«Против голода и грабежей»: из истории воронежского восстания 1920-21 гг

Восстания отличались широкой географией. Бунтовали Поволжье, Урал, Западная Сибирь, Южная Россия, национальные окраины (напр., Чувашия, Бурятия). Причина была, в общем, одна — продразверстка. Начиналось часто по одному сценарию, как, например, в Уфимской губернии в 1920 г. Там «вилочное восстание» разгорелось с того, что взбешенные произволом продотрядов крестьяне подняли на вилы состоявших в них коммунистов. В другом случае, в Тюменской губернии в 1921 г., восстание началось из-за того, что власти требовали ради выполнения плана по заготовке шерсти стричь овец зимой, из-за чего животные погибали.

Большевики в погоне за выполнением планов по продразверстке вели себя с собственным населением как оккупанты. Продотряды отбирали то, что казалось им «излишками», то есть нередко все, что имели земледельцы, обрекая их на голод. Недовольных при этом избивали, грабили их дома. Деревни бунтарей сжигали, самих повстанцев расстреливали, прятавшихся в лесах (включая женщин и детей) травили насмерть газами. Так происходило и в Воронежской губернии. Восстание там десятилетиями называли «кулацко-эсеровским мятежом», базу которого составляли бандиты, уголовники. Но сегодня его подробно исследовали (особенно историк Д. А. Борисов), и стало очевидно, что этот бунт всего юга губернии охватил все слои местного крестьянства, включая середняков и бедняков, а не только зажиточных, кулаков.

Что же там произошло, почему это восстание можно считать одним из крупнейших и самых трагических? В 1917−18 г. воронежские крестьяне поддержали революцию, давшую им землю и советы, и в 1919 г. их поддержка помогла красным вытеснить белых из губернии. К концу года запасы продовольствия здесь были почти на исходе — ведь кормить пришлось и белые, и красные войска. К лету 1920 г. продовольственный кризис обострился настолько, что началась сильная миграция населения в другие губернии. Уезжали и многие служащие новой власти. Реальная угроза массового голода местные власти не волновала — важнее выполнить планы по продразверстке. Порядочные большевики сами видели это и пытались протестовали. Один из местных коммунистов, Бузунов, вынужден был в отчетах начальству признать, что «отношение крестьян середняков и бедняков повернулось против советской власти, так как продовольственные агенты забирали […] все дочиста».

Ограбление крестьян заставило их восстать против большевиков в 1920 г.

Продармейцы, грабя население, не стеснялись по-хамски себя вести, воровать в домах и пьянствовать. Так, в Валуйском уезде отряды изымали все продовольствие, что могли найти, а тех крестьян, кто не мог дать желаемое, подвергали унижениям: публично избивали, «конфисковали» личное имущество, громили дома, уводили лошадей и т. д. Жалобы на произвол продотрядов оставались без реальных последствий. Осенью терпение иссякло — красноармейцы подвергались уже открытым нападениям в деревнях. Их ряды редели из-за дезертирства, а убежавшие и становились теми, кто давал отпор.

В южной части Воронежской губернии дезертиры (обычно местные, родившиеся на этой земле крестьяне) организовывались в группы «бандитов», действующих против советской власти. Они совершали налеты на села, убивали членов продотрядов и раздавали собранное ими обратно народу, грабили советских чиновников. В результате этого противостояния, обеднения крестьян и нежелания их отдавать последнее, в октябре советские служащие поняли, что выполнить план по продразверстке им не удалось. При этом в некоторых деревнях еды на зиму уже не осталось. Люди требовали хлеба, проклиная рабоче-крестьянскую власть.

В ноябре один из местных отрядов дезертиров и крестьян в 50 человек в слободе Старая Калитва решил уничтожить местную милицию, совет слободы и «тепло» встретить продотряды. Селяне получили предупреждение: хлеба не отдавать. Вскоре в село прибыл отряд в 60 красноармейцев. Попытки его командира убедить селян отдать хлеб добровольно закончились тем, что селяне убили его и еще 17 человек (остальные продотрядовцы убежали). Руководителем восстания назначили родившегося здесь же Ивана Колесникова, дезертира с богатым военным опытом, бывшего взводного командира. Колесников объявил мобилизацию мужчин 17−50 лет, и вскоре отряд вырос до 1000 человек. Оружия после всех перипетий Гражданской войны у населения хватало, так что в нем недостатка не было. Восставшие объезжали соседние сел, вербовали дезертиров и слали призывы: «В Калитве поднялись все обиженные. Мы призываем […] поддержать нас и поднимать своих соседей. Общими силами захватим Богучар, Воронеж, Павловск, наконец, Москву». Таким образом, целью ставилось свержение большевиков. Кроме того, крестьяне хотели независимости советов и возврата к свободным экономическим отношениям.

Число бунтовщиков быстро росло, а посылаемые против них мелкие отряды (до 60 человек) мятежники разбивали. Не только рядовые жители юга Воронежской губернии, но и местные советы начали вставать на сторону Колесникова, провозглашая лозунг «Советы без коммунистов!». Из каждого села, в который приходили восставшие, продотрядовцев гнали взашей, а хлеб возвращался народу. К концу ноября число восставших достигло уже 10 000 человек, включая не менее 1250 кавалеристов. У разбитых красных отрядов отобрали пулеметы и 4 орудия. Не было недостатка и в патронах — на каждого повстанца приходилось не меньше сотни патронов. Власти вынуждены были направить на подавление восстания три полка и батальон пехоты, бригаду кавалерии и один бронепоезд. 29 ноября эти силы начали карательную операцию. Любопытный факт: одним из эскадронов красной кавалерии командовал здесь 24-летний Г. К. Жуков.

Г. К. Жуков участвовал в подавлении крестьянских восстаний в 1920 г.

После нескольких дней жестоких сражений, в ходе которых обе стороны понесли большие потери, войско восставших развалилось, а самому И. Колесникову пришлось бежать в леса со 150 всадниками. 8 декабря 1920 г. губернские власти заявили о разгроме повстанцев. Но речь шла только о вооруженных мужчинах, в основном убитых и убежавших (в плен восставшие почти не сдавались). Население в целом, включая женщин и стариков, не смирилось с властью большевиков. Причин бунта большевики не устранили. Восстановив власть на местах, они вернулись к продразверстке. А сотни колесниковцев и дезертиров еще прятались в лесах Воронежской губернии. И в конце декабря они возобновили налеты на станицы, изгоняя советских служащих и расправляясь с ними. Колесников вернулся — в начале января его отряд снова составил около тысячи бойцов и нападал на ссыпные пункты, возвращая собранный хлеб крестьянам.

Местные ревкомы реагировали репрессиями — взятием заложников, угрозами полной конфискации имущества, обысками. Запугивание, облавы и расстрелы давали некоторый результат: на пару недель активность повстанцев спала. Служащим казалось, что восстание подавлено, и снова можно собирать продовольствие. Но как только они приступили, в конце января 1921 г., так снова колесниковцы дали о себе знать налетами на юго-западных окраинах губернии. К началу февраля они при полной поддержке населения занимают большую часть Богучарского уезда. Ряды их пополняются за счет местных крестьян, добровольцев, и составляют уже около 1500 человек. Опомниться и начать действовать против новой вспышки колесниковщины местные власти сумели только к 7 февраля.

В сражениях последующих нескольких дней против красных кавполков повстанцам удалось избежать полного разгрома, но они понесли крупные потери. Восставшие и каратели буквально бегали друг за другом, нанося то тут, то там чувствительные удары. Но силы были неравны. С середины февраля колесниковцы, понимая, что им не уцелеть в губернии, что в конце концов многочисленные красные их разобьют, начали пробиваться на северо-восток к Тамбову, в сторону крестьянской армии Антонова, чье восстание в тот момент было в самом разгаре. 24 февраля остатки сил Колесникова (не более 500 человек) влились в состав антоновской армии. Волнения в Воронежской губернии не прекращались, и Колесников появлялся там еще несколько раз. В ходе одного из таких рейдов, 28 апреля 1921 г. Колесников был убит выстрелом в спину кем-то из своих же бойцов (причина неизвестна).

Так как в Воронежской губернии начался реальный голод, гибель лидера восстания не помешала крестьянам и дальше вести террор против советских служащих и красноармейцев. Подавить партизан-колесниковцев силой не удалось и до конца лета 1921 г. Жесткими репрессивными мерами (все те же — взятие в заложники, облавы, расстрелы схваченных повстанцев без суда и пр.) удалось снизить активность восставших. Но власти здесь снова не смогли собрать запланированное количество продовольствия — собирать уже было почти нечего. К ноябрю 1921 г. губернские большевики заявили, что «бандитизм доживает свои последние дни». Наконец-то стало понятно, что репрессии не решат проблему. Вскоре запретили расстрелы на месте и перестали брать заложников. Кроме того, начали поощрять добровольно сдающихся мятежников и активно внедрять новую экономическую политику (нэп). Очень важно, что продразверстку заменил фиксированный продналог, что означало уменьшение возможностей для произвола при сборе продовольствия у населения. Был позволен и свободный товарообмен. Население начало примиряться с советской властью. Оставшиеся очаги восстания были вскоре уничтожены.

В ходе Гражданской войны большевики смели достижения революции

В конечном итоге, только нэп, только борьба с произволом и смягчение экономической политики спасли власть большевиков. И не только в Воронежской губернии, но и во всей России, уставшей от войны, слез, крови, разочарований и военного коммунизма, погубившего основные достижения революции 1917 г. Трагедия крестьянских восстаний состояла в том, что они уже почти не имели шансов на успех. Когда они развернулись (1920 — 1921 гг.), большая часть наиболее сильных противников большевиков уже была побеждена при помощи крестьянства. Крестьяне не поддержали контрреволюционеров, полагая, что большевики действительно дадут им обещанные землю и свободу. Когда мужик увидел, что большевики сами уничтожают достижения революции 1917 г. ради сохранения политической власти, было уже поздно. Все, чего крестьяне сумели теперь добиться — временное смягчение нажима власти на деревню и возврат к прежним формам экономической активности, который большевики назвали «новой экономической политикой», а их критики — «старой». Крестьянская Россия была подавлена.