Казаки, государство, церковь: что их связывало?

Изменилась и соответствующая запись в его формулярном списке: «Российской грамоте читать и писать, по-немецки и французски говорить, также всемирной истории, рисовать и часть математических наук знает».

К концу XVIII столетия многие представители донской элиты стали осознавать растущую необходимость получения их детьми правильно поставленного европейского образования. Первым, кто подал просьбу на Высочайшее имя об определении двух младших сыновей во 2-й кадетский корпус, был генерал-лейтенант Д. И. Иловайский. 8 марта 1798 г. император Павел I подписал поданное прошение. Таким образом, в это лучшее по тем временам российское военно-учебное заведение попали впервые донцы Василий (13 лет) и Тимофей (15 лет) Иловайские.

Примечательно, что еще в 1792 г. оба брата были записаны на службу казаками в Атаманский полк, а в 1795 г. произведены в есаулы. Они, уже имея офицерские чины, учились в кадетском корпусе и были выпущены оттуда в 1801 г. в тех же званиях. Т. Д. Иловайский погиб в конце 1812 г., числясь в списках полковником . И только его брат, В. Д. Иловайский, единственный, по сути, из 27 донских генералов получил систематическое военное образование. Правда, следуя духу времени и примеру Иловайских (по донскому произношению Иловайсковых), атаман М. И.

Платов уже отдал на воспитание частным учителям своих младших сыновей (старший Матвей получил в 1814 г. генеральский чин). К сожалению, по имеющимся источникам трудно судить о качестве преподавания на Дону в то время. В среднем образовательный уровень донского генералитета в эпоху 1812 года был значительно ниже, чем у выходцев из русского дворянства. Первоначальное обучение большинства из них не выходило за рамки элементарной грамотности. Например, казачьи военачальники не умели пользоваться топографическими картами, а если и читали их, то с большим трудом.

Часто у них появлялись проблемы, когда в подчинение к ним попадали армейские пехотные или кавалерийские подразделения. По этой причине подобных назначений высшее командование всегда стремилось избегать, а к крупным иррегулярным соединениям прикомандировывать образованных и грамотных офицеров свиты по квартирмейстерской части (тогда заменявшей Генеральный штаб), среди которых традиционно присутствовало много лиц с иностранными фамилиями. В свою очередь, это порождало в казачьих кругах нелюбовь к «немцам» (общее название иноземцев), как впрочем и ко всем штабным сотрудникам.

С другой стороны, служебные столкновения с командирами регулярной армии часто возникали из- за их полного непонимания казачьей степной тактики. Так, например, в кампании 1794 г. А. К. Денисов сетовал, что армейские офицеры «худо знают донских казаков обороты и лучшие (из них), и даже необходимые, считают за упущения».

Бесспорно и другое: отсутствие классического военного образования у большинства донцов компенсировалось огромным боевым опытом и другими качествами, прививавшимися в казачьей среде с раннего детства: стойкостью, ловкостью и хитростью на войне, неприхотливостью и выносливостью в походе, умением приспосабливаться к самым тяжелым жизненным обстоятельствам, а главное — личной храбростью.

Среди казаков самым тяжким грехом всегда считалась трусость, поэтому их командиры, вне зависимости от возраста, обязаны были показывать примеры удали даже самым лихим рубакам. Это закладывалось и вытекало из вековых традиций и духа вольного казачества. Здесь большую и важную роль играла фамильная гордость и честь. Прослыть трусом значило не только положить конец карьере и потерять общественное уважение, но и навеки опозорить свой род.

Важнейшим воспитательным началом являлась и народная историческая память — «преданья старины глубокой» о деяниях предков, бережно хранившиеся и часто обраставшие легендами. Уроки военного дела молодежь черпала и из устных рассказов дедов, отцов и бывалых людей. Образцами для подражания на Дону служили овеянные славой и запечатленные в казачьем фольклоре подвиги и жизненный Платов М. И. Гравюра неизвестного художника первой четв. XIX в. ГИМ путь своих выдающихся атаманов и военачальников — Ермака, И. М. Краснощекова, И. М. Иловайского, Ф. П. Денисова и других. Говоря о воспитании, необходимо рассмотреть и религиозную принадлежность генералитета.

Известно, что во времена независимого существования казачества, православие являлось важнейшим связующим звеном Дона с русским государством и московским царем как с помазанником Божьим. Именно вера часто помогала донцам выживать и успешно вести борьбу с соседями-иноверцами. Официально все донское казачество находилось в лоне Русской православной церкви. Об этом свидетельствует широкое церковное строительство в XVIII столетии. Практически в каждой станице к началу XIX в. имелся православный храм (были и татарские мечети, и калмыцкие хурулы). Малиновый звон церковных колоколов сопровождал каждого казака «от рождения до смертного часа, в дни горестей и радостей».

Однако священнослужители Войска Донского вели постоянную и непримиримую борьбу с раскольничьей и иконоборческой ересями, распространенными среди прихожан. Особенно сильные позиции сторонники старых обрядов занимали в рядах казачества. Даже в XIX в. многие епископы и архиепископы белокриницкой старообрядческой иерархии выходили из донских казаков.

Существует и устойчивое мнение, что старой веры придерживался сам «вихорь-атаман» граф М. И. Платов, хотя официальных источников, подтверждающих этот факт, до сих пор не найдено. Косвенным свидетельством условно может считаться платовская походная церковь; ее атаман якобы подарил Рогожской старообрядческой церкви в Москве. Есть и предание о переселении на Дон во времена гонений на раскольников родоначальника прославленной казачьей династии Денисовых — Дениса Ильича.