«Мертвые души»: как наша советская школа за несколько десятилетий ухитрилась превратить юмористическую поэму Николая Гоголя в какой-то нравоучительный роман

Пушкин был изумлён. Николай Васильевич взялся описать русскую действительность, по образцу произведения Данте. Но лишь одна часть «Божественной комедии по-русски» увидела свет. Выходит «Мёртвые души» - ад российской действительности. А гоголевская гениальность проявилась в способности облечь всё худшее в оболочку тонкого и грустного юмора.

Идея поэмы принадлежала, как известно, Пушкину. Он давно предлагал Николаю Васильевичу написать что-нибудь значительное. В пример приводил Сервантеса. Аргумент весомый. Ведь если бы Сервантес не создал свой роман «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчинский», то так и не занял бы почётное место среди самых знаменитых мировых авторов. А ещё, Пушкин намекал на слабое гоголевское здоровье и поторапливал с, как сейчас принято говорить, самореализацией. В конечном счёте, Александр Сергеевич подарил Гоголю свой собственный сюжет. Пушкин говорил, что не отдал бы этой идеи никому кроме Гоголя. Мотивировать удалось. Гоголь взялся за самый важный текст в своей жизни.

Творческое сотрудничество продолжалось. Гоголь читал Пушкину первые главы своей поэмы. Поначалу Александр Сергеевич очень смеялся. Но постепенно становился всё угрюмее. А когда дошли до описания Плюшкина, Пушкин стал “совершенно мрачен”.

«Боже мой, как грустна наша Россия», - вымолвил изумлённый А.С. Пушкин.

Сразу ли Гоголь придумал написать три тома? Или глобальная задумка пришла позже? - В этих вопросах мнение литературоведов расходится.

У Пушкина был собственный жанр – роман в стихах. А Гоголь решает написать прозаическую поэму. Шаг довольно смелый, ведь современники под таким заголовком ожидали прочесть нечто лёгкое и романтическое. Многие считают - Гоголь сразу решил, что это будет комедия по образцу лучшей, «божественной». В первом томе – круги ада, изображение худшего. Второй том – поле битвы добра со злом. А в третьем томе, по всей видимости, Гоголь собирался очистить и возродить души Чичикова и Плюшкина. Именно у этих героев есть глубина. Гоголь, рассказывая их историю и погружая читателя в прошлое персонажей, обеспечивает им шанс на новую жизнь.

Гоголь создаёт галерею типов людей. И заложенный в названии оксюморон относится, конечно, именно к этим персонажам. У всех этих Коробочек, Маниловых и Собакевичей души-то уже нет. Автор при описании их портретов сравнивает лица с овощами, предметами и животными. Вот у Чичикова глаза похожи на двух мышей, которые выглядывают из норок, а у другого лицо от самовара не отличить. Изображать этих персонажей на картинах очень сложно. Особенно труден к написанию портрет Чичикова, ведь он человек “без свойств”. Удачными считаются иллюстрации Петра Боклевского (некоторые дописывал другой художник - Панов). Портреты были опубликованы в 1875 году в журнале «Пчела».

Есть и другие свидетельства возникновения книги. Сергей Тимофеевич Аксаков – русский писатель, литературный и театральный критик, чиновник и общественный деятель, а ещё близкий друг автора «Мертвых душ» объединил драгоценные воспоминания в книге «История моего знакомства с Гоголем». Эту книгу литературоведы считают одним из важнейших источников для изучения жизни и творчества Гоголя.

И вот что Аксаков пишет о поэме: «Слова самого Гоголя утверждают меня в том мнении, что он начал писать «Мёртвые души» как любопытный и забавный анекдот; что только впоследствии он узнал, говоря его словами, “на какие сильные мысли и глубокие явления может навести незначащий сюжет”; что впоследствии, мало-помалу, составилось это колоссальное создание, наполнившиеся болезненными явлениями нашей общественной жизни; что впоследствии почувствовал он необходимость исхода из этого страшного сборища человеческих уродов, необходимость - примирения».

Но разве как любопытный анекдот Гоголь начинает своё повествование? В губернский город NN приезжает бричка. И это для горожан совсем ничего не значит. Человек в бричке совершенно не привлекает внимания. Он и не худ и не толст, и не беден и не богат, и на первый взгляд совсем не интересен. Так почему же Гоголь начинает поэму с такого незначительного события? Когда Гоголь читал вслух первую главу, гости Аксакова хохотали до слёз. Современники по-другому, нежели мы воспринимали детали этой истории.

«Гоголь самый великий юморист. «Мёртвые души» смешнее чем «Золотой телёнок». Наша советская школа за несколько десятилетий ухитрилась превратить «Мёртвые души» в какой-то нравоучительный роман. На самом деле юмор начинается с первых же слов: “В уездный город NN въехала бричка”. Никто не смеётся, а зря! Если Гоголь хотел зашифровать город, то написал бы “N”, а “NN” - это Нижний Новгород. Там дальше: “два русские мужика” рассуждают про колесо. Почему “русские мужика” ? – это посвящение Пушкину. Его слова: “Без грамматической ошибки я русской речи не люблю”. Там на каждом шагу посвящения, тонкости, тайны», - рассказывает искусствовед и культуролог Михаил Казиник.

Николай Гоголь «Мёртвые души» писал 9 лет. И в мае 1851 года в Одессе завершил. Дал себе слово, что больше не будет сжигать, переписывать, исправлять и как есть отдаст в печать. Гоголь в те дни был весел, решителен. Он навестил родню, занялся хозяйством. Но, оказавшись в Москве, перед встречей с издателем, ещё раз заглянул в книгу. И снова чем-то остался недоволен. Что именно смутило автора – тайна. Гоголь опять начал переписывать поэму.

«Здоровье моё сызнова не так хорошо, и, кажется, я сам причиною. Желая хоть что-нибудь приготовить к печати, я усилил труды и через это не только не ускорил дела, но и отдалил ещё года, может быть, на два… Бедная моя голова!», - писал Гоголь матери.

В первый том «Мёртвых душ» Гоголь вставил всё, что он хотел высмеять. Во второй вложил всё то, что любил, предчувствуя, что до третьего дело не дойдёт. Гоголь умер через 10 дней после того как сжёг второй том. Все эти дни он почти не ел – постился. Друзья просили священников снять с него этот самовольный истязающий пост, но Гоголь отвечал: «Оставьте меня, мне хорошо». Планам повторить комедию Данте в русских декорациях сбыться было не суждено.