Как промышляли великие русские комбинаторы, которых породила Великая Октябрьская революция

Неудивительно, что образ самозванца перекочевал в произведения писателей первого эшелона русской литературы. Россия знала немало самозванцев, которые переворачивали историю страны — это и Лжедмитрии, и Емельян Пугачев (называвший себя Петром III), и Лжеалексеи (якобы сыновья Петра) и даже Лжеиваны («выжившие» Иваны VI). А. И. Куприн описывал этот прекрасно доживший до XX века типаж еще до революции: «Он одевается у самых шикарных портных, […] носит громкий (и, конечно, вымышленный) титул. […] нередко отличается изящными манерами. Его проделки с ювелирами и банкирскими конторами часто носят на себе печать почти гениальной изобретательности, соединенной с удивительным знанием человеческих слабостей. Ему приходится брать на себя самые разнообразные роли, начиная от посыльного и кончая губернатором, и он исполняет их с искусством, которому позавидовал бы любой первоклассный актер».

Самозванство распространилось в русском уголовном мире начала XX века и особенно расцвело после 1917 г., когда старый социальный порядок был разрушен, и люди изобретали новые идентичности. Но само звучание титулов и званий все так же имело магическое влияние на русского человека.

В Советской России мошенники чаще всего представлялись советскими должностными лицами. Аферисты овладевали «советским» языком, легко покупали на черном рынке официальные документы, бланки и печати. Иногда доходило до смешного: у одного арестованного в 1925 г. мошенника нашли документ, подтверждающий его участие в революции 1905 г. При этом арестанту было всего 25 лет.

После революции в России оказалось немало внуков Карла Маркса

По стране также бродили «внуки» Карла Маркса, «племянники» Энгельса, братья и сыновья народных комиссаров. Жертвами таких афер чаще всего становились настоящие советские чиновники. М. А. Булгаков описал произошедший однажды в провинции случай: «брат Луначарского» пришел в одно из местных учреждений и там сказал, что командирован туда, чтобы это учреждение возглавить, но пока он ехал, был ограблен. Несчастному новому «начальнику» служащие дали одежду, предметы первой необходимости и 50 рублей аванса. Больше они «шефа» не видели.

Другой авантюрист, Сергей Месхи, переехав в Москву с Кавказа в начале 1920-х, называл себя «героем Гражданской войны» и «27-м бакинским комиссаром». Он хотел не разового ограбления, а карьеры, которую и сделал: к 1935 г. он стал директором московского отделения «Интуриста». Раскрыли его лишь из-за того, что он совершал еще и сексуальные преступления. Еще один парень родом из Тифлиса, Халфин, звонил, изображая служащих комсомола, в учреждения и давал сам себе рекомендации: «К вам придет прекрасный парень. Всячески рекомендую комсомольца Халфина». Так он попал сначала в Наркомат внешней торговли, потом в Наркомат юстиции, а затем — на два года в тюрьму (не сумел добыть себе хорошие документы и был раскрыт).

В русском криминальном мире одним из популярных трюков было самозванство

Порой аферисты действовали особенно дерзко. Зачем обращаться в советские учреждения, если можно создать свое? Так, А. Левяго основал «Центральное управление по оказанию научно-технической помощи и внедрению новейших достижений в строительную промышленность». Он заказал официальные печати и открыл счет в сберегательном банке, затем набрал в школах и вузах заказы на пропагандистские плакаты и получил на счет 18 000 рублей. Аферисты устраивали от имени наркоматов фальшивые образовательные курсы (конечно, очень платные), «нквдэшники» проводили «обыски» и (самое главное) «конфискации», при том подобные ловкачи добывали себе нужную форму.

Известный историк Ш. Фицпатрик, исследуя мошенничество в Советской России, пришла к выводу, что большая их часть происходила в провинции, где люди были доверчивее, а проделки легче сходили с рук. Проще было и сбежать с места преступления, и скрыться навсегда. Побороть «ротозейство» советских чиновников не удавалось десятилетиями. Только в 1950—1960-е гг. коммуникационная инфраструктура, повышение уровня образования бюрократов и усиление контроля документооборота позволили существенно снизить количество мошенников-самозванцев.

И в эмиграции самозванство было распространенным способом мошенничества. Мир русской эмиграции был миром утраченных социальных капиталов и в то же время миром ностальгии по «старой России», в том числе и по прежней системе социальной иерархии. Поэтому для успешной социализации неплохо было иметь статусную биографию. Как в 1925 г. шутливо писала русская парижская газета «Иллюстрированная Россия», в эмиграции «самое редкое явление — ветеринар, не именующий себя профессором». Бывшие почетные граждане, доктора наук, а особенно титулованные особы, наследники аристократии и хранители утраченной родины пользовались повышенным уважением и доверием соотечественников и иностранцев. Поэтому в эмиграции аферисты играли роли не советских чиновников, а роли русских князей и княгинь, графов и графинь и т. д.

Обычно такие «князья» одалживали крупные суммы денег или обворовывали проявлявших к «знатным персонам» интерес. Так, петроградский актер Николай Малахов, живя в Берлине, выдавал себя за профессора медицины, а затем и за самого «князя Голицына». «Голицын» познакомился с немецкими аристократами и «одолжил» у них много денег, а затем скрылся. Другой аферист играл роль «бывшего адмирала князя Трубецкого», знакомился с немецкими аристократками. Став «женихом» очередной доверчивой фройляйн, он крал ее драгоценности. Девушки особенно легко попадались на удочки «русских дворян». Другой мошенник Х. Глеклер (русский немец из Украины) выдавал себя за русского офицера, обещал дамам жениться и просил одолжить ему денег, после чего скрывался.

Литературный Остап Бендер имел множество совершенно реальных «коллег"

Этот способ мошенничества снискал популярность и у некоторых иностранцев. Так, в 1925 г. германский суд судил немку, представлявшуюся «русской баронессой Илонкой фон Чайковой». «Илонка» использовала свое обаяние и романтический ореол изгнанной из России баронессы и, действуя в Польше и Германии, выманивала у мужчин деньги. Немка пыталась убедить судью в правдивости своего статуса, но он был хорошо знаком с Россией и знал, что такого русского имени нет. Женщина была осуждена на пребывание в тюрьме 1 год и 9 месяцев.

Некоторым аферистам удавалось совершать свои проделки очень долгое время. Так, в 1932 г. французская полиция арестовала русского, более десяти лет жившего мошенничествами. Последние пять лет своей «карьеры» он жил под десятками разных имен, гримировался и менял внешность и сумел обобрать разных людей больше чем на 1 миллион марок. Нередко мошенники «занимали» деньги, утверждая, что ждут богатого наследства именитых родственников или приезда друзей из России со спасенными ими фамильными драгоценностями, спрятанными от большевиков.

Традиция самозванства в русском криминальном мире сохранилась после революции и в России, и в эмиграции, лишь по-разному адаптируясь к новым социальным условиям. Эти истории подчас вызывали восхищение публики и вдохновляли последователей на новые приключения в духе Остапа Бендера.