Мышиная бомба
Доктора Адамса, владевшего в начале 40-х зубоврачебной практикой, новость о нападении японцев на Перл-Харбор застигла на отдыхе. Свой отпуск стоматолог проводил в штате Нью-Мехико, где и обратил внимание на летучих мышей, населявших в ту тревожную эпоху Карлсбадские пещеры. Врач был впечатлен полетом рукокрылых: как хорошо, как ловко и быстро! Волнение о родине живо сошлось в уме стоматолога с мыслью об отпускной фауне: на каждую летучую мышь задумал врач повесить по бомбе, а после и то и другое спустить на желтолицего противника.
Вернувшись из отпуска, доктор Адамс принялся за книги: узнал, например, что зрелая особь способна переносить груз в три раза тяжелее самой летчицы. Этого-то и ждал дантист от рукокрылых.
Письмо с изложением проекта было направлено в Белый дом. Во время войны масса доброхотов посылала письма по этому адресу, желая предложить какое-нибудь экзотическое новшество армии. Большинство сочиненных патриотами новинок отвергались как негодные, но тут был особый случай — миссис Адамс, жена дантиста, была подругой первой леди. Президент порекомендовал специальной комиссии поподробнее рассмотреть этот проект, заверив членов комиссии, что писавший — «не сумасшедший».
По рассмотрении оказалось, что проект Адамса вполне может послужить делу. Начались исследования летучих мышей, в которых приняли участие сам доктор и группа натуралистов из Университета Калифорнии. Исследователи посетили тысячи пещер по всей стране и по итогам экспедиции заключили, что лучше всего на роль взрывателя подходит бульдоговая летучая мышь, способная нести груз аж в 500 г. На беду, таких мышей в США оказалось недостаточно для военных нужд, и внимание пришлось переключить на менее выносливого бразильского складчатогуба.
Бомба, разработанная для складчатогуба, весила 17 г, горела четыре минуты и имела радиус воспламенения в 30 см. Этого было достаточно, чтобы мышь, забравшаяся по своему обыкновению на чердак, зажгла бы целую японскую деревню. Что и показали и испытания: макет поселения сгорел дотла, а вместе с ним и генеральский джип, и казенный амбар.
Но были и сложности: мыши отказывались впадать в спячку и выходить из нее по произволу армейского начальства. Чтобы как-то способствовать пробуждению складчатогубов, их перевозили в контейнерах с температурой внутри 4 °С. Температура повышалась, и мыши просыпались — метод по итогам испытаний оказался вполне эффективным.
Этот вид оружия могло бы ждать большое будущее: эффект от одной мышиной бомбардировки в десять раз превышал действие бомбардировки обычной. Но к 1944 году, когда на изобретение уже было потрачено около $2 млн, проект было решено свернуть ввиду скорого окончания войны.
Дельфины
В 1915 году дрессировщик В.Л. Дуров, помышлявший, видно, в своем уголке о делах не только цирковых, предложил создать специальное подразделение, состоящее из морских животных. По мысли артиста, отряд должен был спасать утопающих, срезать морские мины и выводить из строя суда противника. Генеральному штабу эта идея приглянулась, и группа тюленей начала тренировки под Балаклавой. Впрочем, эта первая попытка подключить морских животных к человеческим войнам закончилась печально — млекопитающих отравил какой-то недоброжелатель.
Следующая попытка призвать дельфинов в армию была предпринята в США, когда в 1958 году нейробиолог Дж.К. Лилли выступил перед американским военным начальством с докладом, посвященным перспективам использования дельфинов в ВМС США. В 1962 году их уже было научили ставить мины на корабли, но вышла загвоздка — дельфины не отличали военных судов от гражданских.
Дельфины действительно помогли американской армии лишь во время Вьетнамской войны, когда останавливали подплывающих к судам боевых пловцов. Дельфин, привыкший получать рыбу за удар мордой по тренеру (так уж его, дельфина, учили!), бил мордой и пловцов — но на сей раз на морде был ядовитый шип.
Блохи
Японский отряд 731 был сформирован в 1932 году и дислоцировался в поселке Пинфан, в 20 км к югу от Харбина. В задачи подразделения входила разработка бактериологического оружия для ведения войны с СССР, Китаем и Монгольской Народной Республикой. Также в отряде проводились опыты, призванные определить пределы человеческой устойчивости к высоким и низким температурам и различным повреждениям. Опыты проводились на живых заключенных, именуемых «бревнами».
Одним из наиболее перспективных проектов отряда считалась разработка чумной бомбы, биологического оружия, способного заразить чумой целые районы на территории врага. Разработка такого оружия вызывала ряд трудностей. Во-первых, блохи, которыми была начинена бомба, могли разлететься по своей территории в случае, если самолет сбит. Во-вторых, высокая температура при взрыве могла убить большую часть насекомых. Оптимальным решением посчитали керамическую бомбу с взрывчаткой, заложенной в небольших желобках с внешней стороны.
В целях испытания бомбу с зараженными блохами взорвали над полигоном, где 15 заключенных были привязаны к столбам. Опыты повторялись неоднократно и были прекращены только после войны, когда отряд был расформирован.
Элефантерия
Индийские слоны были приручены к моменту создания первой редакции Махабхараты, то есть приблизительно на рубеже I и II тысячелетий до н. э. К V веку уже была разработана система дрессировки — слон запоминает до 50 команд, но требует выучки в несколько лет.
Знакомство европейцев с боевыми слонами произошло лишь во время походов Александра Македонского. Что-то, впрочем, знали и до этого: Аристотель хвалил слонов за кротость и ум. Встреча же превзошла все ожидания: в битве на Гидаспе, где Александр бился с индийским царем Пором, на стороне последнего билось от 80 до 200 слонов. Македонская армия, пусть и одержавшая победу, была сильно деморализована виденным на поле брани, что отчасти и заставило греков отступить.
Захваченные в ходе сражения слоны были включены в армию македонского царя в качестве отдельного корпуса, которым сам правитель, впрочем, не руководил. Свидетельство об элефантерии в рядах армии Александра встречаем на его саркофаге, где слоны изображены среди прочих родов войск.
Эллинистический мир учился управляться со слонами в войнах между наследниками Александра, полководцами-диадохами, делившими между собой огромную империю. В этих-то войнах, вероятно, и появились башни, укрепляемые на спинах слонов. В башнях, то ли деревянных и обитых кожей, то ли плетеных на манер корзин, размещался небольшой экипаж, состоявший из двух солдат и погонщика. Были изобретены и методы борьбы со слонами: некто Дамис из осажденного города Мегаполь придумал соорудить вокруг города минное поле из досок, набитых гвоздями. Перепуганные слоны бросились врассыпную, немало навредив собственным войскам.
Самый известный эпизод в истории боевых слонов — поход эпирского царя Пирра в Италию. Знаменитый полководец по морю привез два десятка слонов — итальянцы были так впечатлены, что первые встреченные войска кинулись бежать, а в дружественном Пирру городе была выпущена монета с изображением гиганта.
Впрочем, вскоре квиритам удалось-таки найти управу и на слонов. Их отгоняли факелами, пускали им на встречу подожженных свиней, толкали на них бревна, уставленные лезвиями. Полководец Курий Дентат привел захваченных слонов в Рим, каковой сюжет и лег в основу знаменитой картины Тьеполо, одной из самых больших в Эрмитаже. После Пирровой войны элефантерия постепенно сошла на нет, и произведение венецианского мастера — едва ли не главное следствие античного увлечения слонами.
