Как на высоких берегах Амура шли китайско-русские бои

Хотя соседями две великие державы стали только во второй половине XVII века, какие-то представления друг о друге у русских и китайцев имелись до того. В XIII-XIV веках они были подданными одной огромной монгольской империи. Пленные русские десятками и сотнями угонялись в Китай. Мастеровые люди с Владимирщины, Рязанщины и Киевщины находили применение своим умелым рукам на Пекинщине и Шанхайщине. Пленные ратники русских княжеских дружин на берегах Хуанхэ служили новым хозяевам. В 1331 году в Китае было создано даже отдельное подразделение из славянских иноверцев, получившее пышное название: «Охранный русский полк, прославившийся верноподданностью». Русские женились на китаянках, постепенно ассимилировались, растворяясь в огромном населении Поднебесной Империи.

На Руси о Китае знали гораздо меньше. Бухарские купцы привозили диковинные товары из далекой страны, а их рассказы о Китае передавались из уст в уста, искажаясь до неузнаваемости.

Тобольчанин Семен Ремезов в конце XVII века записывал подобные россказни: «Китайское царство имеет тринадцать углов и в каждом углу по тринадцать тысяч городов. Там по аршину в день растёт трость коленцами, там живут львы и «облезьяны», там печи топят чёрными камнями, а пшено хватают из тарелок спичками. Там бог — болван Барахман, и есть Далай, который живёт по луне: месяц — он дитя, полная луна — он муж, луна убудет — он умирает, а потом снова воскресает».

К тому времени русские землепроходцы уже освоили Сибирь и появились на берегах Амура. О существовании земли Даурии, богатой пушниной, серебром и золотом, впервые услышал от тунгусов письменный голова якутской канцелярии Еналей Бахтеяров в 1641 году. Сам он до тех краев не добрался, но уже через три года Василий Поярков с казаками проплыл по Амуру. Дауры неласково встретили непонятных русских, требовавших от них дани-ясака. Зимой 1645 года они осадили острожек с зимовавшими там казаками. В поярковском отряде начался голод и мор. Отчаявшиеся казаки начали поедать трупы врагов, что не добавило им популярности среди местного населения. Тем не менее, позднее Поярков заявлял, что заставил нескольких местных князьков присягнуть на верность русскому царю, и забрал у них пушнину в качестве дани. Понимали ли сами вожди дауров и гиляков под чем именно их заставляют расписываться и для чего отбирают добытые меха — неизвестно.

Неудивительно, что когда в 1650 году по Амуру прошел слух о появлении новых русских под командой Ерофея Хабарова, дауры просто бросили свои городки и убежали в окрестные леса. Хабаров три года гулял по Амуру, грабя запасы разбежавшихся аборигенов. В конце концов он так разошелся, что начал притеснять собственных казаков. Те арестовали его и в цепях отправили сперва в Якутск, а затем в Москву.

Неудивительно, что к китайцам, которые вели себя более цивилизованно, дауры относились уважительнее. Воины императора появились на берегах Амура почти одновременно с русскими. В 1640 году они подавили сопротивление дауров и эвенков, казнили их вождя Бомбогора и признали побережье Реки Черного Дракона (так называли в Китае Амур) еще одной частью Империи. Присоединение было проведено с соблюдением всех китайских церемоний, дауры понимали, кому, за что и сколько они обязаны платить. После присоединения Амура к Китаю новые набеги русских казаков не могли не спровоцировать межгосударственного конфликта. Во избежание этого Россия попыталась установить с Китаем дипломатические отношения.

Подобные попытки предпринимал еще Иван Грозный, но его посольства просто не добрались до границ Поднебесной. Первым до Пекина доехал посланник царя Алексея Михайловича Фёдор Байков. В 1656 году он пытался добиться аудиенции у императора Шуньчжи, но столкнулся с неожиданной дипломатической проблемой. Правители Поднебесной считали всех жителей земли своими подданными и требовали от иностранных послов, чтобы те подползали к трону императора на коленях и троекратно бились лбом об пол у ног владыки. Гордый россиянин справедливо счел, что такой церемониал станет унижением для его государства и его царя и отказался ползать на брюхе перед богдыханом. Китайцы очень удивились нежеланию варвара исполнить элементарный обряд коу-тоу, посадили Байкова на несколько месяцев в тюрьму, а когда он там так и не одумался, отправили его обратно в Москву ни с чем. С таким же плачевным результатом окончилось и следующее русское посольство в Китай под руководство Николая Спафария в 1675 году.

Развитие событий в Приамурье тонкости дипломатического протокола остановить не могли. К тому времени там уже возникли базы, с которых русские лихие люди совершали ясачные набеги на приамурских туземцев. В 1653 году был основан Нелюцкий острог, а чуть позже на островке при впадении реки Кумары в Амур поднялся Кумарский острог. Разорение дауров и гиляков стало более планомерным. Но они к тому времени уже были подданными Империи, которая не замедлила нанести ответный удар. Сперва сами китайцы не хотели марать руки, воюя с северными варварами. На эту грязную работу они отрядили данника — тунгусского князя Гантимура. Тот сжег Нелюцкий острог и перегнал окрестных земледельцев-дауров южнее, под защиту китайской крепости Нингута.

Русские намёка не поняли и не унялись. Они возродили спаленный острог, дав ему новое название Нерченский, и даже попытались захватить китайскую крепость. При неудачной осаде много казаков полегло под огнём китайских пушек, однако наглость северян заставила неповоротливую Империю присмотреться к ним повнимательней.

В 1655 году десятитысячное китайское войско под командованием Пён Гыпа осадило Кумарский острог. Казакам удалось бы дольше отсидеться за его валами, если бы не нехватка продовольствия — своего хлеба лихие люди не сеяли, провиант они отбирали у туземцев, не делая больших запасов. Оголодав, казаки бросили острог и ушли в Якутск. Китайцы уничтожили следы пребывание русских на своей территории и тоже отошли от Амура.

Русские отсиживались в Якутске недолго. Вскоре они вернулись на Амур и заново отстроили маленький, основанный еще Ерофеем Хабаровым Албазинский острог. Наученные горьким опытом казаки уже не злодейничали как раньше и сосуществовали с китайскими подданными довольно мирно. Шло время, к Албазину потянулись русские переселенцы. К концу 1660-х годов вокруг острога появились два десятка слобод и монастырь. При этом русские власти как будто не замечали казачьего форпоста в Приамурье. Албазинцы исправно посылали в Якутск пушную дань, но не получали в ответ даже благодарности. Только в 1682 году русские власти признали Албазин своим и прислали туда воеводу Алексея Толбузина. С того момента Приамурье официально стало спорной территорией Китая и Русского государства. В XVII веке подобные споры решались с помощью оружия.

В июне 1685 года к Албазину по Амуру приплыло трехтысячное войско под командованием Лантаня. Еще не пристав к берегу, китайцы потопили несколько плотов, на которых спешили под защиту бревенчатых стен острога крестьяне окрестных слобод. Высадившись, воины Империи расставили вокруг стен Албазина тяжелые пушки и начали обстрел. Острог предназначался максимум для обороны от туземцев, вооруженных луками, и к планомерной осаде был не готов. Тяжелые ядра пролетали его насквозь, пробивая обе стены. Запылали хлебные амбары, церковь с колокольней, дома албазинцев. Тем не менее четыреста защитников острога сдаваться не собирались. Им удалось отбить первый штурм китайцев, потеряв при этом больше сотни человек. Лантань стал готовиться ко второму штурму, а Толбузин знал, что вновь отбиться не удастся: кончались запасы пороха. Воевода вступил в переговоры с китайским командующим и выторговал право беспрепятственно уйти вверх по Амуру в Нерчинск.

В конце июня китайцы сравняли с землей опустевший Албазин и, сочтя свою миссию выполненной, ушли на юг, даже не уничтожив посевы вокруг городка. На пепелище тут же вернулись русские. Еще до холодов они успели вновь отстроить Албазин. Его гарнизон увеличился до 514 служилых людей, под командованием того же Толбузина. Огневую мощь острога теперь составляли 12 разнокалиберных орудий. Под руководством заместителя воеводы, бывшего немецкого офицера Афанасия Бейтона, вокруг бревенчатых стен насыпали земляные валы с бастионами по последнему слову европейской военной науки.

Всё это не укрылось от внимания возмущенных китайцев. В апреле 1656 года император Канси принял Лантаня и приказал ему вновь захватить Албазин, но не уничтожать его, а превратить в китайский оплот для дальнейшего завоевания восточной Сибири. В новый поход снарядили пятитысячную армию на 150-ти речных судах. При приближении этого войска все крестьяне окрестных деревень и промысловики с ближайших заимок собрались в Албазине. Восемь сотен защитников поклялись оборонять острог до последней возможности.

Не дожидаясь начала осады, русские предприняли первую вылазку. Бейтон во главе трех сотен казаков напал на высаживавшихся с кораблей китайцев, а пушки со стен Албазина подожгли несколько кораблей. Постоянные вылазки защитники острога предпринимали и позже. Китайцы насыпали вокруг крепости несколько курганов и с их высоты обстреливали Албазин. Во время первой такой бомбардировки 16 июня был смертельно ранен воевода Толбузин. Командование обороной принял Бейтон.

Осада затянулась на год. Защитники прятались от огня в ямах, которые плохо скрывали их от зажигательных ядер. В огне сгорело несколько амбаров с припасами, но голод русским не грозил. А вот от цинги умерли многие. К весне в живых осталось всего полторы сотни албазинцев. Трудно пришлось и осаждавшим. На столь долгую осаду Лантань не рассчитывал и о запасах продовольствия не позаботился. В его войске начался голод. Китайцы несли большие боевые потери, русским удалось уничтожить до половины осаждавшего войска. Взять дальневосточный орешек не помогли ни бомбардировки, ни подкопы под стены, ни осадные агрегаты. В августе 1697 года Лантань отступил, не зная, что внутри развалин и обгоревших стен к тому времени могли держать оружие лишь 25 человек.

Пушки смолкли, настало время для дипломатических переговоров. Царевна Софья направила посольство в Китай еще в 1686 году. Однако возглавлявший его боярин Фёдор Головин не мчался на край земли сломя голову. По дороге он погостил у отца, тобольского воеводы, подолгу задерживался в каждом из попутных городков, так что к Амуру посольство добралось лишь через три года. Переговоры начались в августе 1689 года в Нерчинске. В нескольких саженях от бревенчатых стен острога поставили два шатра, причем русский выглядел явно богаче. Зато делегация от Императора была куда представительней, её возглавлял дядя богдыхана князь Сонготу. За его спиной находилось двадцатитысячное войско, сильно нервировавшее Головина.

Переговоры осложнила языковая проблема: русско-китайских толмачей не нашлось. Пришлось общаться на латыни, которой не владели ни китайский, ни русский послы. Речи Головина переводил на латынь поляк Андрей Белобоцкий, а два монаха-иезуита, испанец Томас Перейро и француз Жан Франсуа Жербильон, перетолковывали латынь на китайский. Затем процедура повторялась в обратном порядке. Первым делом русские сунули в лапу иезуитам несколько дорогущих соболей, надеясь, что те после этого будут переводить «по-правильному». Но это помогло слабо. Переговоры затягивались. Ни одна сторона не хотела уступать Приамурье соседу. Тогда Сонготу устроил демонстрацию силы. Его армия спокойно окружила Нерчинск, направив на острог и шатёр русского посла жерла многочисленных пушек. Трусоватый Головин сломался и пошел на уступки китайцам.

Границу между двумя государствами провели по реке Аргунь и вершинам Станового хребта. Правый берег Амура остался китайским, а левый был признан ничейным. Головин также согласился на полное разорение упорного Албазина. Нерчинский договор был составлен на трёх языках и скреплен печатями двух государств. Впоследствии оказалось, что из-за недостаточной разведанности дальневосточных краёв русские и китайцы Становым хребтом считали разные горы, то есть границу они представляли по-разному. И в Москве, и в Пекине договором остались недовольны. Тем не менее, Нерчинский договор действовал 170 лет до заключения более подробного Айгунского договора 1858 года.

Забавно, как оценивали договор 1689 года в XX веке. Его оценки колебались синхронно с изменениями советско-китайских отношений. Когда СССР и КНР крепко дружили, историки обеих стран писали, что Нерчинский договор — справедливый и разумный. Как только советско-китайские отношения обострялись, те же самые историки начинали утверждать, что проклятые китайцы\русские еще в XVII веке навязали простодушным русским\китайцам крайне невыгодный Нерчинский договор. Но каковы бы ни были оценки дипломатических достижений Головина и Сонготу, героизм защитников крохотной Албазинской крепости никем не оспаривался.