Кем был Иван Иванович Шувалов

Почётный член Императорской Академии наук (с 1778), действительный член Императорской Российской академии (с 1783), один из создателей Академического словаря. Обер-камергер (с 1778), действительный тайный советник (с 1773). Шувалов, фаворит императрицы Елизаветы Петровны, оказывал большое влияние на направление внешней и внутренней политики России 1750-х гг.. Двоюродный брат Александра Шувалова и Петра Шувалова.

Иван Иванович Шувалов был сын Ивана Максимовича Младшего, человека бедного и незнатного. Еще мальчиком Шувалов попал ко двору императрицы Елизаветы, как надо полагать, благодаря покровительству двоюродных его братьев Александра и Петра Ивановичей, или, как указывают некоторые источники, вследствие протекции Мавры Егоровны Ш. Уже в 1745 г., в бытность великой княгини Екатерины Алексеевны в Ораниенбауме, он состоял при ней камер-пажом. Вел. княгиня составила о нем очень хорошее мнение. По ее словам, Шувалов был тихим и скромным молодым человеком; бедность и пренебрежение, с которым относились к нему его знатные родственники, делали его одиноким. В качестве пажа он большей частью находился в передней Екатерины, и она заставала его всегда в книжкой в руках. Жажда знания и любовь к просвещению обнаружились в нем очень рано. Похвалы великой княгини обратили на Шувалова внимание приближенных Елизаветы, а красота и привлекательный характер, которыми отличался он, вскоре дали ему возможность занять очень высокое положение при дворе. Скудость биографических сведений лишает нас возможности выяснить, каким образом Шувалов мог получить то прекрасное, по своему времени, образование, о котором единогласно свидетельствуют все источники. Несомненно, что от природы, помимо прекрасной наружности, он обладал ясным умом, кротким характером и тем человеколюбием («людскостью»), которое так выгодно отличало его от всех временщиков предыдущих царствований. Но помимо этих дарований, он имел много навыков, которые даются только лишь воспитанием: он был образован, знал иностранные языки, умел с большим достоинством и тактом держать себя в обществе; для сына бедного дворянина первой половины XVIII в. это необычно. Конечно, вряд ли заслуживает доверия известие о том, будто своим воспитанием и образованием Шувалов обязан какому-то французскому актеру. По другим сведениям, в 1737 г. он поступил в гимназию при Академии Наук, где и пробыл до 1743 г.

В первые годы службы при Екатерине Шувалов пережил неудачный роман: он увлекся княжной Анной Гагариной, богатой и умной девушкой, старше его лет на десять. Их браку воспротивились родные Шувалова, и так как он находился в большой зависимости от них, то брак этот не состоялся. Должно быть истинной причиной несогласия Шуваловых на этот брак было намерение провести Ивана Ивановича в фавориты, к чему в 1747—1748 г. у них могли уже быть некоторые основания. Осенью 1749 г. Шувалов начинает приближаться к большому двору и во время сборов для поездки в Москву открыто говорят уже о новом фаворите. 4 сентября 1749 г., в бытность императрицы в Воскресенском монастыре, камер-паж Шувалов пожалован в камер-юнкеры, а 1-го августа 1751 г. сделан камергером с окладом жалованья по званию. Этот случай был симптомом нового усиления Шуваловской партии, которая во все время царствования Елизаветы то поднималась, то падала. Хотя партия эта вовсе не пользовалась общими симпатиями, но многие надеялись, что благородная личность нового любимца явится смягчающим и примиряющим началом в борьбе сильных людей у престола. Первые годы Шувалов должен был делить привязанность государыни не только с ее старым фаворитом, гр. А. Разумовским, но и с новыми симпатиями, Каченовским и Бекетовым. Падение этих случайных людей всегда сопровождалось целым морем сплетен, и часто имя Шувалова повторялось в них в связи с очень непривлекательными обвинениями.

Однако в 1754 г. мнение о нем, как о человеке гуманном и порядочном, находит все большее и большее распространение в среде лиц, его знавших. Отмечают его благотворное влияние и на императрицу, и на двоюродного брата Петра, человека подчас очень жестокого и крутого, Наконец, видят в нем покровителя искусства и науки в России. С развитым умом и вкусом сам Шувалов не был чужд творчества. В оставшейся после него записной книжке сохранились опыты стихотворений, очень недурных для того времени. В качестве мецената Шувалов со времени своего фавора берет под свое покровительство М. В. Ломоносова, вступает с ним в близкие сношения и даже учиться у него, как видно из сохранившегося конспекта Ломоносовской риторики, писанного рукой Шувалова Не раз приходилось Шувалову являться защитником Ломоносова при его борьбе в Академии, докладчиком его заслуг перед императрицей и даже вдохновителем его трудов: ему написано знаменитое послание «о пользе стекла», он побуждал (в 1753—55 гг.) Ломоносова писать историю России, в знании которой лично чувствовал большую необходимость. Наконец, и в материальном отношении Шувалов приходил на помощь Ломоносову, способствовал, например, получению Ломоносовым имения для устройства фабрики разноцветных стекол, применяемых в мозаичной работе.

Сближение Шувалова с Ломоносовым, таким образом, было ко взаимной пользе и к общему интересу. Благодаря ему возникла и мысль об основании университета. Ломоносов приписывает инициативу в этом деле себе: «я первый причину подал к основанию университета», говорит он; но если эта идея принадлежит ему, то несомненно, что проведение ее в жизнь и быстрое осуществление ее в неблагоприятных для просвещения условиях тогдашней действительности, принадлежит Шувалову.

В 1754 г., во время пребывания государыни в Москве, было решено основать университет. Главным советчиком по этому делу явился, конечно, Шувалов, который по возвращении в Петербург уведомил о принятом решении Ломоносова и при этом прислал черновое доношение об университете в Сенат. По совету Ломоносова, Шувалов составил и второе доношение, более полное, чем первое, и 19-го июля 1754 г. гр. Петр Иванович Шувалов предложил Сенату это доношение с приложением проекта и штата учреждаемого в Москве университета для дворян и разночинцев и двух гимназий: одной для дворян, другой для разночинцев. Сенат одобрил предложение Шувалова и постановил доложить его на благоусмотрение императрицы.Уже в 1760 г. из числа академических учеников были выделены лучшие, заслуживающие отправки за границу; это были знаменитые впоследствии Лосенко и Баженов. Провести в жизнь «регламент» и окончательно установить порядок жизни Академии помешали Шувалову те же обстоятельства, которые препятствовали ему довести до конца и университетские дела.

Родственная и партийная близость с Шуваловыми и случай делали его главной государственной пружиной жизни России, именно главным лицом того правительственного круга, который фактически управлял Россией в последние шесть лет царствования императрицы Елизаветы. Редкий из фаворитов, даже в России XVIII в., имел такую полноту власти, как Шувалов, хотя вряд ли он искал ее. Между тем Россия с 1754 г. начала переживать ряд событий, приведших ее к международным столкновениям, разрешившимся в Семилетнюю войну, и к ряду внутренних потрясений, связанных с вопросом о престолонаследии. И в тех, и в других Шувалову пришлось сыграть значительную роль.

Выросший на французской литературе, приближенный к императрице, известной своим французолюбием, Шувалов всегда слыл за ярого сторонника Франции; события в Европе привели к тому, что Ш. мог на деле проявить свои симпатии. Уже в мае 1753 г. было принципиально решено, что Россия примет энергичные меры, вплоть до войны, в целях обуздания «скоропостижного» прусского короля Фридриха Великого, грозившего расширением пределов своего государства и усилением его нарушить политическое равновесие Европы. Приходилось искать союзников для этого сложного и тяжелого предприятия. Помимо естественного в этом деле, по тому времени, нашего союзника Австрии, нужно было привлечь к совместным действиям Англию или Францию. В России были сторонники той и другой. Явно англофильскую политику вел партийный враг Шувалова, канцлер гр. А. П. Бестужев, официальный руководитель иностранных дел императрицы Елизаветы. Но, по обычаю XVIII, а отчасти и XIX в., у него за спиной шла другая дипломатия, тайная, но не менее значащая, чем официальная. Ее руководителем во Франции того времени был принц Конти, а в России — гр. М. И. Воронцов и Иван Иванович Шувалов, симпатии же этих лиц были на стороне Франции и против Англии.

Вследствие этого, в то время, как официальная дипломатическая Франция готовилась заключить наступательный союз с Турцией, Польшей и Швецией против России и Австрии, секретная — готовила соглашение с этими державами. Сношение между русскими вельможами, посвященными в тайную переписку короля, и Францией шли чрез посредство торговцев-французов, родившихся или даже временно живших в России и уезжавших по своим делам во Францию: таков был купец Мишель из Руана. Однако вмешательство И. Шувалова не ограничивалось тайными сношениями. Поддерживая то одну, то другую из борющихся при дворе партий, Иван Иванович то помогает M. И. Воронцову против А. П. Бестужева, то Бестужеву против его врагов.

Официальная русская дипломатия, руководимая канцлером А. П. Бестужевым-Рюминым (…), стремилась к заключению союза с Англией. Но кроме официальной дипломатии в России (как и в других европейских государствах того времени) действовала тайная дипломатия, руководители которой — пользовавшиеся полным доверием императрицы Шувалов и вице-канцлер M. И. Воронцов — активно работали над франко-русским сближением. В том же направлении действовала тайная дипломатия Людовика XV, которая за спиной официальной дипломатии, враждебной России и Австрии, подготовляла соглашение с этими державами. Шувалов вступил в тайные переговоры с кавалером Дугласом, присланным Людовиком XV под видом путешественника со специальной миссией (1755). Результатом этих переговоров было принятое под влиянием Шувалова решение о возобновлении дипломатических отношений с Францией. В начале 1756 года, когда стало известно о заключении англо-прусского Уайтхоллского союзного договора (…), Шувалов открыто выступил за присоединение России к наметившемуся франко-австрийскому союзу. Он сыграл решающую роль в начавшихся официальных переговорах с вновь прибывшим в Петербург Дугласом и австрийским послом Эстергази. Россия присоединилась к Версальскому союзному договору 1756 года (…) и выступила против Пруссии. В ходе Семилетней войны (1756-1762) Шувалов продолжал работать над укреплением союза с Францией и Австрией, приняв участие в заключении ряда дипломатических актов: в присоединении России в марте 1760 года к франко-австрийскому Версальскому союзному договору 1758 (…) и в присоединении России к Копенгагенскому трактату 1758 (см.), 21. III 1760 года Шувалов вместе с Воронцовым подписал новый союзный договор с Австрией.

Фридрих Великий, учитывая все значение общественного мнения, решил, воспользовавшись вниманием Европы к России, выпустить ряд книг, цель которых была унизить Россию, ее прошлое и государей, до Петра Великого включительно. Узнав об этом, И. И. Шувалов решил бороться с Фридрихом Великим его же оружием. Поэтому, по поручению Шувалова, 28 апр. 1757 г. Ф. П. Веселовский отправился к Вольтеру в Женеву с целью пригласить Вольтера в Россию и написать историю Петра Великого. Не застав Вольтера в Женеве, Веселовский написал ему письмо в Лозанну, передавая в нем предложение Шувалова. С тех пор началась переписка между Вольтером и Шуваловым, продолжавшаяся много лет; как известно, Вольтер взялся за составление истории Петра Великого, получил из России много ценных документов, гравюр и медалей; но написал произведение, вовсе не отвечавшее тем целям, которые ставил ему И. И. Шувалов, почему последний очень долго был недоволен Вольтером.

В 1756 г. Бестужев и Шувалов стали сильно расходиться в вопросах, как внешней, так и внутренней политики. Здоровье императрицы настолько было слабо, что не раз являлось опасение ее близкой смерти и нужно было выяснить условия престолонаследия. Как для самой императрицы, так и для большинства правительственных лиц было ясно, что великий князь Петр Федорович вряд ли сможет удовлетворить тем требованиям, которые предъявляла жизнь к правителю России; поэтому возникает ряд проектов престолонаследия и придворные партии поддерживают то один, то другой из них, в зависимости от тех выгод, которые он сулит. В этих партиях принимали участие не только русские вельможи, но и представители иностранных держав, для которых появление у власти той или другой партии обозначало вполне определенный политический курс: если это будет Бестужев — то ждали англофильства, с именем же Шувалова связывали продолжение франко-австрийского союза. Во всех этих счетах огромную роль играл молодой двор Петра Федоровича. Конечно, его учли и Шуваловы, и с 1754 г., вопреки желанию и даже без ведома гр. Бестужева, гофмейстером «молодого двора», на смену Чоглокову, был назначен гр. А. И. Шувалов. Однако, вскоре выяснилось, что и молодой двор разделился на партии: великий князь был в открытой вражде со своей женой, и Шувалову приходилось выбирать между ними. Сначала они хотели сблизиться с великим князем и начали преследовать Екатерину; им удалось открыть императрице глаза на характер отношений великой княгини к С. Салтыкову и последнему пришлось иметь объяснение с И. И. Шуваловым. Для большего сближения великого князя с Россией Шуваловы принуждали обменять его Голштинские владения с Данией на графства Ольденбург и Дельменгорст. Пока же, ввиду плохого состояния его финансов, выхлопотали ему субсидию и усилили русскими войсками его армию. Наконец, Шуваловы провели великого князя в члены Конференции. Но уже с начала 1756 г. Иван Иванович мог знать, что великий князь Петр не внушает императрице ни симпатии, ни доверия. Она жаловалась на слабость его рассудка, на несдержанность всего его поведения, доходившую до того, что даже вмешательство самой Елизаветы его не образумливало. Особенно раздражало императрицу несогласие Петра на обмен его владений с Данией, так как это шло явно в ущерб интересам России.

Конечно, убедившись в непригодности к делам правления великого князя Петра, Шуваловы могли бы сблизиться с Екатериной, и действительно обе стороны сделали к тому попытки. О сближении этом особенно старался английский посол Уильямс, надеясь таким образом объединить партии Шуваловых и Бестужева и увлечь их к общему действию в интересах Англии. Убедившись в невозможности этого, Уильямс, уверенный в слабости Бестужева, предложил великой княгине Екатерине совсем порвать с канцлером и перейти на сторону Шуваловых. Следуя ему, Екатерина обратилась к Ивану Ивановичу с предложением союза с Шуваловыми. Условия его были таковы, что «они (Шуваловы) должны делать для нее все в настоящем, она для них — в будущем». Письмо с предложениями Екатерины передал Шувалову приближенный ее Лев Нарышкин, человек очень веселого нрава, балагур, любивший высмеять всякого, а особливо людей несимпатичных Екатерине. По его рассказу, Шувалов, прочтя письмо великой княгини, пришел в восторг.

Однако, примирения между Шуваловым и Екатериной не состоялось, прежде всего уже ввиду несогласий их взглядов на престолонаследие. В начале июля 1756 г. в петербургском правительственном круге распространились слухи о том, что будто бы Теплов выработал, по поручению императрицы, проект манифеста о престолонаследии. Слух этот очень встревожил Бестужева и его сторонников, так как по их замыслам после смерти Елизаветы предполагалось объявить манифест о соправительстве Петра и Екатерины. Датский посланник, прослышав об этих планах, обратился за разъяснениями к канцлеру, который доверил ему по секрету, что действительно И. И. Шувалов сообщил ему проект манифеста, составленный Тепловым. Впрочем, этот проект не известен императрице. В обсуждении его принимали участие камергер гр. P. И. Воронцов, генерал-майор граф Чернышев (друг Ивана Ивановича: их звали — Орест и Пилат) и гетман гр. Разумовский. По их замыслу великий князь и его жена устранялись от престола в пользу великого князя Павла, которого должно было провозгласить императором. В то же время предполагалось упразднить в России самодержавие. В России вводилась новая форма правления, которую за малолетством государя должен был утвердить объявленный для этого регентом И. Шувалов. Когда проект этот был разработан и написан, гетман вручил его И. Шувалову для передачи и подписи его императрицей. Однако Шувалов не решился передать этот документ государыне, не добившись согласия гр. Бестужева, чего он и не достиг: канцлер был решительным сторонником Екатерины и не хотел слушать никаких проектов, где бы шла речь об ее удалении из России или устранении от престола. Как известно (см. биографию гр. А. П. Бестужева), вмешательство канцлера в вопрос о престолонаследии и связанные с ним международные и военные дела привело его к падению, суду и ссылке.

Правда, и после его падения, в котором Шуваловы сыграли довольно видную роль, они пытались сблизиться с Екатериной и даже в 1760 г. достигли настолько значительных результатов, что датский посланник в Петербурге в январе 1761 г. пишет о Екатерине, которая проводит свой проект престолонаследия. Екатерине Иван Иванович в то время был очень нужен во всех смыслах. Его положение было очень прочно, и впоследствии, уже сделавшись императрицей и составляя проект манифеста о Совете, Екатерина писала об этой эпохе: «все государство одними персонами и их изволениями без званий и вне мест управляемо бывало». Против этого на полях были проставлены буквы «П. И. Ш. да И. И. Ш.». К 1760 г. Иван Иванович сосредоточил в своем ведении высший надзор за внешней политикой России, во главе которой официально стоял его единомышленник и друг гр. М. Л. Воронцов; за войной и ведшей ее армией, главнокомандующий которой присылал ему не только официальные рапорты, но и частные письма, которыми уведомлял его о всем происходящем при войске, а над начальниками наблюдал его верный корреспондент Я. Сиверс. Зависимость всех остальных мероприятий от воли И. Шувалова определялось уже тем, что ни один доклад на имя императрицы не мог пройти мимо его. Еще в ноябре 1757 г. французский посланник маркиз де Лопиталь указывал на стремление И. И. Шувалова вмешиваться в дела правления и направлять их по своему желанию. В делах внешней политики он этого и достиг, добившись присоединения России по Версальскому трактату и объявления войны Пруссии.

Многие из лиц, составлявших тогдашнее правительство России, были очень недовольны тем огромным влиянием, которое имел И. И. Шувалов, и, отлично понимая, что оно главным образом происходит оттого, что Шувалов может непосредственно докладывать государыне о чем хочет и как найдет правильным, стремились умалить его значение, дав ему какое-либо официальное назначение. Сделав его членом Конференции — поставили бы его в зависимость от этого учреждения, введя в Сенат — подчинили бы решению всей коллегии или генерал-прокурора.

Даже благожелатели Шувалова жаловались на то, что он по мягкости характера часто поддается дурным влияниям и, не находясь в курсе дел, своим вмешательством наносит вред и благим начинаниям.Зато, начиная с 1756 г. и по 1761 г., через него поступает в Сенат ряд Высочайших указов. 21 сентября 1757 г. Шувалов произведен в генерал-лейтенанты, а 4-го июня 1760 г. назначен генерал-адъютантом к Ее Императорскому Величеству. В 1760—61 г. тяжелое состояние здоровья государыни, неудачная война, беспорядок в управлении, борьба партий и неуверенность в будущем, вследствие неизвестности, кто займет престол, совершенно нарушили душевное равновесие Шувалова. Его письма за этот период жизни полны грусти: «крайняя гипохондрия мучит и конца безчастной жизни не делает», пишет Шувалов; он не посещает друзей, боясь заразить их своей тоской. Он чувствует, что не стоит на высоте государственной, по его словам: «государство уже не чувствует власть самодержавства. Все повеления без исполнения, главное место без уважения, справедливость без защищения». Но не ему бороться с таким злом: «Вижу хитрости, которых не понимаю, и вред от людей, преисполненных моими благодеяниями. Невозможность их продолжать прекратила их ко мне уважение, чего, конечно, всегда ожидать был должен и не был столько прост, чтобы думать, что меня, а не пользу свою во мне любят». Смерть императрицы была для И. И. Шувалова очень тяжелым, хотя и давно жданным ударом: печаль от него усугубилась еще и тем отношением, которое проявил к памяти почившей государыни ее наследник.

Новое царствование все же не принесло И. И. Шувалову окончательного падения и отставки. В его руках соединили все просветительные учреждения России и он был «как бы первым министром нарождающегося русского просвещения». Под его кураторством был оставлен Московский университет и Академия Художеств. 14-го марта 1762 г. И. И. Шувалов был сделан главным директором Шляхетского кадетского корпуса, 24-го августа 1762 г. все три существовавшие тогда кадетские корпуса были соединены в один и отданы в управление И. И. Шувалову. Правда, во всем фактически он был подчинен Волкову и с трудом отстаивал интересы управляемых им учреждений.

Роль И. И. Шувалова при перевороте, возведшем на престол императрицу Екатерину II, очень не ясна. Судя по отзывам, которые давала о нем Екатерина, Шувалов поступал, если не явно против нее, то во всяком случае и не за нее. По ее словам (2 авг. 1762), И. И. Шувалов «самый низкий и подлый из людей». Этот отзыв после той приязни, которая была у Екатерины к И. И. Шувалову в 1761 г., после тех не мелких услуг, которые были им ей оказаны в свое время (хотя бы в отношении Понятовского и Бестужева), показывают, что за 1762 г. произошли события, отвернувшие Екатерину от И. И. Шувалова. Со вступлением Екатерины на престол — он отставной человек: ему предложили почетное отступление — поездку на три года за границу. В начале апреля 1763 г. Шувалов оставил двор, живший в то время в Москве, и отправился для устройства дел в Петербург. Сохранилось его письмо к Г. Г. Орлову, в котором он просит императрицу купить один из его домов и часть картин за 12000 p. ввиду крайней его нужды. Шувалов намеревался через Берлин и Вену проехать во Францию — предмет его давнишней любви и симпатии. С 1763 и по 1773 г. он путешествовал по З. Европе. Долго гостил в Париже, ездил в Лондон, Италию и всюду был желанным гостем, принятым в лучшем обществе. В изгнании Шувалов не забывал родины. Он поддерживал переписку с теми из друзей, которые остались в России, иные навещали его и за границей; живя в Италии, он заказывал для Академии Художеств и Эрмитажа гипсовые слепки со знаменитых статуй и пересылал их в Россию. Мало-помалу и Екатерина стала по отношению к И. И. Шувалову переменять гнев на милость. В ее переписке с Гриммом все чаще и чаще встречается имя Шувалова, сначала в связи с вопросами искусства: покупками картин, коллекции разных художественных предметов. Вспомнили о нем и при дворе: в 1767 г. враги Панина хотели подкопаться под него и начать оттеснять его от дел, возведя на должность главного воспитателя Павла Петровича.

В 1771 г. нашлось и еще одно поручение, при котором мог пригодиться И. И. Шувалов. В Польше, на которую тогда Екатерина обращала особенное внимание, появился «бешеный нунциус»; вспомнили, что в Риме уже 4 года живет И. И. Шувалов и что благодаря своим связям он может поговорить с папой и уладить дело без шума. Иван Иванович получил надлежащую инструкцию и, действительно, уладил дело: папа отозвал «бешеного нунциуса» из Варшавы.

В благодарность за эту заслугу Шувалов в 1773 г. пожалован в действительные тайные советники. Этот знак милости императрицы внушил Шувалову мысль о возможности возвратиться в Россию. Друзья навели справки, и Шувалов не только был допущен на родину, но и принят ко двору. Правда, властью он уже больше не пользовался, но сделался членом избранного кружка императрицы и почетным лицом при дворе ее.

В качестве знатока он помогал государыне пополнять произведениями искусства ее Эрмитаж, а в качестве почетного и занимательного собеседника сопровождал ее во многих путешествиях и поездках, между прочим, в Тавриду. В 1778 г. Шувалов произведен в обер-камергеры.

В 1782 г. награжден орденом св. Андрея Первозванного. С учреждением знаков ордена св. Владимира И. И. Шувалов был назначен председателем в орденском капитуле. В 1783 г. избран действительным членом Имп. Российской Академии. У него собирались образованнейшие люди того времени: кн. Е. Р. Дашкова, П. В. Завадовский, А. В. Храповицкий, Ф. И. Янкович де Мириево (устроитель народных училищ), А. С. Шишков, И. И. Дмитриев, А. Н. Оленин и др.

Вместе с кн. Дашковой он предпринял издание «Собеседника любителей российского слова». Шувалов открыл как поэта Г. Р. Державина и содействовал его известности, распространив между знакомыми оду «Фелица». Шувалов — автор переводов и стихотворений. Скончался И.И. Шувалов семидесятилетним стариком в 1797 г., оплакиваемый всеми, кто его знал. Похоронен в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры (Санкт-Петербург)

Характеристика личности

И. И. Шувалов, одна из привлекательнейших личностей России XVIII в. Он умел совмещать в себе горячую любовь ко всему русскому с приверженностью к французскому просвещению и просвещению вообще, он был человеколюбив и, где мог, являлся защитником слабого и несправедливо обиженного: таким он, например, выступил в деле кн. Якова Шаховского. Зная, какое влиятельное положение он занимает в государстве, Шувалов стремился использовать его не в целях эгоистических, не к своей наживе или выгоде, а в интересах государства и правды; он писал о себе: «считайте, милостивый государь, что я мертв для себя самого, когда себе ничего не желаю, о себе не думаю, а все для того, чтобы удостоиться имени честного человека». В лице Шувалова был тот редкий случай, когда фаворит искал нравственного влияния и на государыню, и на среду, в которой жил. Правда, он вмешивался и в государственные дела, вмешивался неудачно и даже с ущербом для России, но это вмешательство было, как выше показано, вынужденным. В чертах характера Шувалова нет ни честолюбия, ни властолюбия, ни даже охоты к широкой политической деятельности. Императрица Екатерина хотела дать его портрет в лице «Нерешительного», выведенного в «Былях и Небылицах». «Есть у меня сосед, писала она, который в младенчестве слыл умницей, в юношестве оказал желание умничать, в совершеннолетие каков? — Увидите из следующего: он ходит бодро, но когда два шага сделает направо, то одумавшись пойдет налево; тут встречаем он мыслями, кои принуждают его идти вперед, потом возвращаться вспять. Сосед мой от роду не говаривал пяти слов и ни делал ни единого шагу без раскаяния потом об оном». Эта робость, нетвердость действительно видны в деятельности и жизни Шувалова, вот почему он так пал духом и растерялся среди событий 1760—1761 г. Наконец, должно еще указать на характерное для эпохи соединение в нем вольтерьянства, легкого вольнодумства, с набожностью, которое многие трактовали как прямое ханжество. Все эти мелкие в сущности недостатки не могут, конечно, закрывать перед нами те высокие черты, которые проявил в своей жизни и деятельности И. И. Шувалов.