Педагогика Льва Толстого

Лев Толстой называл школу самым светлым периодом своей жизни. «Дело это [школа] не то, что первой важности, а самое важное в мире, потому что все, что мы желаем, может осуществиться только в следующих поколениях», — утверждал великий писатель. Несмотря на такие лестные отзывы о школьном образовании, Толстой хотел выкорчевать систему школьного обучения, которая сложилась в России того времени. Педагогические исследования увлекли Толстого в 1859 году, когда он был уже признанным писателем.

Поездив по европейским странам, Толстой нашел недостатки и в их системе образования. В частности, осмотрев немецкую школу — перед ней тогда все практически преклонялись — и поговорив с учителями, в своём дневнике он сделал запись: «Был в школе. Ужасно. Молитва за короля, побои. Все наизусть. Напуганные, изуродованные дети». Писатель посещал разные учебные заведения практически во всех странах, в которых он побывал, однако ни одна модель работы с детьми не оправдала полностью его ожиданий. Поэтому, вернувшись домой, Толстой решил создать свою школу в Ясной поляне.

«Когда я вхожу в школу и вижу эту толпу оборванных, грязных, худых детей с их светлыми глазами и так часто ангельскими выражениями, на меня находит тревога, ужас, вроде того, который испытывал бы при виде тонущих людей. И тонет тут самое дорогое, именно то духовное, которое так очевидно бросается в глаза в детях. Я хочу образования для народа только для того, чтобы спасти тонущих Пушкиных, Остроградских, Ломоносовых. И они кишат в каждой школе», — писал Толстой, планируя менять не только жизнь детей Ясной поляны, но и свою собственную.

Писатель полностью отказался от модели авторитарной школы: в своём учебном заведении он отменил чёткое расписание — дети могли приходить практически в любое время, а могли и вовсе безнаказанно прогуливать занятия. Конкретных предметов там тоже не преподавали, главной задачей учителя было заинтересовать детей и погрузить их в общий разговор. Преподавание, кстати, вёл и сам Толстой, а также несколько учителей из его ближайших знакомых.

Домашние задания, отметки и наказания отсутствовали в Яснополянской школе, что называется, как класс. Все занятия чередовались с прогулками, гимнастикой и играми, участие в которых нередко принимал и сам Толстой. В его школе учитель был не просто человеком, который даёт знания, но в то же время и примером для подражания.

«Не знаю ни одного действия воспитания детей, которое не включалось бы в воспитание себя. Как одевать, как кормить, как класть спать, как учить детей? Точно так же, как себя. Если отец, мать одеваются, едят, спят умеренно и работают, и учатся, то дети будут то же делать», — указывал в своих работах Толстой.

Дети, в свою очередь, несмотря на отсутствие любых обязательств, с удовольствием ходили в Яснополянскую школу. «В школе у нас было весело, занимались с охотой. Но еще с большей охотой, нежели мы, занимался с нами Лев Николаевич. Так усердно занимался, что нередко оставался без завтрака», — вспоминал один из учеников школы Василий Морозов.

В Яснополянской школе писатель разделил весь учебный день на две части: утром дети занимались с преподавателем, а время после полудня проводили в творческих занятиях — кто-то пел, кто-то рисовал, некоторые лепили или читали вслух. Дети сидели так, как хотели сами, никто им не указывал. Обучение в школе Толстого полностью соответствовало принципу, который он сам сформулировал: «Критерий педагогики только один — свобода».

«Спасибо, ребята, что ходите ко мне. Я рад, когда вы хорошо учитесь. Только, пожалуйста, не шалите. А то есть такие, что не слушают, а только сами шалят. А то, что я вам говорю, нужно для вас будет. Вы вспомните, когда уж меня не будет, что старик говорил вам добро», — с такими словами обратился в своё время к ученикам собственной школы Лев Толстой.

Впрочем, Яснополянская школа просуществовала недолго — всего полтора года. Её в отсутствии Толстого обыскали жандармы, которые не могли смириться с тем, что преподавание в ней ведётся по негосударственной системе, и поэтому распорядились учреждение закрыть. Между тем, Толстой не забросил педагогику: после эксперимента со школой он начал выпускать с 1862 года педагогический журнал «Ясная поляна». Сам Толстой стал главным сотрудником своего издания. Часть страниц журнала занимали теоретические статьи писателя, часть — рассказы и небольшие произведения. Так, например, именно в «Ясной поляне» Толстой опубликовал большую работу под заголовком «Воспитание и образование».

В ней Толстой демонстрирует своё отвращение к принудительному воспитанию и говорит о том, что «бюрократически насаждаемый элемент сделал школу деспотичной». Толстой не щадит никого — ни народные школы, ни университеты. С его точки зрения, во всех этих заведениях занимаются именно «воспитанием», а не «образованием»: то есть стремятся оторвать детей от их среды и воспитать их так, «чтобы они не были похожи на своих родителей». «Воспитание, как умышленное формирование людей по известным образцам, — неплодотворно, незаконно и невозможно. Права воспитания не существует», — пишет в своей статье Толстой.

Вскоре пришлось закрыть и журнал — 20-й выпуск «Ясной поляны» стал последним. Журнал опять-таки вызвал негодование властей: они сочли издание «ломающим все основные правила религии и нравственности». У Льва Николаевича появились собственные дети, к тому же он занялся написанием «Войны и мира». Поэтому педагогические увлечения пришлось отодвинуть на второй план.

Между тем, некоторые исследователи утверждают, что и в произведениях Толстого можно найти отсылки к тому, какой он хочет видеть отечественную систему образования. Так, например, в «Войне и мире» три семьи — Ростовых, Болконских и Курагиных — практикуют разные модели воспитания детей: именно Ростовы, которых родители растили в атмосфере любви и взаимопонимания, становятся любимыми героями самого Толстого.

Годами занимаясь исследованием того, как нужно обучать детей, писатель относился к такому понятию, как «педагогика», с предубеждением: «Педагогика есть наука о том, каким образом, живя дурно, можно иметь хорошее влияние на детей, вроде того есть наша медицина — как, живя противно законам природы, все-таки быть здоровым. Науки хитрые и пустые, никогда не достигающие своей цели», — отмечал Толстой в письме своему другу Сергею Софронову.