним из родоначальников движения кваке­ров, ветви английского протестантизма, сосредоточенной не на внешней, формаль­но догматической стороне религии, а на внутреннем опыте и этике. Эпиграф взят из главы «Единство друзей». Вот он:

«Миру не разлучить тех, чья любовь сильнее мира. Смерть не в си­лах умертвить того, кто бессмертен. Нельзя разделить души, кото­рые живут согласно единому Божественному принципу, Основанию и Свидетельству их дружбы. Коль скоро исчезновение не есть смерть, и они не умрут, когда исчезнут. Смерть всего лишь бороздит мир, как друзья бороздят моря. Они продолжают жить друг в друге. Ибо им не остается ничего иного, кроме как любить и жить в том, что Всеобъемлюще. В этом Божественном Зеркале они видят друг друга лицом к лицу, и их общение столь же свободно, сколь чисто. Таково утешение дружбы: хотя их считают умершими, их дружба и их союз способны быть вездесущими, ибо бессмертны».

В «Гарри Поттере и Дарах Смерти» друзья и влюбленные действительно «про­должают жить друг в друге» — и этот ключевой мотив только отчетливее от­теняется тем, что вплоть до сцены в лесу, когда Гарри дает Волдеморту себя убить, в нем в самом буквальном смысле живет частица души его заклятого врага. Память о родителях не просто дает Гарри силы: в сцене в лесу они бук­вально встают с ним плечом к плечу. Дамблдор, даже погибнув, продолжает направлять Гарри и его друзей. Любовь к Лили Эванс продолжает жить в душе Снейпа — и Роулинг подчеркивает это в самой сильной сцене эпопеи, когда Снейп в подтверждение своих чувств («После стольких лет?» — «Всегда») вызывает серебряную лань, которая была и его патронусом, и Лили. Наконец, Дамблдор и Снейп буквально оживают в сыне Гарри, названном в честь них обоих Альбусом Северусом.

Как книги о Гарри Поттере переводили на русский

Первое издание книги ­«Гарри Поттер и философский камень» на русском языке. 2000 год

Книги о Гарри Поттере написаны просто и лишены лингвистических изысков «Властелина колец» или языковых игр «Алисы в Стране чудес», а потому перевод Роулинг не представляет большой проблемы. Однако судьба русского «Гарри Поттера» сложилась не слишком счастливо.

Перевод первой книги, выполненный Игорем Оранским, вызвал много нареканий у читателей и рецензентов. Для перевода следующих трех книг издатели пригласили лингвиста и шекспироведа Марину Литвинову, но и ее переводы оказались далеки от совершенства, изобиловали неточностями, неувязками, а местами и добавлениями от себя. К моменту выхода пятого тома издатели при­влекли к работе над ним самых лучших профессионалов — Виктора Голышева, Владимира Бабкова, Леонида Мотылева, которые сделали свою работу доброт­но, но холодно и отстраненно. Как заметил Голышев, «чтобы переводить Джоан Роулинг, не надо особенно напрягать организм».

Но когда спустя несколько лет после выхода первого русского «Гарри Поттера» встал вопрос о новом издании, случилось неожиданное. Поскольку «Гарри Поттер», как было сказано, стал не просто книгой, но явлением массовой культуры, издателям пришлось считаться с мнением читателей и фанатского сообщества. Прежним переводам издатели предпочли текст, опубликованный в интернете любителем-энтузиастом Марией Спивак. Он лишен колченогости, сухости или отстраненности прежних переводов, но страдает тем, чем часто страдают переводы, сделанные с излишней страстью (вспомним «Властелина колец» Владимира Муравьева): стремлением творчески перерабатывать имена и названия.