Красный террор в Испании

Всю первую треть XX века испанское королевство тряслось и осыпалось. Страну раздирали все противоречия, которые только можно вообразить: национальные, классовые, идеологические, религиозные… Король Альфонс XIII уже не мог управлять страной. В 1923 году генерал Примо де Ривера устроил переворот, целью которого было, как ни странно, укрепление королевской власти. Военные плохо справились с этой задачей. В стране ширилось протестное движение, и 14 апреля 1931 года король сбежал во Францию. Испания стала республикой. На прошедших летом парламентских выборах победили умеренные левые партии.

Испанию стало еще больше лихорадить. Новые власти первым делом лишили древних привилегий армию, церковь и аристократов. Народ воспринял это с энтузиазмом, стал делить земли дворян и монастырей, поджигать храмы, убивать священников и монахов. Правящие либералы с ужасом взирали на последствия своих решений: они всё делали по социальной науке, но на деле выходило как-то не так. За пять лет страна пережила двадцать правительственных кризисов, попытку правого и левого переворотов.

На парламентских выборах 16 февраля 1936 года с небольшим перевесом победил Народный фронт, объединивший социалистов и коммунистов. Лидер партии республиканцев Мануэль Асанья выгнал прежнего президента и уселся на его место. В Испании началась аграрная реформа, обернувшаяся конфискацией у помещиков 750 тысяч гектаров земли. И правые, и левые силы в стране стремительно радикализировались: первые мечтали о фашизме итальянского типа, образцом для вторых служил сталинский социализм. Бывший генсек испанской компарии Сантьяго Каррильо вспоминал много лет спустя: «У нас была революция. Мы ликвидировали капиталистов, у нас исчезли банкиры, земельная аристократия, помещики. Народ и рабочие взяли собственность под свой контроль». Самим рабочим, правда, ситуация не представлялась столь радужной. Они хотели хлеба и достойной жизни. Этого Народный фронт им дать не мог. В городах начались забастовки, беспорядки и политические убийства. Летом военные решили взять ставшую уже почти неуправляемой Испанию в свои руки. 17−18 июля произошел военный путч. В большинстве городов он провалился, но часть территории Испании мятежникам удалось взять под контроль. Началась Гражданская война.

Как и любая братоубийственная распря, эта война отличалась крайней жестокостью. Массовые расстрелы и казни широко применялись обеими сторонами. Распространено мнение, что репрессии, устроенные республиканцами, стали лишь ответом на террор со стороны мятежников-националистов. Но так ли это на самом деле? Многие историки считают, что красный террор начался еще за несколько лет до захвата Народным фронтом власти в Испании. Ещё с начала 1930-х годов развернулись репрессии против католической церкви.

Испанцы всегда считались католиками до кончиков ногтей. Священники очень удивились, увидев в конституции 1931 года пару антиклерикальных статей, резко ограничивавших права церкви и запрещавших религиозное образование. Еще большим ударом для клира стало то, что простые испанцы, вчера с готовностью преклонявшие колени перед многочисленными алтарями, радостно поддержали конституцию, начали жечь соборы и убивать священников. Только в 1931 году дотла сгорели более сотни церковных зданий, причем пожарные даже отказывались выезжать на такие вызовы. В следующем году из Испании изгнали всех иезуитов. Во время забастовки шахтеров в Астурии были убиты 33 священника, уговаривавшие горняков прекратить стачку.

Вполне естественно, что церковь поддерживала правые силы, выступавшие за отмену антиклерикальных статей конституции. Эта поддержка злила левых и вызывала еще большие нападки на церковь со страниц социалистических и коммунистических газет. Эти статьи оборачивались новыми нападениями на храмы и священников, которые полиция оставляла без внимания.

После победы Народного фронта власти вообще перестали сдерживать выступления против церкви. Иногда вспышки антиклерикального негодования приобретали трагикомический характер. По Мадриду пронесся слух, что монахини, давшие обет помогать нищим, раздают детям рабочих отравленные конфеты. Все почему-то поверили этой дикой сплетне. Монахинь хватали на улицах и волокли за волосы по мостовым. Несколько священников и монахинь были растерзаны разъяренной толпой. Церковь пыталась объяснить разгул антиклерикализма происками масонов и приверженцев оккультизма, однако, среди тех, кто избивал и убивал монахинь, масонов явно не наблюдалось. Просто бунтарский народный дух, веками сдерживаемый путами католицизма, вырвался и обратился прежде всего против тех, кто спеленывал его молитвами и постами.

Уже в первые дни после июльского мятежа генералов, который поддержала церковь, репрессии против священников усилились. По этому поводу президент Мануэль Асанья во всеуслышание заявил: «Все монастыри Мадрида не стоят жизни одного республиканца». За первые две недели войны на территориях, контролируемых Народным фронтом, были убиты 878 священников. Спустя полтора месяца количество жертв среди клира перевалило за три тысячи. Эти цифры активно использовали в своей пропаганде мятежники-франкисты, ища поддержки у тех, кто остался верен католической церкви. Националисты стали тысячами убивать подозреваемых в симпатиях к левым, объявляя это местью за погибших священников. Эти расстрелы, в свою очередь вызвали ужесточение красного террора. Кровавая испанская карусель закрутилась, быстро набирая страшные обороты.

В СССР внимательно следили за событиями на Пиренейском полуострове. Естественно, советское правительство поддерживало все революционные начинания Народного фронта. Одного из лидеров НФ, председателя правительства Ларго Кабальеро в газете «Правда» называли даже «испанским Лениным». Вскоре после начала войны Советский Союз стал оказывать республиканцам всяческую помощь. В Испанию двинулись корабли с военной техникой в трюмах и военными специалистами в каютах. Вместе с летчиками и танкистами в воюющую страну прибыли и сотрудники НКВД, намеревавшиеся поделиться с испанскими коллегами немалым опытом расправ с политическими противниками. Возглавил официальную резидентуру в Испании старший майор НКВД Лейба Фельдбин, перед выездом на Пиренеи взявший псевдоним Александр Орлов. Под этим именем он и вошел в историю.

С сентября 1936 года процесс уничтожения соотечественников перешел у республиканцев на новый уровень. По словам испанского историка Сесара Видаля посланцы страны Советов занимались «техническим содействием, то есть методикой расстрелов. Дело в том, что раньше в Испании никогда так людей не уничтожали: не готовили заранее огромную траншею, не ставили арестованных таким образом, чтобы, они, получив пулю в затылок или спину, сами падали в могилу. Зато в России такой метод, как известно, применялся еще во времена Гражданской войны. Ну, а что касается решения о расстрелах, то его, похоже, испанские коммунисты принимали самостоятельно, без советского вмешательства». Несмотря на технологические усовершенствования, при казнях допускались небольшие шалости. Например, священников перед расстрелом заставляли глотать четки.

Одной из первых крупных акций, предпринятых под руководством Орлова, стали массовые расстрелы близ поселка Паракуэльос неподалеку от Мадрида в ноябре 1936-го. После неудачной попытки мятежа в испанской столице в городских тюрьмах скопились около восьми тысяч заключенных. На дальних подступах к Мадриду уже шли бои, и руководство Народного фронта опасалось, что в тюрьмах может начаться бунт. Камеры требовалось срочно разгрузить. Но не выпускать же заключенных на свободу! Разгрузка проводилась в соответствии с последними достижениями палаческой науки. В полях близ Паракуэльоса заранее выкопали братские могилы. Никакого суда не было. Заключенным объявляли, что они приговорены к высылке из столицы, сажали их на грузовики и отвозили к могилам, где расстреливали. Казни начались вечером 7 ноября. Кто придумал таким образом отметить 19-ю годовщину Октябрьской революции — неизвестно.

10 ноября планомерные казни прервались — начальник мадридских тюрем анархист Мельчор Родригес Гарсия потребовал прекратить внесудебные расправы. Репрессивная машина остановилась лишь на 4 дня. Затем Гарсию куда-то отослали, и казни продолжились. Перед отъездом анархист успел распространить информацию о расстрелах в Мадриде, о них узнали иностранные дипломаты, которые подняли шум. Дошумелись до того, что из Швейцарии прибыл представитель Красного креста доктор Георг Хенни, который подготовил обширный доклад о казнях в Паракуэльосе для оглашения на заседании Лиги Наций. В декабре Хенни вместе с докладом вылетел из Мадрида в Париж, но в пути его самолет был сбит. Уцелевший Хенни четыре месяца пролежал в госпитале и заседание Лиги Нацией пропустил. Республиканские власти утверждали, что самолет злодейски сбили зенитки франкистов. Но позже стало известно, что атаку произвел истребитель, управлявшийся советским пилотом. Летчик действовал по приказу Александра Орлова, который не любил излишнего внимания международной общественности к своим трудам.

Казни в Паракуэльосе продолжались до конца 1936 года. Точное количество расстрелянных не известно. По разным оценкам в братские могилы легли от 3 до 12 тысяч человек. Среди них были солдаты, священники и представители самых разных гражданских профессий: адвокаты, философы, издатели, врачи, учителя, футболист клуба «Реал Мадрид» и олимпийский чемпион.

В 1937 году Орлов счел, что его испанские ученики достаточно овладели технологией массовых казней, и приступил к более тонкой работе. Он и другие сотрудники НКВД занялись поисками внутренних врагов, проникших в ряды республиканцев. Дела на фронтах шли неважно и требовалось срочно найти виновных в поражениях. Абсолютно случайно виноватыми оказались те, кому не очень нравилась сталинская модель социализма, активно продвигаемая руководством Народного фронта. В мае 1937 года дело дошло даже до вооруженных стычек между сторонниками республиканского правительства и антисталинистами в Барселоне.

Франкисты наступали на Мадрид четырьмя колоннами, а отщепенцев, боровшихся против единственно правильного учения, коммунистическая пропаганда объявила вражеской «пятой колонной», угрожавшей Республике с тыла. Для большей убедительности нужно было разоблачить грандиозный анархистко-троцкиский заговор. Анархистов в Испании действительно имелось много, а вот с троцкистами было негусто. Тогда в симпатиях к троцкизму были обвинены члены Объединенной рабочей марксисткой партии. Их лидер Андреу Нин был арестован, но, несмотря на страшные пытки, отказался признаваться в каких бы то ни было связях с Троцким. Задуманный публичный процесс сорвался. 20 июня 1937 года группа НКВДшников выкрала измученного Нина из тюрьмы и расстреляла. По некоторым сведениям пулю в его затылок пустил ближайший помощник Орлова Иосиф Григулевич.

На помощь республиканцам со всех концов Земли прибывали добровольцы, проникнутые модными тогда левыми идеями. Положение дел на фронтах они не изменили, зато их бурлящая среда дала Орлову и его подручным немало возможностей для разоблачения новых заговоров. Например, в симпатиях к Троцкому был обвинен будущий автор антиутопии «1984» Джордж Оруэлл. К счастью для мировой литературы он получил ранение на фронте и покинул Испанию за несколько дней до намеченного ареста. Оруэлл вместе с женой были обвинены в троцкизме и арестованы заочно. Руки НКВД до них так и не дотянулись. Немало агентов мирового империализма и тайных троцкистов были выявлены Орловым и среди советских военных специалистов. По его оперативным донесениям военспецов отзывали в СССР, где их ждал арест, а затем — лагеря или расстрел.

В июле 1938 года приказ прибыть в Антверпен на борт советского судна получил и сам Орлов. Чекист прекрасно понял, что это означает. Он не собирался покорно совать голову в печь репрессий, огонь под которой разжигался при его активнейшем участии. Прихватив жену, которая в Испании работала в резидентуре, дочь и 90 тысяч долларов из оперативных средств НКВД, Орлов 13 июля тайно выехал во Францию, откуда, тут же отправился за океан. В США он 15 лет скрывался под подложным именем, а затем стал главным разоблачителем сталинского режима. В своих книгах и многочисленных интервью Орлов яростно отрицал своё личное участие в репрессиях в Испании. Интересно, что «Юзик» Григулевич тоже стал писателем. Из Испании его перебросили в Мексику, где он занимался подготовкой покушения на Троцкого, а затем долгие годы был резидентом советской разведки в Латинской Америке. Григулевич написал много книг об испаноязычных странах, а его «История инквизиции», написанная с явным знанием пыточного ремесла, пользовалась в СССР огромной популярностью.

Несмотря на массовые репрессии (а, возможно, именно благодаря им) боевой дух солдат республиканской армии находился на крайне низком уровне. Они отказывались воевать и сдавали провинцию за провинцией. Знаменитые интербригады отличались крайне низкой боеспособностью и в конце октября 1938 года их попросту распустили. Помощь от СССР так же не могла поправить катастрофическую ситуацию. К концу 1938 года республиканцы контролировали лишь небольшую часть страны. В марте 1939-го правительство Народного фронта было свергнуто своими же генералами, а 1 апреля франкисты взяли под контроль всю территорию Испании. Страна начала подсчитывать потери.

Жертвами Гражданской войны Испании стали 450 тысяч человек. 320 тысяч республиканцев и 130 тысяч националистов. Около 20 процентов от этого количества погибли не на поле боя, а в расстрельных ямах. Историки расходятся в оценках количества жертв красного террора. Называются цифры от 50 до 100 тысяч казненных. Франкистами было убито около ста тысяч человек, но в ходе Гражданской войны погибли лишь около половины из них. Дело в том, что победители продолжали расправляться с побежденными и после своей победы. Считается, что в первой половине 1940-х годов было казнено около 40 тысяч бывших республиканцев.

Еще не закончились расстрелы, а диктатор Франко задумался о примирении нации. 1 апреля 1959 года им был торжественно открыт мемориальный комплекс жертвам Гражданской войны «Долина Павших» в 58 километрах от Мадрида. По замыслу Франко там должны были упокоиться убитые с обеих сторон. Строили мемориал заключенные республиканцы, которым за это обещали скостить сроки. Работы были очень тяжелыми, что примирительных настроений в душах заключенных отнюдь не вызывало. До смерти диктатора в 1975 году общественное мнение Испании так и не пришло к однозначной оценке событий Гражданской войны и связанных с ней репрессий. Новые демократические порядки на это тоже не повлияли. С тем, кто более прав и кто менее виноват в массовых расстрелах, испанцы до сих пор не определились, но десяткам тысяч жертв, покоящихся в братских могилах, уже всё равно.